Полет ворона - Кей Хупер

— Мисс Говард не оказалось на месте, — сказала она, ссылаясь на превосходного секретаря Леона. — Где Леон?

Глаза спаниеля заморгали за толстыми стеклами очков. Теодор шагнул вперед, встречая ее со смесью беспокойства и мольбы:

— Его присутствие потребовалось внизу, мисс Андерсон, но он попросил меня позаботиться о вашем удобстве до его возвращения.

Рейвен безразлично ответила:

— Все прекрасно, Теодор. Можете идти.

Он подошел на шаг ближе и нервно облизал губы:

— Вы — прекрасная девушка, мисс … эээ … Рейвен.

— Благодарю Вас. — Ее тон оставался холодным. Она боролась с желанием отодвинуться от Теодора, когда он подошел еще ближе. Рейвен не нравился этот человек. Его суетливое поведение раздражало, как и воспоминание об однажды дотронувшихся до нее холодных руках, которое долгое время не покидало ее.

— Я приготовлю вам что-нибудь выпить, — предложил Теодор, в то время как его глаза уставились на ее грудь.

— Не надо.

Он посмотрел в сторону закрытой двери:

— Леон скоро подойдет. Почему бы нам не устроиться поудобнее на диване?

— Вам следует поучиться у Леона, Теодор. — Она смотрела на него холодно и с очевидным отвращением. — Он никогда не пристает к женщинам.

Бледное лицо Теодора вспыхнуло:

— Не будьте столь высокомерны, — ответил он с явной издевкой. — Я знаю, кто вы, мисс Андерсон. Вы хуже любой шлюхи. Вы покупаете и продаете приличных девушек и превращаете их в проституток.

Глубоко внутри Рейвен зафиксировала новый счет, который должен быть оплачен этим человеком. Но ее голос оставался прохладно-безразличным, а выражение лица — слегка удивленным:

— Горшок, смеющийся над чайником.[7] Разве не так? Вы работаете на Леона, что делает вас сутенером.

Внезапно Теодор схватил ее за талию. Его лицо покраснело еще сильнее, а в глазах застыло похотливое выражение.

— Сутенеры испытывают своих девушек, — хрипло заявил он.

Звонкий удар откинул мужчину назад. Он с проклятием схватился за щеку.

— Ну уж нет. Я не одна из ваших девушек. И не принадлежу Леону, к счастью для вас. Убирайтесь.

— Ты об этом пожалеешь! — дрожащим голосом прошипел он.

Со скучающим видом Рейвен направилась к бару и приготовила себе напиток. Выражение ее лица не изменилось, даже когда за спиной Теодора захлопнулась дверь. Подойдя со стаканом к окну, она остановилась и стала пристально разглядывать улицу. Рейвен продолжала играть. Но на сей раз для скрытой камеры. Она знала, что на пленке фиксировался каждый посетитель офиса Леона.

Спустя несколько секунд он вошел, а она хладнокровно оценивала, прошла ли еще одну проверку. По спокойному, улыбающемуся лицу Леона ничего нельзя было определить.

— Добрый день, дорогая. Извините, что заставил вас ждать.

— Ничего страшного. — Она наблюдала, как он убрал со стола несколько бумаг, и уловила легкий щелчок его пальцев по нижней стороне стола. Ее сознание отреагировало незамедлительно. Он выключил скрытый магнитофон? Камеру?

Спокойным тоном Леон произнес:

— Неблагоразумно, моя дорогая, раздражать Теодора.

Рейвен равнодушно спросила:

— Уж не думали ли вы, что я буду кувыркаться с ним на диване, Леон? Могу ли я предположить, что вы ожидали моего особого расположения, раз он на вас работает?

— Я просил вас об этом?

— Вот Вы и скажите.

Как всегда, в серых глазах Леона ничего нельзя было прочитать:

— Нет, дорогая, я ничего не прошу. Но Теодор — неуравновешенная личность. Вы, конечно, заметили? Вы из тех, кто выживает, и, возможно, мудрее было бы отбросить Вашу… щепетильность?

— Я так не считаю. — Рейвен отошла от окна и поставила пустой стакан на стойку. И взяла быка за рога. — Ваша компания очень приятна, Леон, но я приехала выполнить свои обязательства, а не для того, чтобы меня облапали. Мои клиенты становятся нетерпеливыми.

— Вы с ними общались?

Рейвен не полезла в западню:

— Нет, но у меня есть крайний срок, и я знаю своих клиентов.

Пальцы Леона снова забегали по обратной стороне столешницы, и почему-то это обеспокоило Рейвен. Особенно когда он продолжил разговор на тему, которую она подняла.

— Полагаю, вы хорошо знакомы со вкусами ваших клиентов?

— Я знаю, чего они хотят.

— Превосходно. Потребуются приблизительно сутки, чтобы сделать необходимые приготовления.

— Никаких продаж вслепую, Леон. — Она спокойно смотрела на него. — Я хочу осмотреть товар.

— Конечно. — Он запер стол, затем шагнул вперед, провожая ее к двери. — Я все устрою. Между прочим, дорогая, я никогда не называл вас шлюхой. Никогда больше не называйте меня сутенером.

Рейвен едва удержалась, чтобы выражение ее лица не изменилось. За спокойным тоном угадывалось серьезное предупреждение.

— Приношу вам свои извинения, Леон, — сказала она.

Джош закурил сигарету и продолжил телефонный разговор:

— Что дальше?

— А потом они пошли в ресторан, — кратко сообщил Лукас. — Только вдвоем, босс. Отсюда я могу видеть оба входа. Они все еще внутри.

— Хорошо. Сообщи мне, когда они направятся к пентхаусу.

Лукас неуверенно спросил:

— Босс, они никогда не узнают, что за ними следят, но, думаешь, это правильно? Нам приказали прекратить слежку.

— Я не доверяю так называемым «мерам безопасности» Хагена, — решительно ответил Джош. — Она в опасности всегда, пока она с Треверсом, и я хочу знать о каждом их шаге.

— Ты подписываешь чеки, — вздохнул Лукас. — Я не заметил признаков других наблюдателей.

— Меня это устраивает.

Лукас с сомнением произнес:

— Черт возьми, Джош, но эти парни профессионалы. Они могут быть повсюду, а я их не смогу засечь.

— Ты бы их заметил. — Несмотря на беспокойство, Джош улыбнулся. — И это говорит бывший полицейский, которого агенты ФБР пытаются переманить от меня многие годы? Полицейский, который в течение десяти месяцев работал под прикрытием и раскрыл цепочку наркоторговцев?

— Дела давно минувших дней, — ответил Лукас. — Я становлюсь старым и ржавым.

— Ты на год моложе меня, — мягко парировал Джош.

— Ладно. Утром и ты выглядел слегка утомленным.

— Не обращай внимания.

Смеясь, Лукас сказал:

— Выйду на связь, когда что-нибудь изменится. — И повесил трубку.

Рафферти подтолкнул бумагу через стол Джошу:

— Подпиши.

Джош покорно подписал.

Посмотрев на Зака, который находился поблизости, Рафферти сказал:

— Я легко могу что-нибудь украсть у него. Он никогда ничего не читает.