Он. Она. Другая (СИ) - Лия Султан

Ему даже отвечать не надо было, я все поняла по взгляду. И от осознания, что все именно так, меня затопила черная волна обиды и злости.

— Господи! Господи! Как ты мог?!

Роняю лицо в ладони и трясусь от приглушенного плача.

— Прости меня, — он за секунду оказывается рядом со мной, стоит на коленях, трогает коленки. Замечаю слезы в его глазах. Даже не знала, что он на это способен. — Прости, Сабина. Меньше всего на свете я хотел обидеть вас с Нафисой. Вы очень дороги мне.

— Скажи лучше — “удобны” — цежу сквозь зубы. — Все это время я была для тебя удобной женой, а она — любимой. Все твое внимание, любовь, ласка, нежность доставались ей. И сын! Он был для тебя важнее нашей дочери!

— Нет, это не так!

— Так! Иначе почему ты не остался с дочерью в больнице, а побежал отвозить их?! “Они тоже мои” — эта твоя фраза до сих мне мозг разъедает.

— Я люблю Нафису. Она — моя девочка, — все также стоя на коленях признается он. — Я все сделаю для нее, для вас.

— Нафисе ничего не нужно, кроме любви и внимания отца. Вот только ее сместил твой внебрачный ребенок, — замечаю я со сталью в голосе. — Он тоже крал время, которое ты мог проводить с ней. Но ты приходил, когда она спала. Сын! Вот, кто тебе важнее. Не нужна тебе дочь!

— Неправда. Я уже сказал тебе, что сделаю все для нее и даже больше.

— Да? Я никогда не забуду то, что ты сделал для нее в первые часы в больнице. Не забуду, как ей пытались поставить капельницу, а она брыкалась, кричала и плакала. Мы с соседкой по палате держали ее за руки и ноги, чтобы ей вставили иглу в вену. У меня эта картинка навсегда в голове! — стучу пальцами по виску. — Где был ты? Со своей любовью?

Вижу, как ему плохо от моих слов. Наслаждаюсь его болью, к своему ужасу. Таир встает на ноги и идет на свое место. По дороге вытирает глаза рукой. Все-таки сломался.

После мы долго молчим. Очень. Я вглядываюсь в темноту за окном и пытаюсь не упасть духом окончательно.

Внезапно понимаю, что мы с Таиром за четыре года никогда не ругались. Я ни разу за всю нашу семейную жизнь не кричала, не шипела, не рыдала навзрыд. Я была до тошноты правильной, маленькой девочкой, безумно влюбленной в своего зрелого мужчину — мой идеал, как я считала. Так может, он им не был? Может, я — дурочка, наделила первую любовь теми качествами, которыми он не обладал? Просто потому что мне хотелось верить, что он действительно такой? Смелый, честный, любящий, нежный? Я смотрела на него сквозь розовые очки. А теперь осколки мне глаза до крови изрешетили.

Интересно, а та, другая, с ним ругается? Устраивает скандалы? Плачет, кричит? Интересно, а потом они занимаются страстным сексом, как пишут на женских форумах? Боже, о чем я сейчас думаю? Я сейчас еще глубже себя закапываю.

Девочки, дорогие! Спасибо всем, кто пошел со мной дальше! Вы лучшие! Эмоционально тяжело дались последние главы. Продолжим разговор на кухне завтра. И как всегда саундтрек специально для вас, мои хорошие! Вот здесь: https:// /ru/blogs/post/580749

Глава 19. Прости, что я тебя любила. А я прощу, что не любил*

Нельзя насильно быть любимым, Нельзя насильно полюбить, Быть одному — невыносимо, Но лучше так, чем вместе быть С тем, чьи объятья не волнуют, Кто раздражает, бесит, злит. От лицемерных поцелуев Давно уж сердце не болит. Нет глупой ревности. И чувства Давно остыли, как угли… Сберечь любовь — почти исскуство. А мы, наверно, не смогли…

Галина Масалыгина

Сабина

И снова стопка в его руке летит вверх, а потом звонко ударяется о стол. Никогда не видела, чтобы он так пил. Мы так много хотим друг другу сказать, но не можем. Каждый чувствуют к другому что-то свое. Я по-прежнему люблю…также сильно, как и не ненавижу.

Его съедает чувство вины передо мной и Нафисой. А жить с ним, наверное, еще тяжелее. Странная все-таки у него совесть. Сейчас он раскаивается, а два года прекрасно вел двойную жизнь, а еще раньше умело врал, отвечая “Я тоже” на мое признание в любви.

И вот он сидит: запутавшийся, сломленный, уставший. Но даже такой — он все равно в выигрыше. Потому что у него есть любовь. О любит и любим. У него новая семья и новая жизнь. А мое сердце, которое он без труда приручил в самый первый день знакомства, на дне. Оно не сразу, не скоро разучится его любить.

— В понедельник подам на развод. Из общего у нас только дочка. Но я думаю у тебя хватит ума не судится за нее.

Он поднимает голову и долго смотрит на меня, пытается сфокусироваться.

— Я бы никогда этого не сделал. Ты знаешь.

— Знаю, — пожимаю плечами и язвлю. — Ты же так много работаешь ради всех нас четверых.

— Сабина, пожалуйста, — хватается за голову. — Я действительно хочу обеспечить вам достойную жизнь. Хочешь, квартиру сниму? Буду сам оплачивать.

— Не надо, — колотит от ярости. — Мы будем жить в родительской. Ирада поможет мне с Нафисой.

— Мы говорили сегодня с твоей сестрой. Она, как бы помягче сказать, очень своеобразная.

— Она защищает меня. Всего-то, — пожимаю плечами.

— Пообещай, что Ирада не будет настраивать дочь против меня.

— Она-то не будет! Смотри, чтоб твоя любовь не настроила тебя против дочери.

— Эля не такая, — обрывает меня взглядом. Надо же, как он готов ее защищать! — Она знает, как для меня важна Нафиса.

От одного упоминания имени его любовницы мутит до рвотных позывов. Он еще и мою дочь с ней обсуждал! А как защищает — аж глаза блестят! Хочется разить о его голову эту чертову бутылку за это.

— Поживем-увидим, — ехидная ухмылка пугает меня саму. Не знала, что я так умею. — Ты просто не знаешь, какими могут быть женщины.

— Хорошо, если не квартира, чего ты хочешь?

— Вот так просто? — как-то странно нас бросает из одной крайности в другую.

— Я ни от чего не откажусь. Алименты. Это даже не обсуждается.

Буравим друг друга взглядами. Интересно, о чем он сейчас думает? Может, считает, что эта глупая серая мышка будет довольствоваться тем, что я дам. Но я сейчас слишком зла, чтобы быть доброй.

— Алименты.