Когда вас кто-то любит - Сьюзен Джонсон

Деловито кивнув, словно небрежно признав ее нужду и свои обязанности, он шагнул к кровати и с гибкой грацией прижал Аннабел к перине. Осторожно развел ее бедра, слегка приподнялся, и головка напряженного фаллоса скользнула между мягких складок ее лона.

– Прости меня за поспешность, – с механической учтивостью обронил он, прежде чем сделать первый выпад.

Пронзительный, задыхающийся крик Аннабел пронесся по комнате, едва он вонзился в тесные, влажные глубины одним резким ударом.

Он, казалось, не слышал ее криков и лихорадочного шепота, занятый мощным ритмом, идеально предназначенным для получения острейших ощущений. Он действовал, повинуясь инстинкту: его заслуженная репутация распутника сейчас проявлялась как нельзя ярче, когда он следовал по давно и хорошо протоптанной тропе.

А горячка Аннабел все усиливалась, но он не обращал внимания на ее стоны. В этот момент он по-прежнему слышал знакомые мучительные вопли, которые отдавались в его ушах день и ночь, с самой битвы при Ватерлоо.

Закрыв глаза, опираясь на ладони, так что мышцы бугрились от напряжения, Дафф продолжал входить в нее, бесчувственный и одновременно сверхчувствительный, без устали работая бедрами. Весь покрывшись потом, он тяжело дышал, стремясь достигнуть того забытья, когда жалобные крики смолкнут, кровавые сцены исчезнут и он наконец сумеет обрести покой.

Тем временем Аннабел в поисках собственного забытья, хотя и другого рода, безвольно отдавалась взрывному ритму Даффа и тихо стонала, когда неописуемое наслаждение вновь и вновь накатывало на нее при каждом выпаде. Как жадно, с какой благодарностью впитывала сладостную пытку экстаза! Впервые в жизни она чувствовала себя такой разгоряченной, неутомимой, жадной до ощущений. Такой живой!

И все это сотворил Дафф, в этом нет никаких сомнений. Она не знала, что происходит и почему, хотя все женщины до нее могли бы сказать то же самое. Но тут что-то большее, чем просто секс. Она прекрасно понимала все тонкости физических ощущений и сейчас очутилась в совершенно новом мире: великолепном, необыкновенном, сверкающем и украшенном ослепительным наслаждением.

Настоящий рай, в котором любой готов потеряться.

Возможно, она так и сделает.

Совершенно абсурдная мысль, но в этот момент такая манящая.

Защищенная теплым, душистым облаком блаженства, с исполненным нежности сердцем, охваченная редким вихрем страсти, она на миг отрешилась от собственных эгоистичных желаний. Дафф был прав: здесь, несомненно, какое-то волшебство, если она вдруг поверила в само существование любви.

Вздор, чепуха, бессмыслица и не стоит гроша ломаного!

Но ее благосклонность по отношению к человеку, открывшему ей дорогу в рай, осталась.

Подняв руки, она осторожно коснулась потного лба Даффа, попыталась унять его скорбь, утешить в терзаниях, пробормотать слова утешения.

Лаская его веки и виски, упрямый подбородок и напряженное горло, она смягчала боль. Откинув прядь темных волос, упавшую на его лоб, Аннабел шептала его имя не столько для себя, сколько для Даффа, находя невыразимый восторг в этом звуке.

– Дафф, Дафф, Дафф, – выдыхала она раз за разом, изнемогая от нетерпения и стремления завладеть им хотя бы на те несколько секунд, пока он оставался в ее лоне. Странное ощущение, не похожее на те, что она когда-либо испытывала. Но невыразимо приятное.

Продолжая гладить его лицо, она повторяла его имя, словно в этом раю, пусть и мимолетном, он целиком принадлежал ей.

И его чувства медленно, постепенно стали оживать. Кошмары остались позади, и он ощутил прикосновение к своему лицу, услышал ее нежный голос. И вернулся к действительности.

– О, Дафф, взгляни на меня, – шептала Аннабел, видя, что его веки дрожат, а ритм движений становится не таким лихорадочным. – Ты слышишь меня? Пожалуйста, пожалуйста…

Она одновременно заклинала и требовала, потому что балансировала на краю, возможно, очень долго и вдруг достигла точки, откуда не было возврата.

– Ты слышишь меня, Дафф? – повторила она повелительно: примадонна английской сцены ждала, пока получит желаемое. – Открой глаза.

Он повиновался и на этот раз увидел ее.

– Если не возражаешь, должна сказать, что я на грани оргазма, – нежно пояснила она, словно в возмещение за резкий тон.

– Значит, ты нуждаешься в некоторой помощи.

Голос Даффа казался вполне нормальным… и веселым.

– Да, что-то менее энергичное, если не возражаешь.

Ангельские, медовые интонации.

Дафф едва не поинтересовался, имеется ли какая-то схема, по которой он должен действовать, но она провела его через горячку безумия, вернула в обычный мир, поэтому он улыбнулся и сказал:

– Как можно отказать столь милой даме?

– Не издевайся, Дафф, у меня на такие вещи нет времени.

– Ваш слуга, мэм, – послушно пробормотал он, немедленно впадая в ритм, исполненный изысканной деликатности и изящества. – И я смиренно прошу прощения, если причинил вам боль…

– Я насквозь мокрая, так что о боли нет и речи.

– Прекрасно, значит, я тебе понравился.

– И даже очень, как видишь сам.

– Возможно, я сумею понравиться тебе еще больше.

Широко расставив пальцы, он стиснул ее бедра.

– Скажи, что ты думаешь об этом?

Подавшись вперед, он вошел до самого конца и чуть надавил на вход в матку: урок, полученный от французской гувернантки, которая научила его не только языку, но и множеству способов ублажить женщину.

В этом случае другая женщина воспользовалась бы преимуществами знаний, полученных от мадемуазель Белло. Охваченная великолепными ощущениями, Аннабел на мгновение потеряла дар речи и издала долгий тихий стон, вполне могущий послужить ответом.

Впрочем, Дафф и не ожидал такового, хотя ее лихорадочные стоны возвещали о полном успехе. Все же он отстранился, прежде чем вновь вонзиться в нее, и разочарованный крик невольно вызвал его улыбку. И когда дама отчаянно забормотала что-то, словно лишенная того, чего так мучительно желала, Дафф небрежно сообщил:

– Сейчас я войду в тебя.

– Спасибо, – выдохнула она, мигом преобразившись в ненасытную распутницу, подогреваемую не только похотью, но и несчастной склонностью к маркизу, которого следовало бы избегать как чумы. – Спасибо, огромное спасибо, – проворковала она, пренебрегая более цветистыми похвалами в ожидании грядущих наслаждений. – Просто великолепно…

Ему следовало бы встревожиться, хотя бы из-за шокирующего открытия: раньше он никогда не изливался в женщин. Кроме того, столь откровенная покорность Аннабел тоже весьма нервировала.

Но сегодня был не тот день, чтобы следовать правилам.