Черные сказки железного века - Александр Дмитриевич Мельник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удивительная цепь случайностей, правда? Чем она завершилась, я увидела в газетах на следующее утро — моего Брюса целует какая-то полуголая девка! У него на шее венок из желто-зеленых цветов, а ее грудь лишь слегка прикрывает золотая лента с надписью «Мисс Себринг-1959». Как же я ревновала! Уж лучше бы он приехал второй. Или третий. Через пару лет Джон Купер, явно желая меня позлить, с удовольствием вспоминал: «Ты знаешь, детка, ведь Брюсу совсем не хотелось с ней расставаться. Я, помню, кричал — где этот чертов новозеландец? Кто-нибудь может оторвать его от груди Мисс Себринг? Подать его сюда!» Старый греховодник. Но тогда я уже не злилась.
Когда в январе шестидесятого Брюс приехал домой на Гран-при Новой Зеландии, мы обручились. А в марте он написал мне из Сурбитона — приезжай, соскучился, жить без тебя не могу. И я поехала.
Патти — Джино. Ноябрь 2002 года
«Здравствуйте, Джино!
Вам удалось почти невероятное. Мне казалось, что все давно кончилось. Сколько мы жили с Брюсом? Всего-то десять лет. А с тех пор прошло еще тридцать с лишним. И в последние годы я уже начала думать, что всемилостивый Господь избавил меня от боли. Но Ваши письма, Ваша настойчивость опять все разбередили. Я плохо сплю. Вчера проснулась в четыре утра — все вспоминала, как Брюс мне обещал, что бросит гонки после первой же серьезной аварии. И вот летом шестьдесят третьего я сижу у его койки в больнице Аденау, это рядом с "Нюрбургрингом". Брюс без сознания, его проклятый "Купер" на скорости сто миль в час вдруг решил повернуть направо, вместо того чтобы ехать прямо — сломалась подвеска. Он очнулся: "Что случилось, Патти? Ничего не помню..." А через час он уже все вспомнил. Кроме того, что обещал бросить гонки...»
Брюс снял мне крохотную квартирку в Кингстоне — у него действительно появились кое-какие средства. Вместо малютки «Морриса» купил большой «Ягуар» — лидер чемпионата мира как-никак, голыми руками не трогай! — и жилье получше. На двоих с Керром у них теперь были две спальни, столовая, довольно большая кухня и, наконец-то ванная комната, которую не приходилось ни с кем делить. «Ты же знаешь, Брюс никогда не был слишком аккуратным, — рассказывал мне Фил, — и не выказывал ни малейшего желания таковым стать. Поначалу предполагалось, что мы по очереди ведем хозяйство, но насколько помню, работа по дому была последней из его забот. Когда Брюс уезжал, я приводил квартиру в порядок, но уже через пять минут после его возвращения все опять стояло вверх дном. От самой двери дорожка из одежды, чемоданов, обуви, пакетов тянулась в столовую, затем в его комнату и, наконец, в ванную, откуда уже слышался веселый плеск. Все это слегка напоминало небольшой тайфун».
Брюс Мак-Ларен ждет своей очереди в боксах «Форда». Ле-Ман, 1967 год.
Это были самые счастливые годы моей жизни, у нас не оставалось ни минуты свободной. На двухместном спортивном «Ягуаре-E», который Брюс купил одним из первых — да еще со специальной гоночной подготовкой, он так гордился этой машиной и никак не хотел признаться, что на самом деле она чистое барахло, потому как ломалась чаще, чем любой другой автомобиль на моей памяти, — мы объехали всю Европу. Начинался сезон обычно в Монако. Потом наш небольшой караван отправлялся в Голландию, Бельгию, Францию, Германию, Италию. Мы, как правило, ездили вместе с гонщиками других команд и жили, вообще говоря, одной дружной семьей: вместе, с шутками и прибаутками, селились в гостиницы, вместе ходили по музеям и пляжам. На самолетах летали редко — в Америку или Южную Африку. Господи, как же легко и просто тогда жилось! На тренировках мы, жены и подруги пилотов, сидели в боксах с секундомерами в руках, считали круги, отмечали время, хохотали над шутками своих парней — чего только стоила физиономия Дэна Герни, когда за пятнадцать минут до старта (по-моему, это случилось летом шестьдесят второго в Эйнтри) Джимми Кларк стянул руль от его «Порше»! За ужином часто помогали своим в застольных битвах — это когда после гонок пилоты и механики «Купера» во главе с хорошо уже заправившимся портвейном Джоном кидались булочками в ребят из «Лотоса», защищавшихся за соседним столиком. Что за славное это было зрелище — личико Бетти Брабэм, когда Купер-младший запулил целую тарелку жареной картошки ей прямо в шиньон! Где же это?.. В Монце? Нет, в Монце они мочили булочки в красном итальянском вине, чтобы снаряды были потяжелее, а официанты подносили свежие боеприпасы в подолах фартуков и смеялись над «этими сумасшедшими англичанами».
Или вот еще картинка. Мы летели из Нью-Йорка в Лос-Анджелес в почти пустом «Боинге-707» — восемь пассажиров на весь салон эконом-класса — и учили танцевать твист американских стюардесс. Потом спускались по трапу, нагруженные сумками с гигантскими запасами маленьких бутылочек виски, джина, водки — наш гонорар за уроки танцев: ведь твист в шестьдесят втором был последним писком моды, Америке о нем еще только предстояло узнать.
А как мы отмечали победу Брюса в Монако весной того же года! Князь Ренье пригласил всех призеров на вечерний коктейль во дворец. Мы с Брюсом, Бетти и Грэм Хиллы, еще кто-то из гонщиков — теперь вот уже
