Глаза цвета неба (СИ) - Комаровская Элли

— Тать проклятый! Помогите! — закричала что было сил Настя.

— Рот ей заткни.

На губы Насти легла и плотно прижалась шершавая мужская ладонь. Девушка дернулась, но второй рукой мужик за спиной продолжал крепко держать ее.

— Ну так чего же вы так серчаете? — продолжал ядовито-ласково Алексис. — Разве так встречают хороших друзей?!

Он чиркнул кремнем, еще, выбил искру и зажег свечу стоявшую на столе. Свет слабо очертил основные предметы комнаты и ухмыляющегося Алексиса.

— Всегда восхищался, какая же вы смелая! — язвительно заметил Адамиди, а потом резко сменил тон на более жесткий. — Так где золото?!

Настя сердито молчала. Тогда он поднес свечу совсем близко к ее лицу: славянка ощутила жар на своей щеке, словно тысяча иголок впилась в кожу, перед глазами пошли яркие круги. Настя сморщилась, инстинктивно дернулась. Адамиди отвел свечу и снова спросил:

— Где золото?!

— Да какое золото?! — Настя искренне не понимала, что ему здесь понадобилось, голос ее предательски дрожал. — Все на свадьбу ушло!

— Нет, я знаю, он еще присылал, недавно совсем.

— Кто?

— Юродивой притворяетесь или он вам вправду не сказал? — Алексис с прищуром посмотрел на Настю, выжидая. — Да-а-а, не сказал. Узнаю Егория, хитрый братец лис, все зажал себе. Где он может хранить его? На складе нет. Я уже проверил. Оно должно быть под рукой, чтоб удобно было взять, если понадобится. Ну так где? — Алексис стал ворошить матрас.

Внизу послышался шум борьбы. Ногай! Обрадовалась Настя. Раздались мужские крики. Все снова стало тихо.

Алексис напрягся. Воспользовавшись замешательством, Настя пнула стоящего за спиной мужика по чреслам. Тот застонал, выпустил ее руки. Она вырвалась, схватила с пола подсвечник и ударила, что было сил, мужчину по голове. Он повалился на пол. Она хотела найти оружие, но не успела сообразить — к горлу был приставлен нож. Сердце бешено застучало. Сколько же их здесь!

— Какие вы все прыткие. Ладно. Мы возьмем тебя с собой. Уж за мать-то Егор заплатит выкуп.

— Тебе это с рук не сойдет!

— Ага. Движемся к выходу. И ордынцу своему скажи, чтоб тихо себя вел.

Они спустились в низ. Гороподобный мужик одной рукой держал Настю за пояс, другой держал клинок возле ее горла. Они стали спускаться. Свет факела осветил лежащее возле лестницы тело в красном кафтане. Ногай жив и где-то здесь! Настя понимала, что шанс освободиться у нее есть, нужен лишь подходящий момент. Алексис стал тянуть засов ворот. Мужик, державший у горла Насти нож, развернул ее лицом ко двору в ожидании. Засов заскрипел и поддался.

— Алек! — захрипело под ухом у Насти.

— Эй, ты, выродок! Отпусти ее, и я дарую тебе быструю смерть, — Это был Ногай, в руке у него был лук с натянутой стрелой.

Алексис обернулся.

— Опусти лук или она умрет, — гаркнул нервно Адамиди.

Настя испугано смотрела. Сердце бешено колотилось. Она отчётливо ощущала остроту лезвия на свой коже. Закапала кровь.

Ногай стал медленно опускать лук.

— Не в твоем положении указывать! — потянул самоуверенно Алексис.

Ногай поджал губы. Семнадцать шагов и немного левее. Его стрелы теперь всегда летели немного левее. Ордынец резко поднял лук и выстрелил. Стрела просвистела возле уха Насти, лезвие кинжала царапнуло ее кожу, но мужик державший пленницу захрипел, ослабил хватку, схватился за свое горло. Настя толкнула его от себя локтем. За стрелой без промедления полетела вторая, третья уже попала в ворота. Алексис убежал, стукнула лишь дверца ворот. Ногай рванулся за ним, но Настя его перехватила, вцепившись в рубашку, закричав:

— Нет! Не надо! Для него будет слишком просто! Он ответит! Я обещаю, ответит! По закону!

