Человек третьего тысячелетия - Андрей Буровский

И царь действительно ковыряется в этих «обзывалках», разбирает, кто кого и как обозвал, примиряет, наказывает, учит… Как воспитательница детского сада.

Вот потрясающая история, которая произошла в 1634 году. В этом году князь Дмитрий Михайлович Пожарский со своим двоюродным братом Дмитрием Петровичем подал царю челобитную, и в этом документе очень ярко проявилось все, что содержится в родовом строе.

«Племянник наш, Федька Пожарский, у нас на твоей государевой службе в Можайске заворовался, пьет беспрестанно, ворует, по кабакам ходит, пропился донага и стал без ума, а нас не слушает. Мы, холопи твои, всякими мерами его унимали: били, на цепь и в железа сажали; поместьице твое, царское жалованье, давно запустошил, пропил все, и теперь в Можайске из кабаков нейдет, спился с ума, а унять не умеем. Вели, государь, его из Можайска взять и послать под начал в монастырь, чтоб нам от его воровства вперед от тебя в опале не быть», – так писали царю главные мужчины рода Пожарских.

Зрелище разъяренных родственников, лупящих по заду можайского воеводу, дядьку за тридцать лет, способно вызвать разжижение мозгов у человека XXI столетия. Но, как видите, в XVII веке дядюшки вполне могут приехать к племяннику, служилому человеку, и по месту прохождения службы вломить ему и даже заковать в цепи.

Общество вовсе не крутит пальцами у виска; все вполне сочувственно наблюдают, как два пожилых дядюшки лупят и заковывают взрослого, самостоятельного племянника, не последнего из служилых людей Московии.

А когда унять Федьку «семейными средствами» оказывается невозможно, Пожарские обращаются к царю. Все правильно – раз род бессилен, нужно передать слово старшему по отношению к Пожарским, более главному «отцу родному». Пусть царь вразумит гадкого Федьку, и пусть он знает, что старшие в роду Пожарских действовали «правильно».

По отношению к Федьке дядюшки Пожарские – старшие; по отношению к царю – они «духовно млады» и ждут его решения…

Можно привести много примеров того, что человек патриархального общества вовсе и не хочет «вырастать».

Ведь община и ее представители, «отцы родные», гарантируют ему соблюдение неписанных, но и неотъемлемых прав. По обычаю тебе положено? Получи!

С крестьянина взяли лишний налог? Община вступит в переговоры с властями, и если ты прав – исправит несправедливость.

Горожанина обидел купец при расчете? В другой раз будет иметь дело с выборными людьми из магистрата, и они заставят его платить правильно.

Боярин Милославский плюнул на боярина Буйносова и обозвал «мокрой курицей»? Пусть Буйносов ответно плюнет на Милославского, а Милославский сядет дальше от царя и хорошенько подумает о своем ужасном проступке!

Называя вещи своими именами, Милославского шлепают и ставят в угол.

От тебя убежала жена? Вернут, и сами же накажут, чтоб не бегала от законного мужа, не нарушала порядок.

Не слушается сын? Собраться всем миром да посечь негодника, чтобы помнил установленное от века, не смел нарушать заповеданного навсегда.

Конечно, виноват можешь оказаться и ты сам.

Тогда «отцы родные» и накажут тебя так, как если бы ты был ребенком. Князя Милославского царь как-то пинками вышвырнул за дверь Боярской думы: за плохое поведение. Федьку Пожарского вот тоже дядюшки пороли батогами.

Крестьянин увел чужую жену, нарушил чьи-то права, кого-то обидел, поступил «неправильно», нарушая обычаи, – и его накажут. Сойдутся люди, всерьез обсудят твою провинность, и если сочтут нужным – тут же обнажат, разложат на скамье и выдерут. Тут же деловито обсудят, пороть ли розгами или толстой палкой-батогом, вымочить ли прутья в соленой воде, кто будет бить и сколько раз.

Виновный и не думает сопротивляться. Он примет участие в обсуждении этих важнейших вопросов, а потом покорно уляжется на лавке.

Обиды? Какие могут быть обиды на общину, на своих, почти семью?! Люди разойдутся с чувством выполненного долга, сделав важное общественное дело, а назавтра встретятся с тобой, сохраняя ту же меру уважения к тебе, какая была и до порки. А почему нет? Ты заработал – ты и получил, и вовсе не стал от этого хуже.

Собственное достоинство? Вот его-то у людей этого общества и нет – по крайней мере, в нашем современном понимании.

