Москва-Синьцзин - Борис Акунин

— Вы кто? — спросила. Выглянула за дверь. — А где дежурный?

— Я — Восьмая. Вас запирают снаружи, вы запираетесь изнутри. Как это так? — спросила Мэри. — Вы заключенная или нет?

— Еще какая! Без вины виноватая, — горько молвила Шестая. — Вы тоже на «передержке»? Чего это вас в коридор выпускают? Меня вот не выпускают. Кто у вас муж?

Ничего не понимая, Мэри заглянула внутрь. Пианино, на стене фотографии в рамочках.

— Зря вы секретничаете. Вас наверно только завезли? — продолжила загадочная дама. — Скоро поймете: всё, что здесь сказано, здесь и остается. Можем откровенничать друг с другом сколько угодно. Давайте знакомиться. Я Фаина Львовна Абрамсон. Можно просто Фанни. Очень приятно. Будет с кем поговорить, а то с утра до вечера пасьянсы раскладываю, на пианино бренчу да вяжу кофты.

— Мария Адриановна Ларцева. Можно просто Мэри.

— Зря иронизируете, — немного обиделась непонятная особа. — Я не выпендриваюсь, меня с детства зовут «Фанни». Нет, правда, чья вы жена?…Ладно. Расскажу первая.

Она была то ли по натуре болтлива, то ли истосковалась по общению, но стрекотала без остановки. Задавать вопросы не пришлось.

— Мой Зяма назначен начальником резидентуры в Испании. После того, как Никольский выкинул штуку. Слышали наверно? Нет? Ваш что не из Ино?

Мэри покачала головой.

— У них в Ино произошел жуткий скандал. Майор госбезопасности Никольский, — советник в Мадриде, из личной номенклатуры Фриновского, в любимчиках у него ходил — в прошлом месяце взял и удрал. В Америку, представляете? Его вызвали в Москву, собирались сделать сюрприз — наградить орденом Ленина за успехи в разгроме испанских троцкистов, а он испугался, что хотят арестовать, и смылся. Прихватил с собой оперативный фонд, 90 тысяч долларов. И жена вместе с ним, Машка Рожнецкая, жуткая пролаза. Шифровальщицей при муже пристроилась, две инвалютные зарплаты на одну семью получали плюс командировочные по спецнормативам. Ну и комкор Фриновский, гадина, после этого издал приказ по Управлению госбезопасности…

Рассказчица спохватилась:

— Ой. Я этого не говорила, вы не слышали.

— Он и есть гадина, — успокоила ее Мэри. — У меня к Фриновскому тоже счет имеется. После про него поговорим. Вы продолжайте.

— Короче выходит приказ 20–07: с семьей за рубеж больше не посылать. Кто едет в загранку — семью в «карантин» на всё время командировки. Сейчас срочно дом отдыха «Красный Бор» оборудуют. Там условия «люкс», но тоже КПП, охрана, колючая проволока по стене. Я самая первая под приказ попала, поэтому меня пока что сюда, в Санаторий. Сижу, со скуки подыхаю. Гулять только вокруг дома, по часам. На ночь в номере запирают. Кормежка, правда, на уровне и еще можно раз в неделю продуктовый заказ делать, но даже радиоточки нет! Главное, я так обрадовалась. Думала, через Париж поедем, да и в Мадриде, говорят, хоть война, магазины работают, всё есть. А вместо этого… — Фанни горько махнула рукой. — Вы-то куда должны были ехать?

— В Соединенные Штаты.

— Ух ты. Вот обида-то. А всё Фриновский, перестраховщик.

— Ничего. Его скоро переведут в наркомвоенморы. Все говорят.

— А толку-то? Он не дурак. Свою личную номенклатуру нипочем не отдаст. Будет двумя наркоматами вертеть. Его сам Ежов боится, — перешла на шепот Фанни. — Газеты пишут про «Ежовы рукавицы», а настоящая рукавица — Фриновский и держит товарища Ежова вот так. — Она сжала пухлый кулачок. — И не выпустит, можете быть уверены. Давай на «ты», чего мы цирлихи разводим? Нам тут вместе бедовать.