Настя обняла его крепкий торс руками, стараясь удержать. Внутри Ногая клокотала ярость. «Что она делает с ним! Какая же власть над ним в этой женщине!» Она прятала лицо на груди Ногая, глубоко и тяжело дышала, и нельзя было понять, плачет она или смеется. Славянка обвила его руками за шею, прижалась крепче, зашептала словно молитву:

— Ты попал! Попал!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

Они собрали тела всех во дворе. Одного из нападавших в комнате Ногая, двое во дворе, один в комнате Егора. Удар подсвечником пришелся на висок, оказался смертельным. Ахрипа нашли в трапезной, за столом. Красное пятно на груди алело на его рубашке. Его положили отдельно от этих бандюг. Настя присела возле него, закрыла ему глаза.

— Спи спокойно, верный друг. Да упокоет Господь твою душу.

Уставшие, поднялись они молча в комнату Насти, она налила Ногаю и себе вина. Славянка была подавлена случившимся. Лицо Ногая же было спокойным, но в глазах пылал гнев.

— Жалко Архипа, давно с нами, хороший он был человек… До сих пор поверить не могу! Как же Алексис так низко пал! Почему Архип им открыл? И Глаша куда-то пропала.

Настя замерла, накрыло лицо рукой.

— Это Глаша! Это она, наверно, Архипа… и открыла ворота. Как же это она в сговоре с ним? Я пропустила, не усмотрела в ней!

Ногай забрал у нее кубок. Поставил на стол и снова обнял. Он сжал ее крепко, словно боялся, что потеряет.

— Я пойду завтра же в Магистрат, заявлю на него. Не важно, что он из богатой семьи. Закон один для всех!

Ногай коснулся ее подбородка, поднял лицо славянки. На щеке алел красный след, шрам на шеи Насти причинял ему практически ощутимую боль. Темнику хотелось раз за разом убивать Адамиди — медленно, медленно резать его тело по кусочкам и слышать при этом его крик. Он всматривался в черты славянки, стараясь запомнить: выбившиеся пряди, синие манящие глаза, красные от вина губы. Провел пальцем по губам Насти, не сдерживаясь, поцеловал жадно. Что-то темное из ярости и горечи Ногая, страха и боли Насти рождалось между ними. Она, словно дикая, ответила на его поцелуй. Платье славянки полетело прочь вместе с остатками одежды ордынца. В эту ночь она была такой, как на поле битвы — горячая, страстная.

В первые он лежал в ее постели, руки его скользили по ее плечу, он снял с пальца перстень, поймал ее ладонь и спросил:

— Ты будешь моей женой?

— Ногай я не могу, это же…

— Калым! У меня больше нет ничего.

— Да не надо мне.

— Так полагается, значит, честный жених, надежный. Я сегодня понял, что не могу тебя взять с собой. Не могу рисковать тобой. Подожди год. Через год я вернусь за тобой, как за женой. Ты согласна?

— Да. Да, я согласна стать твоей женой, и калыма никакого не надо. Только я поеду с тобой! Десять лет я жила ожиданием. Не хочу больше так. Хочу жить полной жизнью с тобой, как бы не сложилось, я хочу разделить судьбу с тобой до конца.

«Какая она все-таки! Как не похожа на женщин его земель: непокорная, сильная, своевольная — всегда такая была». Легкая усмешка тронула губы Ногая, он не стал с ней спорить.

Утром Настя ушла в Магистрат, а когда вернулась, Ногая в доме уже не было. На кровати лежал, поблескивая, перстень с зеленым камнем.

Глава 21

Минует все: и радости, и страсти, Ушедшее вернуть не в нашей власти. Но если прошлое нам возвратят, Не станет счастьем вновь былое счастье! (Мирза Шарфи Вазеха)

— Что происходит, что за шум? — Настя вышла из своей комнаты и глянула вниз. Во дворе возился Никита, перетаскивая большие деревянные кадки. Там же, возле него, стояли уже мешки с землей, отдельно — мешки с маленькими деревьями, кустарниками и прочими растениями. Ида стояла на втором этаже и наблюдала за происходящим, наклонившись через перила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Никита саженцы принес. Как здорово! Я так скучала по домашнему саду. Это ваша идея?

— Нет. Там, в Суздале, у нас был огромный огород, а приехали сюда, торговля заняла все свободное время, я как-то от всего и отошла, — отвечала рассеянно Настя.