Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного - Елена Арсеньева

Кроме того, некоторые ходы вели в совершенно обжитые дома, пристроенные к горе еще в древности, когда Коринф только заселялся людьми, и владельцы их порой даже не подозревали о том, куда можно выйти через эти катакомбы! Один из таких путей, например, очень причудливым образом соединял поместья Главков и Азариасов: именно благодаря этому Лаис, Клеарх, Неокл и Никарета смогли проникнуть в подвалы дома Главков и устроить достопамятную ловушку для Артемидора, чтобы Лаис смогла пройти выпускное испытание.

Возможно, терас этими переходами пробирается в какие-то другие места, где и наедается настолько, что сейчас никак не может решить, хочет он съесть новую жертву или нет?

А может быть, чудище вообще не придет? Может быть, наутро стража явится узнать, жива Лаис или нет, — и обнаружит ее и живой, и в здравом рассудке. То есть вполне готовой для того, чтобы быть распятой на городской стене…

Ну нет! Если есть хоть малейшая надежда выбраться отсюда, Лаис должна попытаться это сделать!

Она впотьмах добралась до стены и нашарила край отверстия. И, еще раз напомнив о себе Афродите и попросив ее о милости, вошла в неизвестность.

Если в темнице кошмаров было мрачно и холодно, то что же сказать об этом каменном коридоре! Мрак и стужа сгустились, казалось, стократно, хотя, очень может быть, это стократно сгустился страх Лаис. Она вела одной рукой по стене и каждый миг была готова к тому, что из-за угла высунется неведомое существо и откусит ей руку или вообще сразу же проглотит целиком.

Шла она медленно, но все же двигалась вперед, однако чудовище по-прежнему не набрасывалось на нее. Иногда доносилось некое дуновение, которое Лаис с перепугу приняла было за дыхание тераса, но тотчас поняла, что это веет легкий ветерок.

Здесь сквозило, а значит, где-то мог быть выход наружу! Это открытие несказанно ободрило Лаис, а еще больше ее воодушевило то, что вокруг постепенно становилось все светлей.

Скоро стало возможным разглядеть, что коридор выдолблен в некоем белом камне, испещренном зеленоватыми вкраплениями. Точно так же, вспомнила Лаис, было в пещере, где стояла любимая статуя Артемидора! Эти вкрапления и светились в темноте, а поскольку их было очень много, все вокруг оказалось залито бледным, неярким, тоже зеленоватым светом, в котором Лаис могла разглядеть, что она направляется…

О боги, милостивые боги! Лаис обнаружила, что направляется прямиком в пасть чудовищу!

Огромное существо стояло в начале пещеры, в которую переходил коридор. Миновать его было невозможно.

Лаис замерла, прижав руки к бешено колотящемуся сердцу. Биение крови в ушах мешало различить дыхание и движения чудовища. А оно двигалось, двигалось, это было понятно по тому, как переблескивала его чешуя в фосфорическом свечении стен!

Мелькнула мысль, что, кажется, настало время проверить, не обманул ли ее Демосфен и в самом деле подаренный им яд настолько действен. Если нет… ее перемелют в кашу огромные зубы, видневшиеся из оскаленной пасти!

Мысль была хороша, только вот беда: Лаис не могла пошевельнуть даже пальцем, такой страх ее сковал, такой ужас опутал покрепче любых веревок. Она даже не сможет сопротивляться, когда терас приблизится и начнет ее пожирать!

Когда терас приблизится?.. Но что же он не приближается?

Да, он стоял неподвижно. Когда сердце Лаис немного успокоилось, она расслышала то же легкое шуршание, которое доносилось до нее в темнице. Конечно, тут оно было куда более громким, однако не таким уж устрашающим и не оглушающим.

Там Лаис приняла это шуршание за звук продвижения чудовища.

Но вот что странно… Терас уже должен был бы добраться до Лаис, однако почему-то не добрался.

Испугался чего-то? Или ожидал, что жертва сама бросится ему в пасть? А может быть, упадет мертвой от страха ожидания?

Опьянение опасности внезапно овладело Лаис и помутило ей голову. Ждать смерти показалось нестерпимей, чем умереть! В нерассуждающем приливе храбрости и злости она бросилась вперед — но через несколько шагов остановилась, зажмурилась, потерла глаза и снова открыла их, не понимая, мерещится ей — или в самом деле чудовище… это чудовище… этого чудовища не существует?!

Когда-то — когда?! В сколь незапамятные времена?! — оно было, конечно, невообразимо страшным. Дракон… гигантская, непредставимо огромная ящерица, воистину терас! Но теперь от него остался всего лишь скелет, прикрытый иссохшей кожей. Да, мышцы давно сгнили, и теперь это были только кости — пожелтелые кости, прикрытые даже не истончившейся кожей, а каким-то полуистлевшим панцирем. На него, очевидно, со временем попали частицы фосфороса, поэтому панцирь тоже поблескивал и светился, создавая видимость движения, но на самом деле это была именно видимость. Да и как могут двигаться обглоданные временем кости?! А шелестела-шуршала именно эта почти невесомая кожа, задевая о стены пещеры… Ее слегка шевелил тот самый сквозняк, который недавно почувствовала Лаис.

Лаис протиснулась мимо иссохших останков тераса, прижимаясь к стене, чтобы не коснуться его, все еще смутно опасаясь, что он вдруг оживет и накинется на осмелевшую жертву, — но через мгновение забыла обо всем: и о чудовище, и о страхе, которое оно вызывало, потому что перед ней открылась пещера — и ее истинный обитатель и властелин.

Это была статуя — изваянная из бело-розового мрамора статуя обнаженного мужчины. Он был прекрасен так, что у Лаис счастливо дрогнуло сердце, как это часто бывает при виде безусловной красоты: закатов над морем, бирюзового сверканья волн в солнечных лучах, первых весенних цветов, проклюнувшихся на голой, еще пронизанной зимней стужей земле, прозрачного, бледного очерка луны, которая виднеется на голубом дневном небосводе, сонмища белых роз, обвивающих замшелую каменную стену и источающих волшебный, сладостный аромат…

Мужчина стоял на одном колене, опираясь одной рукой о землю и протянув другую вперед, как будто осторожно касался чего-то… Например, нагого тела женщины, распростертой перед ним и зовущей его к себе. Лицо его выражало восторг и нетерпение, каждая мышца совершенного тела была напряжена, он был готов слиться с возлюбленной, однако…

Лаис тихо вскрикнула от ужаса, увидев, что знак его мужской силы отбит или отломан! На его месте виден был только косой каменный обломок.

Мраморный красавец был оскоплен.

Как же ненавидел его тот, кто это сделал! Но почему, зачем? И где та женщина, в объятия к которой он стремился?..

Это было тайной. Вековой тайной! Возможно, принадлежавшей не такой незапамятной древности, как остов чудища, но тоже очень старинной — и потому недоступной разгадке.