Малахитовый лес - Никита Олегович Горшкалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алатар только покачал головой.
– Только посмотрите: здесь почти весь наш остров, да что почти – вот он, как на ладони! – задыхался Астра от восторга. – Вот город, – он тыкал пальцем, проминая податливую бумагу, – вот пещеры, даже вал прорисован… Невероятно! Мы должны найти Ориона.
– Там разве где-то сказано, что он хочет, чтобы его искали? – с усмешкой спросил Репрев. – Может, этот феликефал получил то, о чём мечтал, а мы возьмём да и нарушим его покой… Некрасиво получится.
– А про какого таинственного доброжелателя говорит Орион? – спросил Астра у Алатара, закрыв дневник и сунув его в карман брюк.
– На этот вопрос, Астра, тебе никто точного ответа не даст. Таинственным доброжелателем может быть кто угодно, им может быть даже мой переживший бойню соплеменник. И это ближе к истине.
– Но как ты не столкнулся с Орионом в пещерах?
– Астра, если бы я столкнулся с Орионом, то мы навсегда застряли в пещерах. Две группы искателей не могут одновременно проходить одно и то же испытание. Скорее всего, Орион прошёл его, когда я месяц, а то и больше скитался в горах. Только потом я случайно набрёл на пещеры и заключил себя в них.
– Значит, идём в Бенгардию? – спросила Агния.
– Как бы мне этого не хотелось, другого выбора у нас нет, – выдохнул носом Алатар.
– Не хочешь ворошить прошлое, да? – спросил Астра, улыбнувшись, как бы в поддержку.
– А кто бы захотел? – усмехнулся Алатар.
– В Бенгардии правда водятся приведения? – шёпотом спросил Умбра.
– Теперь, видимо, завелись, – ответил Алатар. – Да, насчёт призраков… Если мы идём через Бенгардию, я попрошу вас на протяжении всего пути держать уши закрытыми.
– Это ещё почему?! – крикнул Репрев. – Может, нам ещё глаза завязать?
– Я бы не отказалась от кляпа у тебя во рту, хотя бы на час-другой, – сказала Агния.
– И глаза придётся завязать. Всё ради вашей собственной безопасности. С призраками надо держать ухо востро. Они что туман: в нём заблудиться легко, а вот выбраться – задача не из простых. Злые по своей природе, без разницы, каким добрыми они были душами, вечно ворчащие и брюзжащие.
– По описанию – чисто Репрев! – рассмеялась Агния.
Алатар, втянув голову в плечи, под нависшими бровями обводя всех изумрудно-янтарными глазами, в которых плясали догорающие огарки зрачков, продолжил нарочно пугающе глухим голосом, словно сам приходя в ужас от своих речей:
– Не многие способны пережить внезапную встречу с призраками – не выдерживает сердце, ну и… При взгляде на них встаёт дыбом шерсть, седеет, становится как мел. А то и вовсе можно ослепнуть. Но вы готовы. Впрочем… можно ли быть по-настоящему готовым к встрече с призраком? Ах да, и ещё: они – искусники обмана, каких ещё поискать. Поэтому будьте начеку и не верьте ни единому их слову, что бы они вам ни говорили и ни обещали. Призрак хочет одного – заполучить вас в свои ряды. Но он это не со зла, как бы ненароком. Их гнев идёт не из прошлой жизни, он приобретённый, определённый средой, как бы сказать… Ведь весь мир свернулся калачиком во зле, и миру уютно, и миру хорошо. Лишь немногие из нас пытаются привнести в него хоть крупицу добра.
– Уши, предположим, я ещё могу заткнуть, – сказала Агния задумчиво, – но вот глаза я завязывать не собираюсь. Как я тогда буду за Умброй присматривать? А если он споткнётся, упадёт? Нет… Чего я только за свою жизнь не навидалась – мне уже любые привидения нипочём. Да и зачем, скажи, нам бояться бесплотных духов, если рядом с нами настоящий тигр? Пусть лучше призраки в страхе разбегаются при виде нашей разношёрстной компании.
– И разно… разночешуйной! – воскликнул Умбра.
– Наверное, я могу пойти на некоторые… уступки, – проговорил Алатар и, видимо, в тот же миг об этом пожалел, судя по его хмурой морде. – Но при одном условии: это навсегда останется в Зелёном коридоре и никогда не покинет его пределы.
Все с неподдельным интересом уставились на Алатара.
– Я позволю Умбре… ехать у меня на спине.
Никогда прежде Агния не видела Умбру таким счастливым – у него на мордашке светилась широчайшая улыбка и показывались белёсые драконьи шипики-зубики. Если бы Агния разрешала ему летать, он тотчас же взмыл в небеса и парил над всеми ними, лёжа на облаке и наслаждаясь мгновениями своего неописуемого счастья.
Прижавшись к Агнии и обнимая её, Умбра слёзно умолял жалостливо-невинным голоском:
– Агнушка, милая, ну ты же мне разрешишь покататься на тигре, правда?! Ну пожа-а-а-луйста! Ты же у меня самая красивая лисичка во всём белом свете! Я обещаю тебя во всём слушаться и никогда-никогда не расстраивать!
– Самая красивая лисичка в целом свете, говоришь? – Агния склонила голову набок, на её лице проскользнула разоблачительно-хитрая, присущая только лисицам улыбка, а глаза, тоже с хитринкой, сузились в щёлочки. – Какой же ты маленький льстец! Я вроде бы тебя этому не учила. В кого же ты такой? На всё пойдёт, но своего не упустит. Ну-ка, скажи ещё раз, какая у тебя лисичка?
– Самая красивая! – с тем же запалом, не выпуская из объятий Агнию, он поднял на неё зубастую мордашку с сияющими глазёнками.
– Ладно, так уж и быть, седлай Алатара, если он не передумал, – Агния взглянула на смущённого Алатара, похожего в эту минуту совсем не на тигра, а на пойманного с поличным нашкодившего кота, и, пробиваясь через торжествующие крики Умбриэля, продолжила: – Только если ты пообещаешь мне, Умбра… Умбриэль! – призывала она к тишине, перекрикивая дракончика. Умбриэль уже, казалось, ничего и никого не замечал вокруг себя. – Умбриэль, отвлекись на секундочку и выслушай меня: если только ты пообещаешь мне крепко держаться за Алатара. Я бы предложила изобразить поводья и седло, но, во-первых, малахитовая кисть здесь не действует и её у меня больше нет, во-вторых, это наверняка ниже достоинства Алатара и, в-третьих, будет выглядеть дико и глупо, как если бы лису заставить рыть норы. А в-четвёртых, мне почему-то кажется, что Алатар на это ни за что не подпишется.
– Не подпишусь, – подтвердил Алатар, кивнув, едва сдерживая смех. – И, Умбра… – он подозвал к себе дракончика. Умбра, наконец, перестал баловаться, послушно встал напротив тигра, прижав подбородок к груди, вытянув руки по швам, и зажмурился, видимо, сдерживая перехлёстывающую через край радость. – Раз уж Агния напомнила мне, что у меня ещё осталось достоинство, ты заберёшься на меня, только когда мы войдём в Бенгардию, –
