Под знаком Σ - Илья Олегович Крымов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если он там живёт, значит, это его обитель.
– А курник – это обитель кур?
Кажется, ветеран и герой многих битв, оказался безоружен перед девятилетним коротышкой, нагло улыбающимся откуда-то снизу.
– Курник – это курник, эквит.
– Да ты философ! Я тоже в душе философ! Мы найдём общий язык! Любишь пифосы? Я люблю! Ну, ладно, если не сейчас, то позже!
Крутя в руках умбракулум, Гай отправился к отцу, который только что вышел из здания вместе с Гнеем Юниором и мамой.
– …я понимаю, что всё это волнительно для тебя, но ехать с нами совершенно необязательно. Однако же если хочешь, поезжай, но девочкам в каменоломне делать нечего. То отребье, которое отец собрал вокруг себя, я не подпустил бы к дочерям и на тысячу актусов.
По маме видно, как она разрывается между своими детьми, но решение Помпилия Игния приняла как всегда верное.
– Рядом с тобой нашим сыновьям ничего не грозит, повелитель, – сказала она и поцеловала отцу руку.
Агрикола на несколько секунд задержал её маленькую ладонь в своей огромной, пристально глядя жене в лицо, кивнул и широким шагом направился к дороге. Гней Юниор последовал, уклонившись от материнских объятий, он с пяти лет терпеть не мог этих «глупостей» и ещё тогда настоял на том, что больше не будет жить в гинекее. Тит неохотно покорился объятьям, а вот Гай со всей радостью позволил себя заобнимать и зацеловать, не особо спеша за братьями. Мама надела на него просторную белую пенулу и ещё раз поцеловала к лоб.
– Будь осторожен, мой маленький Эркулес.
– Обещаю!
Помпилия Игния наконец со вздохом отпустила младшего сына и, сцепив руки под грудью, наблюдала, как он вприпрыжку скачет к процессии, готовой выдвигаться.
Каст Игний Лакон вместе с Возвышенными-телохранителями поднялся в сёдла меканоэквисов, о величественное зрелище: чёрные великаны-всадники на великанских металлических конях, с багрянцем восходного солнца на броне и деталях, «в блеске славы», как написали бы какие-нибудь высокопарные хронисты. Вслед за ними, выехавшими шагом, потащился гигантский вагон-моллюск, правда он почти сразу же сполз на обочину, чтобы не оставлять за собой скользкие камни; видимо, Аврелий из Скопелоса уже внутри.
Гай отдал умбракулум слуге, сам вскарабкался на спину огромного бурдигальца и вернул свою защиту от солнца. Скоро он уже поравнялся с братьями, которые замедлили своих скакунов в некотором отдалении от свиты Лакона.
– Мне одному кажется, что мы едем в западню? – пасмурным голосом просил Тит.
– Когда приходится ехать к деду, я всегда себя так чувствую, – отозвался Гай.
Но брат пропустил это мимо ушей.
– Если подумать, то сегодня все мужчины нашей фамилии, начиная с Пирокластикуса, и заканчивая Огрызком, окажутся в одном месте и в одно время.
Гней Юниор не повернулся, но, судя по смещению уха, прислушался.
– Мы их уничтожим, – глухо сказал старший.
Тит потёр глаза.
– Ты что ли их уничтожишь?
– Дед. А я помогу. Может, и Гай отправит нескольких в Оркус. Ты, главное, не путайся под ногами.
– На меня не рассчитывай, я людей не убиваю, – отказался младший брат с широкой улыбкой. – Это плохо, вообще-то.
– Плохо, когда вместо головы пустой котёл, в котором только эхо тупых мыслей звенит, – отрезал Гней Юниор. – Никого из них не следует брать в расчёт, кроме Лакона и того, с наглой рожей.
– Его зовут Харисим, – сказал Тит сипловато.
– Не имеет значения. Если дед захочет, они все превратятся в пепел.
– Если дед захочет, – тоскливо протянул Гай, – то устоит Сицилии последний день Помпеи. Только нам-то с этого какая радость будет? И вообще, он уже столько лет здесь живёт, с чего бы им…
– Думай головой, думай головой, думая головой, – нервно процедил средний брат, – Пирокластикус и отец не имели права вернуться в Италию, это значит, никакой политической карьеры. А вот на нас запрет уже не распространяется.
Гай расхохотался в голос:
– Да уж, вы двое – такая угроза нынешнему родоправителю, а когда меня рожали, Вечный Рим и вовсе дрожал!
Оба брата уставились на Гая с холодной яростью в глазах.
– За нами первородство, – сказал Тит едва слышно. – И прекрати орать, homullus, тебя даже лярвы в Оркусе слышат.
##1 Мелкий человечишка; жалкий тип; ничтожество. (лат.)
– Я ещё покажу, какие города будут охвачены дымом, – добавил Гней Юниор.
Гай понял, что если не поостережётся, его сейчас побьют.
– Вы просто накручиваете себя. Лакон приехал посмотреть, как ты, Юниор, пыхаешь огнём. Вот и всё. Ты покажешь ему, и он уедет обратно в… где он там живёт? И всё. Мы никогда больше его не увидим.
– С каких пор ты глаза мочой промываешь, Огрызок? Они приехали проверить, пересёк ли дед Рубикон своей силы, можно ли расправиться с ним… Или ещё что похуже. Дорогие родственники что-то задумали, плетут против нас заговор, я уверен.
Тит прикусил щёки и умолк, наконец-то воцарилось молчание, а Гай вопросительно посмотрел на Юниора. Старший брат лишь медленно моргнул, выражая вселенское безразличие. Оба они знают Тита, как устроена его голова. Этот котелок никогда не был пуст и эхо в нём не гуляло, зато там зрели планы внутри планов внутри других планов. Средний брат всегда что-то обдумывал и зачастую что-то замышлял, а поскольку он был слишком умён, чтобы держать всех остальных за дураков, – подозревал, что и их головы работают как его собственная. С возрастом Тит понял, что умнее большинства, но к тому времени подозрительный, жестокий характер уже сложился. Пожалуй, не родись он в опальной ветви родового древа, непременно устремился бы в Имперский Сенат, политические течения всегда интересовали среднего брата, хотя бы потому, что лишь благодаря им вся их троица появилась на свет.
///
По дороге Гай мучился от обострившегося чувства неправильности. В последнее время
