Одинокий тролль - Дэвид Вебер

– Да уж, можно рассчитывать, что он не один скальп кое с кого сдерет, – согласился Моррис и ткнул пальцем в телевизор. – Включи эту штуку и посмотри сама.

Гастингс кивнула и нажала кнопку на пульте дистанционного управления. Телевизор пожужжал для собственного удовольствия, а потом снег на его экране сменился видом ночного неба. В небольшой рамке в правом нижнем углу высвечивались время и дата, когда была сделана запись, рамка в левом углу показывала расстояние до цели. Оно уменьшалось с непостижимой быстротой. Картинка была черно-белой, но отличалась почти невыносимой для глаза резкостью.

– Это новая система видеонаблюдения выдает? – рассеянно спросила Гастингс.

– Ага, – ответил Моррис. – Отлично работает, правда?

– Просто чудо. Мне, впрочем, и предыдущая нравилась. Но эта еще лучше.

В ответ Моррис ограничился кивком головы. Камеры тактического видеонаблюдения последнего поколения, устанавливавшиеся под носовой частью последних модификаций истребителей F-14D, располагали совершенно новой оптической системой, не говоря уже об инфракрасной видеокамере, которую с нетерпением ожидали уже столько времени. «Томкэты» не создавались истребителями-невидимками, но все-таки им нужна была совершенная система пассивной локации, которая позволяла бы обходиться без мощного радара, оповещающего всех и каждого о приближении самолета. Это было полезное усовершенствование морально устаревающих истребителей, и пилоты F-14D утверждали, что их новая система тактического видеонаблюдения выдает настолько резкую картинку, что они могут пересчитать прыщи вражеского пилота на расстоянии в пятьдесят миль… Несомненно, они преувеличивают, подумал Мордехай.

Он откинулся назад, борясь со сном, тянувшим его веки вниз, и стал наблюдать за Гастингс: подавшись вперед, она внимательно вглядывалась в то, что происходило на экране, и ему была любопытна ее реакция.

Вот оно! Мордехай заметил, как она нахмурилась, видя, с какой скоростью блестящие узкие полоски света надвигаются на нее, но тут же справилась с изумлением и еще больше наклонилась вперед, во все глаза глядя на экран. Шесть источников света увеличивались со скоростью грузового поезда, мечась туда-сюда, но неуклонно приближаясь. Разобрать подробности было невозможно, однако было хорошо видно, что огни все растут и растут. Через какое-то мгновение стало ясно, что они находятся значительно выше уровня камеры и что пилот истребителя отчаянно маневрирует, чтобы не потерять их из виду. Они промчались над самолетом, и пилот повел истребитель по дуге вверх. На экране бешено заплясало звездное небо – это самолет завершал боевой разворот, – затем огни показались снова, теперь они удалялись. Картинка задрожала и завертелась, но пилот справился с самолетом, и изображение снова стало четким.

Огни продолжали удаляться, но уже медленнее, и можно стало разобрать хотя бы некоторые детали светящихся летательных аппаратов. Их было шесть; четыре, казавшиеся совершенно одинаковыми, настойчиво держались поблизости от пятого, значительно более крупного, а шестой преследовал их. Теперь стало видно, что слепящий свет исходил не от самих летательных аппаратов, а от чашеобразного пламени, окутывавшего их носовые части.

В поле зрения летательные аппараты находились не больше трех или четырех минут, затем невыносимо слепящее пламя, охватившее изображение сверху и снизу, полностью скрыло их от глаз. По экрану затанцевали немыслимые узоры помех, и он погас.

Капитан-лейтенант Гастингс молча перемотала ленту и снова просмотрела запись. Потом она принялась смотреть ее в третий раз, останавливая кадр, когда ей хотелось внимательнее изучить какой-то эпизод. Наконец она вздохнула и в последний раз перемотала ленту, а затем, нахмурившись, повернулась к Моррису.

– Это большие штуковины, – негромко сказала она.

– Верно подмечено, – согласился он. – Специалисты по анализу фотографий говорят, что в той группе, которая шла впереди, большая часть машин была крупнее, чем эсминец класса «Спрюэнс», а самая здоровенная – размером с атомный авианосец. Та, что летела позади, была поменьше, но не слишком. Они предполагают… – он заглянул в блокнот, – что ее длина была от трехсот до трехсот тридцати футов* [примерно 90-100 метров]. Вот так.

– Хотела бы я, чтобы в нужный момент все это заснял разведспутник!

– Насколько я понял, импульс большого трамтарарама не пошел на пользу спутнику русских, – усмехнулся Моррис.

– И неудивительно. Но, слава богу, он хоть что-то успел увидеть и передать. Они хотя бы поняли, что это не мы по ним палим!

– Аминь, – серьезно откликнулся Моррис. – Хотелось бы мне знать, есть ли у китайцев свои собственные снимки со спутников.

– Да и я бы не прочь это узнать. – Гастингс невесело усмехнулась. – Мы знаем, что у них есть на орбите по крайней мере несколько разведывательных спутников, спрятанных среди коммерческих спутников связи. Приходится согласиться с ЦРУ и АНБ: их основной интерес сегодня – Тайвань, и свои усилия они сосредотачивают, скорее всего, на Тихом, а не на Атлантическом океане. Но хорошо бы знать наверняка. А французы!..

Она скорчила гримасу и вскинула руки кверху. Моррис понимающе кивнул. Как это случалось достаточно часто в истории американской дипломатии, Соединенные Штаты чересчур несчастливо разыграли «китайскую карту». В отличие от канувшего в небытие Советского Союза китайская коммунистическая партия не выказывала ни малейшего намерения зарыться в мертвой золе исторического прошлого. Правда, и непоколебимой приверженности нетленным принципам марксизма-ленинизма она тоже не обнаруживала. Впрочем, любая страна с таким огромным населением, колоссальными ресурсами и авторитарным правительством неизбежно должна стремиться к расширению своего влияния независимо от господствующей идеологии, и китайцы все яснее давали понять, что Азия принадлежит им. И что для поддержания этой претензии они готовы угрожать и даже использовать военную силу. Одним из последствий такой позиции было очередное нарастание напряжения вокруг республики Тайвань. Именно поэтому в регионе была развернута экспедиционная группа из двух американских авианосцев, и тогда-то стало до боли очевидно, что в Китай просочилось гораздо больше современных технологий, чем предполагала американская разведка

Что до французов, то по мере того, как долгожданный Европейский Союз все в большей степени превращался в явление призрачное, существующее в качестве абстрактной идеи, а не реальности, традиционные антиамериканские настроения его создателей становились все более ярко выраженными. Полная неспособность ЕС затушить тлеющие на Балканах конфликты или ослабить растущие проблемы межнациональных отношений среди обломков бывшей советской империи еще больше усугубляли ситуацию. Франция отличалась особенным ожесточением и беззастенчиво издевалась над неуклюжими попытками американцев что-нибудь сделать на Балканах. Французское правительство становилось все более антиамериканским, по мере того как осознавало собственную беспомощность в решении этих проблем, и все дальше и дальше отступало на позиции пассивного наблюдателя. Мордехай знал, что у Парижа имеется по крайней мере один разведывательный спутник, который мог заснять то, что произошло над Атлантикой, и находился он неподалеку от самого крупного в серии ядерных взрывов. Никто не мог угадать, что заснял этот спутник или, что гораздо важнее, что он успел передать на базу, прежде чем взрыв превратил его в кучу дорогостоящего хлама. А французы не хотели делиться информацией.