Танцовщица в луче смерти - Евгения Михайлова

– Это что ж такое творится, – возмутился Васильев. – Следователь убийцу защищает, нам угрожает? Дим, скажи.

– Я скажу, где надо, – Фролов поднялся. – Эту курву достанут хоть в тюрьме, хоть в психушке. Слава богу, есть рычаги, способные защитить устои общества от криминальных элементов и безответственных следователей.

– Так. Демагогию пока прикрываем. Все свободны. Если понадобитесь, просьба являться по первому вызову, – сказала Маша. – Фролов и Васильев, освободите кабинет, Корнеева, останьтесь. У меня информация для вас.

Когда свидетели вышли, у Виктории в голове все еще шумели ярость и боль. Она ничего не понимала.

– Вы меня слышите? – спросила Маша. – Я говорю, что ваша мать попала в больницу с обширным инфарктом. При драматичных обстоятельствах.

– Кто? Мать?

– Да, Алла Селезень.

– Понимаю. Перепила?

– Нет. Боюсь, из-за информации о вас и... еще собак ее убили. Так мне сказали. Понимаю, что вы ничего не можете предпринять, но наш помощник на связи с больницей, я буду вам сообщать... Я могу вам чем-то помочь?

– Чем... Мы с ней обе знали всегда, что жить не должны... Так и выходит.

...Она лежала в камере на койке, перестав понимать себя. Когда-то она решила вырваться в настоящую жизнь из той ужасной, на которую ее обрекла мать-алкоголичка. Она обозначила своего главного врага, свою беду, а все остальное должно было быть вопреки этому и наоборот. У нее ничего не получилось. И мать тут оказалась вообще ни при чем. Более того, когда Виктория услышала о том, что Алла в больнице с инфарктом, умер образ врага. Какой враг? Эта мученица, не знавшая минуты покоя и радости в жизни? Собак ее убили... О том, что дочь стала убийцей, ей рассказали. Ее тоже хотели добить, как сейчас Викторию. Они одинаковые. Изгои. И больше у них никого нет на целом свете. Мать может умереть. Виктория не хочет этого знать. Она больше ничего не хочет знать о жизни и смерти. Но теперь у нее нет никакой норы. Потому что камера – это лобное место. Здесь ее достанет любой. В двери заскрежетал ключ.

– Выходи, Корнеева. Пришли к тебе.

Она вошла в комнату для свиданий и увидела Козырева. Не стала садиться за стол. Быстро сказала:

– Придумай, как мне отсюда выйти побыстрее. Хоть побег. Я все тебе отдам. Мне ничего не нужно. Только уехать.

Глава 11

Сергей открыл дверь кабинета Марии и застыл на пороге в театральном потрясении. Маша стояла в центре комнаты и докрашивала губы. Светлые обычно ресницы уже были густо накрашены, глаза подведены, волосы уложены блестящей волной.

– Ничего, что я вот так – без стука ввалился в этот будуар Афродиты, извините за выражение?

– Ничего, прощаю. Ну, как? – Маша повертелась вокруг собственной оси в сапогах на высокой шпильке, в короткой черной юбке и ярко-красной водолазке. – Сверху вот это, – она накинула на плечи короткую кожаную куртку с карманами на «молниях» и с пушистым воротником из искусственного меха.

– Я не понял. Как это будет по-русски? То есть вы, мадемуазель, прямо с этого потрепанного корабля отправляетесь на бал? То бишь конкурс «Мисс Вселенная»?

– Почти. Я на работу внеурочную, как на праздник. Но ты не ответил: как я смотрюсь?

– Да у меня нет таких слов, чтобы ответить. Скажу кратко. Охренительно. Как долго должна длиться сия интрига?

– Да не должна длиться. Просто девочкам уже надоело каждый вечер по этому пустому парку шляться. Народ вроде есть, но не праздный. Кто с работы до метро, кто – от машины до работы. Ну, к этим конторам. В кафе посетители есть, конечно, иногда они напиваются. Но не клюют. Получается, той девице, из-за которой наш Артем устроил побоище, просто повезло. Или она лучше наших. Вот я и решила сама попробовать. Сделай вдох-выдох, посмотри на меня, как будто первый раз видишь, и скажи честно: ты бы пристал?

Сергей внимательно и с удовольствием осмотрел Марию от волны белокурых волос до сапог на красивых ногах, сделал шаг к ней, как загипнотизированный... И наткнулся на мгновенный, профессиональный стальной блеск в голубых глазах. Разочарованно остановился.

– Сказать честно? Я бы восхитился, сделал неосторожное движение, как сейчас, а потом побежал бы и разбил себе голову о пивную палатку. Потому что так смотреть может только начальник отдела ГРУ, который меня там, в страшном парке, зачем-то поджидает. Если твои девочки умеют так смотреть, то они всех маньяков уже распугали и ловить тебе нечего.

