Подводная лодка (The Boat) - Лотар-Гюнтер Букхайм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре после ужина я забрался на свою койку, уставший как собака.
Старшин, с которыми я делил помещение, давно уже нисколько не сдерживало моё присутствие. Они жизнерадостно посвящали себя Теме No.1, независимо от того, был я в своей койке или же меня не было. Казалось, мне достаточно лишь задернуть свою занавеску, чтобы исчезнуть с лица земли. Я чувствовал себя как зоолог, изучающий животных, давно привыкших к тому, что за ними наблюдают.
День начинался с Пилгрима и Вихманна, Френссен и Цайтлер завершали его. Запасы их непристойных историй казались неиссякаемыми. Я жаждал узнать, основывались ли все они на личном опыте, действительно ли Френссен и Цайтлер были закаленными завсегдатаями борделей, какими они казались?
У старшины Цайтлера, родом из Северной Германии, было бледное мальчишеское лицо и редкая бородка, которая не сочеталась с его циничными рассказами и телосложением тяжелоатлета. О нем отзывались как о великолепном моряке. Он стоял первую вахту. Если я не ошибался, то Командир уважал его больше, чем старшего помощника.
Машинист старшина Френссен был коренастым молодым человеком, который всегда излучал уверенность в себе. Его манера поведения была скопирована с грубого, циничного головореза из третьеразрядного вестерна. Должно быть, он упражнялся перед зеркалом, чтобы производить впечатление отчаянного и опасного человека. Арио и Саблонски, машинисты с его вахты, вынуждены были остерегаться его, хотя ему было всего двадцать два года. Его койка была прямо под моей.
Голоса просачивались сквозь наполовину задернутую занавеску моей койки.
«Здесь воняет, как в сточной канаве».
«А ты ожидал, что будет пахнуть женскими прелестями?»
Хрюканье и зевота.
«Что же она из себя представляла?»
«Горячая штучка, поверь мне».
Последовало задумчивое молчание.
«В чем твоя проблема? Возбужден всего лишь потому, что твой палец смотрит вверх?»
«Чепуха! Я могу сделать большим пальцем ноги такое, что тебе никогда не сделать своим членом, в любой день».
«О, конечно, так они и делают в той местности, откуда ты — большим пальцем ноги».
Звуки дыхания, еще звучные зевки. Затем кто-то прочистил нос.
«Как бы там ни было, в сей момент никаких сношений. Они получают это теперь от кого-либо еще, все они — и включая ваших».
«Кто это говорит? Тебе следует перевестись в штаб, с такими мозгами. Им нужны такие умные парни, чтобы втыкать булавки в карты».
«А тебе надо было бы вставить пробку от бутылки в это место, чтобы не досталось противнику. Жаль, что больше не делают поясов верности».
Громыхание тарелок и скрип ботинок. Моя занавеска выпучилась внутрь, когда кто-то протиснулся между столом и койками правого борта. Затем я снова услышал голоса.
«Немного отдыха не повредит после такого отпуска. Один воздушный налет за другим. Я просто задыхался от всего этого. В сравнении с этим у нас сейчас просто санаторий».
«Не говори раньше времени, приятель».
«Не мог больше даже тихонько трахаться, даже в сарае. У её родителей был участок земли с деревянной лачугой посредине. Диван, ледник, все такое. И вот, как раз когда ты на полпути, взвывают эти чертовы сирены и у неё начинается нервная дрожь. Вот что я вам скажу, парни, все удовольствие от этого пропадает…»
***
ЧЕТВЕРГ, ШЕСТОЙ ДЕНЬ В МОРЕ. Я на мостике с Командиром, еще до завтрака.
Небо нависало облаками как батик бирюзового цвета, сшитое аккуратными маленькими стежками. Сквозь них проглядывало красноватое сияние, которое постепенно стало преодолевать бирюзу облаков, подниматься за ними, пока наконец не стало сиять сквозь каждый разрыв в череде облаков. Затем, медленно, сверкание и блеск ослабели, как если бы свет израсходовал всю свою энергию. Цвета в небе поблекли: солнце поднялось над облаками.
«Прекрасный день», — произнес Командир.
Вахты менялись. Мне показалось, что я увидел новые лица.
«Я не знаю вот этого».
Командир пожал плечами. «Ну, пятьдесят человек это много. Я даже иногда не узнаю своих собственных людей. Обратно в базе, когда они приходят на вахту чисто выбритыми, мне кажется, что я выхожу в море с детским садом. Благодарение Богу, кинооператоры из новостей концентрируют свое внимание на приходящих лодках с бородатыми командами — как если бы они хотели пощадить чувства врага».
Он помолчал мгновение, прежде чем продолжить: «Если бы британцы увидели, кто им задает жару, им стало бы стыдно — детишки из яслей, которыми командуют несколько выдающихся парней из гитлерюгенда. Это снова Крестовый Поход Детей — я чувствую себя, как Мафусаил среди них».
Я никогда прежде не видел Командира в таком настроении. Он обычно сохранял суровое молчание задумчивого и флегматичного интроверта. И все-таки вот он, оживленный, ведущий лодку, правда как обычно, без подобающего случаю цилиндра, но видящий все сразу.
***
Все на борту нашло свое постоянное место. Больше не было ящиков на пути, мешающих передвижению, и мы больше не ходили по лодке, согнувшись пополам. Жизнь на борту вошла в обычный ритм, блаженный после хаоса и смятения первых дней.
Я все же чувствовал себя как бы изолированным от реальности. Мне казалось, что я живу в состоянии, подобном трансу. Замешательство и оцепенение, поднявшиеся во мне от вида джунглей труб, приборов, приводов и клапанов, немного утихли. Маховики, рычаги, клапаны и провода стали узнаваемыми, и во мне развилось нечто вроде уважения к функциональному миру механизмов, окружавшему меня. И все же, было еще много вещей, которые я мог воспринять только как нечто удивительное, как верующий воспринимает чудеса.
Стармех отступил от своего обычного правила не говорить много, чтобы ослепить меня светом науки.
«Можно подвесить лодку на её перископе», — сказал он как бы между прочим, наблюдая за мной уголком глаза, чтобы увидеть, клюну ли я на наживку.
«Подвесить лодку на её перископе?» — я изобразил голосом изумление и подарил ему ожидающий любопытный взгляд.
«Именно так», — ответил он. «Если я остановлю под водой моторы, то лодка начнет всплывать или погружаться. Невозможно отдифферентовать лодку настолько точно, чтобы исключить все факторы, способствующие всплытию или погружению. Вот почему для поддержания постоянной глубины нужны винты и рули глубины».
Я кивнул, чтобы подчеркнуть убедительность его высказываний. Он поднял брови и посмотрел прямо на меня.
«Однако, если море достаточно спокойное и лодка хорошо отдифферентована, мы можем удерживать её на перископной глубине даже если наши моторы остановлены. Вот как это происходит: если лодка стремится погружаться, когда её перископ выдвинут, то при этом её подводный объем увеличивается, поскольку та часть перископа, которая была выдвинута над поверхностью воды, погружается. С другой стороны, если объем лодки увеличивается, то увеличивается и её плавучесть — логично,