В первобытных племенах все люди «духовно млады»: как те жители тихоокеанских островков. Их жизнерадостность, эмоциональность, беспечность так нравятся европейцам, что те готовы сами бежать на эти островки.

Но как беспомощны «большие дети» против сил природы – даже на берегах соплеменного океана! Беспомощны совершенно по-детски против тайфуна, акулы, ветров и течений, ядовитых моллюсков и миграций рыбьих стад.

Но особенно беспомощны они, если происходит что-то необычное, неожиданное… То, о чем не говорится в преданиях, чего не помнят «вторые отцы» – старики, вожди и жрецы. Вот у берегов острова появились корабли европейцев – и все буквально не знают, что им делать.

Психологический шок.

Так же и индейцы в Америке убегают при виде испанцев, которые спрыгивают с лошадей: единое существо раздвоилось!

И знаете, кому труднее всех? Как раз «отцам родным», верхушке общества. Ведь все смотрят на них, ждут ответа: что делать?! А «отцы родные» и сами понятия не имеют, куда плыть, каких берегов держаться.

Отвратительное чувство беспомощности, помноженное на переживание тяжкого груза ответственности: все ждут, что ты скажешь, а тебе нечего сказать.

В обществах древности труднее, напряженнее всех жили цари, их придворные и жрецы – просто потому, что выше них никого нет… Волей-неволей, решение ни на кого не переложишь.

Впрочем, есть еще и такой способ: гадания, поиск примет, узнавание воли богов. С помощью таких методов царь, князь и жрец сами оказываются «духовно млады»: им указывают путь те, кто выше и сильнее их, – боги и духи, сама Судьба.

Так князь Игорь, герой «Слова о полку Игореве», при виде солнечного затмения гадает… А после гадания с ясным, довольным лицом исполняет предначертанное. Воля Высших сил проявлена, мой Отец Небесный все сказал – теперь мое дело исполнять.

Так жили люди тысячи лет, но за последние два с половиной тысячелетия патриархальному обществу нанесли три жестоких удара. Таких жестоких, что патриархальное общество их не выдержало.

Первый враг патриархальщины – гражданское общество

В VIII веке до Рождества Христова в Греции произошел великий переворот: родилось гражданское общество. Граждане собирались на площади и решали – как им поступать, какие законы принимать и по каким правилам жить. Они вместе решали, избирать ли им царя, и какого, или жить под руководством избранных на народном собрании. Они принимали решения о войне и мире, принимали послов и устанавливали налоги.

Фраза «Бедная Россия! Все рабы: сверху донизу все рабы!» приписывается Чернышевскому. А сказал это другой человек, за две тысячи триста лет до Чернышевского: Эратосфен, живший в Александрии Египетской. Он сказал это по поводу Персии; по его мнению, персы бывают очень хорошими, храбрыми, достойными людьми, но ведь они же рабы. Сверху донизу все рабы.

А вот граждане – никак не рабы!

Граждане управляли собой сами и поневоле «духовно вырастали». Они не вели себя, как детки в детском саду, и считали «большими детьми» тех, кто способен себя так вести.

Гражданами были римляне, в Средневековье – жители вольных городов, а потом и все большее число всего населения Европы.

В наше время почти все население Земли хотя бы формально является гражданами…

Как люди пользуются своими правами – второй вопрос.

Второй враг патриархального общества – христианство

С точки зрения христиан у всех людей – одинаковые души. И у раба, и у хозяина, и у ребенка, и у мудреца – их души ничем не различаются. Каждый человек – одновременно животное, «тварь» (то есть сотворенное Богом существо), и он же – проявление высшего, божественного начала. Божественное и животное вечно борются в человеке, и он сам принимает решение, куда двигаться – к высшему или к низшему, к дьяволу или к Богу. В мире вечно борются два начала, и человек сам принимает решение, на какой стороне вступать в бой. Избежать боя нельзя: любой поступок поддерживает одну из сил.

На человеке, получается, лежит личная, персональная ответственность за результат космической битвы Бога и дьявола.

Раньше до таких высот духовной жизни поднимались разве что отдельные мудрецы. Как правило – средних лет или пожилые мужчины, накопившие огромный опыт, ставшие личностями намного выше среднего уровня.

Мудрец телом продолжал жить с людьми и вынужден был выполнять требования общества, подчиняться «отцам родным». Духом же воспарял в идеальный мир, где на равных говорил с богами и героями, решал высшие проблемы – независимо от того, где находилось и что делало его тело.