Хтон - Пирс Энтони

Кокена уже начала подъем. Лежа ничком — голова и плечи за краем скалы — он увидел, что его догадка верна. Она не привыкла к подобным упражнениям и не знала маленьких хитростей веревки. Такие занятия — не для женщин, ее раскачивало, то выкидывая на фон кустарников и деревьев, то почти ударяя о неровности камня. Она очень устала, но продолжала карабкаться.

Метра через четыре Кокена остановилась. Кажется, она достигла наконец предела. Атон, мрачно удовлетворенный, уже собирался крикнуть ей, чтобы она спустилась и выбрала другой путь.

Только сейчас он увидел, до какой степени она устала. Ее маленькие онемевшие руки скользнули по веревке. Далеко внизу под ее опускающейся фигурой простиралась каменистая равнина: падение означало смерть.

Не думая, Атон захлестнул петлю за выступ и бросился с него вниз. Рефлекс космогарда: немедленное действие без мыслей о личной опасности. Он просто выпустил выступ из рук; рюкзак, по-прежнему висевший на нем, рванул по подмышкам. На половине отвесного склона упругая веревка, за которую он держался, остановила его с такой силой, что содрала кожу с ладоней и едва не разжала их. Сорванные мышцы рук и плеч дадут знать о себе завтра.

Атон болтался чуть ниже девушки. Как только та окончательно разжала ладони, он вытянул руку и, обхватив ее за талию, грубо подтянул к себе. Почти теряя сознание от усталости, она прижалась к нему.

Пытаясь удержать двойной вес плюс рюкзаки, одной натуженной рукой держась за веревку, Атон тем не менее обратил внимание, хотя это и было до кошмарного неуместно, какое гибкое и нежное тело он обнимает. Не считая первого вечера на танцах, он никогда не обнимал ее; его даже как-то удивило, что она настолько женственна.

Между тем рефлекс космогарда вновь взял верх. Его ладонь разжалась и медленно, но все же сдирая кожу, заскользила по веревке. Он твердо приземлился на нижний выступ и положил Кокену на широкую площадку. Когда Атон опустился на колени рядом с ней, ее рука обвила его шею и притянула к себе.

— Ты сильный, сильный, — прошептала Кокена, не открывая глаз. — Сильнее меня.

После чего рука безвольно упала; она потеряла сознание.

Ее слова подбодрили его. Он понимал, что они искренни. Что бы ни было раньше. Кокена увидела в нем теперь мужчину, а не изнеженного господина. Этого, вероятно, он и добивался. С нескрываемым удовольствием он стал делать то, что раньше делала для него она. Уложил ее поудобнее, разыскал в рюкзаке еду. После обмотал бинтом окровавленную руку, скинул рюкзаки к подножию скалы и спустился сам, чтобы устроить место для привала.

Только когда оба были внизу, он позволил ей смазать и перебинтовать ему руку. Кокена вновь оказалась на своем месте, и это ему по-прежнему нравилось — кроме того, с приятным потрясением он сообразил, что Злоба на какое-то время совершенно выпала из его головы и что есть множество безотлагательных вещей, о которых ему надо позаботиться.

ДЕВЯТЬ

Первыми словами Кокены в тот вечер, под песню одинокого сверчка, были извинения:

— Простите, что не смогла остаться с вами, господин Пятый. Я не собиралась…

— Больше никогда не называй меня так, — сказал он, прерывая ее. — Я человек, а не титул: глупый человек, едва не погубивший тебя.

— Да, Атон, — сказала Кокена. — Только на Идиллии никто не умирает. — Она встала. — Меня ждет работа.

Атон схватил ее за лодыжку и притянул к себе:

— Сделаешь завтра. А сейчас будешь спокойно отдыхать, иначе я тебя побраню. Почему ты не сказала мне, что устала?

Она горестно улыбнулась:

— У рабыни не должно быть личных проблем. Их достаточно у господ.

Атон в душе побледнел, услышав про господ. Значит, между ними ровно ничего не изменилось.

— Ты была рабыней всю жизнь?

Еще одна горькая улыбка:

— Конечно, нет. Никто не рождается для рабства. Существуют конвенции… Я попала сюда единственно возможным способом: добровольно.

— Добровольно!

— Это хорошее место. Пришлось выждать длинную очередь. Отбор очень строгий.

— Я это заметил, — сказал Атон, любуясь ее фигурой.

Кокена, бессознательно защищаясь, выставила перед собой руки.

— Я рабыня иного рода и не хотела бы, чтобы вы говорили обо мне в таких выражениях.

— Извини, — сказал Атон с раскаянием, — но я — мужчина. И мои выражения отчасти определила ты сама. Разве у тебя не случаются порой неприятности с мужчинами в таких вот уединенных местах?

— Случаются, — призналась она. — Но мы обучены защищать себя.

Атон подумал о некоторых известных ему приемах.

— Даже от космогардов?

— В особенности, от космогардов.

Он рассмеялся:

— Гордость не позволяет мне в это поверить, но именно такой ты кие очень нравишься.

Кокена рассмеялась вместе с ним, и он ощутил в своем теле прилив тепла. Но на заднем плане маячил неумирающий образ Злобы.

Он попытался отогнать его:

— Ты удивительно сильна для женщины, Кокена. Откуда ты родом?

— Я не должна говорить…

Внезапно в этом не оказалось нужды.

— Хвея! — воскликнул он. — Таких женщин, как ты, нет больше нигде в галактике. Лишь на моей родной планете.

С этим открытием его интерес к ней расцвел и утратил всякую праздность — если она вообще когда-либо была.

— Назови свою Династию!

— Пожалуйста, не надо.

Атон щелкнул пальцами:

— Четвертая? — спросил он, и ей пришлось кивнуть. — Мне следовало догадаться. Замыслы Аврелия всегда безупречны. Он клялся, что устроит прекраснейший брак — и он это сделал, несомненно сделал. Я бы полюбил тебя.

Выражение ее лица не изменилось, но он почувствовал, что чем-то ее обидел.

— Я говорил о прошлом, — неубедительно произнес он, однако вред уже был нанесен. — Это была песня, прерванная песня. Она вела меня, и я не мог свернуть в сторону. Теперь я как рыба на крючке; я могу признать лишь то, что могло бы случиться.

— Вы упоминали об этом раньше.

«Да, конечно… я рассказал все, не зная, кому говорю. Не зная!»

— Как ты сюда попала? — спросил Атон, чтобы скрыть смущение.

— Я никогда не видела человека, за которого должна выйти замуж, и не знала его имени, — сказала она почти неслышно. — Но я… я возненавидела его, когда он опозорил мою Династию. Он отверг меня без единой встречи… а Династии не расторгают союз. Я не могла там оставаться.

Атон попытался взять ее за руку, но она увернулась.

— Я не знал. «Третья дочь Старшего Четвертого» — это лишь обозначение, а не личность.