— Давай. Ты с Фриновским лично знакома? Общалась?

— С ним пообщаешься. Глянет — мурашки по коже. Я при нем прямо цепенею вся. Зяма даже ругается потом: хоть бы слово сказала.

— А в гостях у него бывала?

— Шутишь? У него никто из наших не бывает.

— Даже Жильцова? — осторожно спросила Мэри.

— Кто?

И стало ясно, что тратить время на жертву приказа 20–07 больше незачем.

— Ладно, познакомились и пойду. Завтра поболтаем. Спокойной ночи!

— Засов только запри. Дежурный вернется, заметит — ругаться будет.

Остался номер 7. Там не спали. Через глазок было видно: кто-то долговязый, сутулый сидит у стола, низко опустив лохматую голову, ерошит волосы.

На лязг человек нервно дернулся. Уставился воспаленными, расширенными от ужаса глазами, хотя, казалось бы, что страшного в приличной пожилой даме?

— Вы кто? Зачем? — быстро спросил Седьмой.

Вскочил, попятился к стене.

— Я знаю, кто вы и зачем вы пришли! Я про вас слышал! Вы «Медсестра Смерть»! Вы делаете спящим укол, чтобы они не проснулись! Говорят, что вы молодая, а вы старая!

— Так говорить невежливо, — укорила его Мэри, приближаясь.

Ненормальный (а похоже, что это был псих) совсем вжался в угол.

— Но я не сплю, не сплю! Я ночью никогда не сплю! Уходите! И скажите ему, что Зиккуратов никогда, никогда не даст на него показаний! Я пообещал Фриновскому, иначе он меня убил бы. Но я верен товарищу Ежову! Честное слово старого чекиста! Напомните товарищу наркому, как Зиккуратов разоблачил перед органами собственного брата, и Николай Иванович сказал: «Вот поступок настоящего коммуниста». Скажите, пусть он заберет меня отсюда! Меня держат здесь незаконно! Арест не оформлен! Фактически меня похитили! Сняли с поезда, когда я ехал в отпуск! Я могу дать такие показания против Фриновского, что товарищ Ежов его в порошок сотрет!

Нет, не псих. Очень запуган, находится в стрессе.

— Я не виноват! Фриновский устроил мне провокацию! Через свою Жильцову! Она страшный человек! Скрытый враг, я уверен!

Похоже, это наконец тот, кто мне нужен, подумала Мэри. Что ж, «Медсестра Смерть» так «Медсестра Смерть». Видимо это какая-то особа, которая убирает заключенных, если наркому Ежову почему-либо нужно от них по-тихому избавиться. А может быть, это просто страшилка, которой запугивают себя сотрудники НКВД. В ведомствах, сеющих ужас, обычно работают люди, которые сами трясутся от страха, пугаются собственной тени.

Она села к столу.

— Хорошо. Но мое решение будет зависеть от вашей откровенности. — Вспомнила полезную фразу из кино, которое видела на пароходе «Андрей Жданов»: — От того, готовы ли вы разоружиться перед органами.

— Я готов, готов! Я против органов не вооружался!

— Сесть сюда. — Мэри указала стул напротив. — Соблюдем формальности. У меня стопроцентная память. Потом слово в слово запишу в протокол. И передам лично Николаю Ивановичу.

Старый чекист и настоящий коммунист выполнил приказ с такой скоростью, что чуть не опрокинул стул.

— Спасибо! Спасибо! Спрашивайте! Я всё как на духу!

— Имя, анкетные данные.

— Капитан госбезопасности Зиккуратов Семен Левонович, 1900 года рождения, член ВКП(б) с 1921-го, последняя должность — замначальника секретариата наркомвнудела.

— Расскажите о ваших вражеских отношениях с комкором Фриновским.

— У меня нет с