Книга демона - Юрий Бурносов

Вышли из городка на следующее утро. Монахи не были обременены ношей – лишь небольшая металлическая урна с прахом святого, которую они несли по очереди за спиною, и котомки с едой. Не забыли и внушительных размеров бурдюк с вином, который то и дело путешествовал вдоль процессии.

Довольный и сытый Гай в залатанной и отчищенной от ила и тины одежде шагал рядом с добрым братом Нестиком и был почти счастлив. Он даже подумывал о том, не податься ли в монахи, уж больно хорошие они были люди. Но, увидев Гарду, тут же передумал.

Ибо Гарда была великолепна.

Гай много читал о ней, слышал рассказы путников, но не думал, что город может быть настолько прекрасен. Высокие белые стены, конические купола храмов, тонкие шпили Магистрата и Морской Палаты… Даже главные въездные ворота были столь затейливо изукрашены коваными узорами, что вновь прибывающие в Гарду подолгу стояли перед ними, разинув рты и задрав головы.

Привратная стража тоже отличалась в лучшую сторону от той, что встретила Гая в Диле. Дружинники в оранжевых плащах и начищенных панцирях стояли по трое с каждой стороны ворот, а бумаги проверял чиновник магистрата в присутствии офицера. Гай показал свои рекомендации, включая гильдейскую из Дила, на что чиновник заметил, пожевав сухими губами:

– Писцов у нас своих хватает, так что вряд ли ты, парень, что-нибудь тут найдешь… Ну да попытай счастья, тем Гарда и славится, что шаромыжники почище тебя богачами становились.

На шаромыжника Гай обиделся, но виду не подал.

Возле огромной рыночной площади он распрощался с добрыми монахами, которые поочередно обнимали его и хлюпали мясистыми красными носами. После передачи мощей им предстояла дорога по морю куда-то на север. На прощание они подарили ему котомку с увесистым окороком, парой краюх хлеба и флягой пива, а Нестик к тому же повесил Гаю на шею маленький амулет – вырезанного из кости жирного человечка с улыбающимся лицом.

– Говорят, он приносит счастье, – печально проговорил брат Нестик. – Не знаю, так ли это, потому что я никогда не был несчастен в жизни, сравнивать не с чем… Так что тебе он нужнее. Если когда-нибудь захочешь присоединиться к нашему братству, ищи нас здесь, в храме. Тебя всегда примут с радушием.

Гай пообещал так и сделать и снова остался один.

Но Гарда – не лес, и прежде всего Гай счел нужным найти ночлег и работу. Постоялые дворы в Гарде также сильно отличались от дворов Дила: некоторые по три-четыре этажа, с роскошными вывесками и дорогой, судя по запаху, едой. Пару раз он робко спросил у хозяев, нужен ли им писец, но получил вежливые отказы. Заглянул Гай и в местную Гильдию, где его встретил похожий на Гриллама старичок, участливо покивал, поохал, осведомился о здоровье коллеги Гриллама, но помочь ничем не сумел.

– Пройдись в порт, – посоветовал он на прощание. – Если воды не боишься, может, найдешь работу на кораблях. В самом порту опять же писцы бывают потребны, особенно такие, кто языкам обучен. Не теряйся, помни: Гарда – великий город, тут все может случиться!

«Слышали уже, – грустно думал Гай, бредя по широкой улице, вымощенной широкими желтыми плитами. – Город-то великий, но не все ли равно, где протянуть ноги с голоду – среди роскоши или на лесной тропинке… Придется в монастырь идти, просить еды и ночлега…

Интересно, где Грифф, Лори с котом, тролли? Погибли на болоте в схватке с ужасными говорящими щупальцами? Или, может, добрались до Гарды и теперь ищут его, волнуются? Нет, после того, как он позорно бежал и всех бросил, вряд ли они станут его искать. Лори, наверно, думает, что писец оказался большой сволочью, ничуть не лучше Одвина. Тролли в очередной раз убедятся, что хороших людей на свете не бывает. А Грифф…»

Гай тяжело вздохнул.

ТИЛЬТ. В ТРЮМЕ ТРАЛЛАНСКОГО КОРАБЛЯ

Первое, что произнес Тильт, вернувшись в чувство, было замысловатое ругательство, в котором упоминались четыре светлых бога, демон Кхель, острый кол, ведро помоев, раскаленный железный костыль и чья-то задница.

Потом была долгая пауза – будто Тильт ждал реакции оскорбленных богов. Но вечно занятые боги, как обычно, ничем себя не обнаружили, и Тильт, громко вздохнув, жалобно обратился в пустоту:

– Где это я?

Он не ждал ответа. Но, как ни странно, ответ последовал:

– Хотел бы я сказать, что ты на Празднике Сентябрьского Сбора, и сейчас будут угощать яблоками и сидром, но… На самом деле ты – в трюме тралланского корабля.

Тильт повернулся, поморгал, таращась в темь, поводил вокруг себя руками. Спросил осторожно:

– Это ты, Далька из Детровиц?

– Я…

Трюм был полон звуков: кругом сочно хлюпала вода, натужно поскрипывало, потрескивало дерево; наверху скрежетало железо и хлопала парусина. Пахло мокрым деревом, солью, еще чем-то едким и лекарственным…

– А давно мы здесь?

– Изрядно. Сейчас, должно быть, ночь уже. Видишь, темно как.

– Ночь? А как же?… – Тильт осторожно коснулся лица кончиками пальцев, схватился за нос, подергал его, постучал кулаком по зубам.

– Я тебя потормошил было, да вижу, толку никакого, бросил. Вот ты и очнулся сам по себе. Я уж и не надеялся.

– Этот, который без губ, без носа, страшный… Сказал, что я умру… Если он до ночи…

– Этот страшный что-то с тобой делал, – поделился Далька. – Черепом над тобой водил, бормотал.

– Забрал, стало быть, – выдохнул Тильт.

– Что забрал? – не понял Далька.

– Смерть забрал. А то бы я… Как эти… Старый Халл… И тот, худой…

– Свутом его звали. Он был конюший. Не писец. Они замолчали, с содроганием вспоминая жуткие

смерти, случившиеся у них под боком.

– Зовут-то тебя как? – не выдержал тишины Далька. – Ты вроде говорил, да я не запомнил.

– Тильт.

– Да, точно… Не знаешь, куда нас везут?

– Вроде бы в Оккетар.

– Ну?!

Они еще помолчали, думая об одном, вспоминая разное.

– Тебя-то как похитили? – спросил Далька.

– Пришли вечером, сказали, что есть какая-то работа, велели собраться. А на пороге – дали по голове, я и не заметил, как.

– Понятно… А меня подстерегли, когда я в лавку шел. Навалились втроем, затащили на какой-то двор, связали, рот заткнули… Везли потом долго…

– Ты сбежать не пробовал?

– Куда там – сбежать! Пошевелиться-то нельзя было…

Постепенно они разговорились. Оказалось, что их судьбы во многом схожи, а жизненные проблемы одинаковы. Конечно, было и то, что отличало их, но сейчас это казалось неважным. Тильт больше не осуждал Дальку за вороватость натуры и не видел ничего плохого в сочинительстве скверных стихов, коими новый знакомый уже несколько раз успел похвалиться. Не обращал он внимания и на некоторую заносчивость товарища – это казалось естественным, ведь Далька был старше на пару годов, а значит, и опыта у него было больше: жизненного опыта и опыта писарского.