– Понятно. Ревность, зависть и комплекс неполноценности. Ты понял, что меня недостоин. Но критику по поводу взгляда принимаю. Буду работать над собой. Ну, раз пришел, можешь просмотреть дела по изнасилованиям. Я для тебя их отложила. Кто-то привлекался, но не доказали, или пришел к соглашению с жертвой. Кто-то сидел, на кого-то заведены дела, но не нашли оснований для задержания. То есть все вызывают сомнения. Все они в тот день без алиби или показали, что находились поблизости. Один был с приятелями в кафе, сейчас, кстати, придет для беседы.

– Убийства были? Или подозрения?

– По этим делам – нет. Но кто знает... Убитые заявления не пишут, а нам, по чесноку, не до того, чтобы все бросить и бежать по следу «подснежников». Впрочем, я когда-то пыталась, но начальство не поняло, экспертизу из своей зарплаты оплачивала. Приложить ее только было не к кому... Будем надеяться, что тут особый случай. Есть свидетель, есть ты, надо вызволять невиновного. По делам: имеются худые и толстые, и с усами, и даже с бородой. Покажем фотки единственному свидетелю, только предупреди его, пожалуйста, чтоб сам больше не подрывался. Один раз отделался переломами, а могут и без головы оставить.

– Да, я стараюсь контролировать его души прекрасные порывы. Голову Артема жалко. Она практически гениальная. Знаешь, я как-то работал с экстрасенсом. То есть я ее сначала пас. Чуть не посадил. Причинение вреда здоровью на расстоянии. Но жертва ее простила. Потом я ее в деле увидел. Подумал как раз сегодня, если бы она, к примеру, Артема подтолкнула, он бы вспомнил кое-что... В общем, что-нибудь вспомнил точно.

– Нет. Этого не будет. Давай без чертоплюшины. Нам еще ведьм на метле не хватало. Хороший ты друг! Я где-то читала, что у человека после таких внедрений крыша может съехать.

– И где ж ты это читала? На сайте бумажных змеев? Так это про соломенную крышу. Ладно, не хочешь, как хочешь. Будем ковыряться, как всегда. Рыть носом землю. А этот, который придет, сидел?

– Этот сидел. За изнасилование несовершеннолетней соседки. Вышел два года назад. С тех пор сигналов не было.

– Сигнальщики перевелись... А вот и он.

– Здравствуйте, Касин. Садитесь, – Маша сразу стала неприступной и холодной, несмотря на легкомысленный и яркий вид.

Сергей задумчиво его разглядывал, пока длился очередной диалог, как будто под копирку. Встретил друзей по бывшей работе, еще до отсидки, кому-то нужно было в эти края заехать по делам. Поехали вместе. Вспомнили про это кафе, зашли посидеть. Выпили и разошлись. Фамилии собутыльников давно забыл. Где живут – тоже. Худой, кстати. Небритый. Вроде есть усы. Маша показывает ему фотографию Нины, он внимательно смотрит, отрицательно качает головой. Сергей взглянул на часы и вмешался.

– В общем, Касин, правду услышать мы особо и не рассчитывали. Но назвать все придется: и фамилии приятелей, и их адреса.

– Не рассчитывали на правду? А я скажу. Я после отсидки вообще не по этой части, понял?

– Тьфу ты, господи, – вырвалось у Маши. – Что ж это с вами там приключилось?

– Приключилось, – загадочно произнес Касин, – только говорить об этом я не обязан.

– Не обязаны. Даю два дня на то, чтобы вы узнали фамилии, адреса и телефоны бывших сослуживцев. Ваш участковый вам поможет, я свяжусь с ним.

– Ну, раз он, – не вопрос, – светски ответил Касин и откланялся.

Они задумчиво смотрели ему вслед.

– Мне кажется, с ним действительно что-то не то. Вот сейчас, находясь в образе, я это ощущаю, – высказалась Мария.

– Слушай, выходи из образа, а? – попросил Сергей. – Ты, оказывается, ему флюиды посылала, этому дебилу, а он не отреагировал. Я в шоке.

...Поздно вечером он набрал ее номер.

– Ты где?

– Дома. Уже час.

– Ну, что? Приставали?

– Да. Кобель чау-чау. Нет, я животных, конечно, люблю. Но эту рыжую, наполовину облезшую метелку чуть не пристрелила.

– Укусил, что ли?

– Да нет. Тупо носился вокруг меня и чего-то хотел. Я не поняла.

– Кстати, ты б с хозяином поговорила. Собачники всегда все знают. Раз они там гуляют по вечерам.

– Это хозяйка. Глубокая старушка, с седым пучком и в очках. На Крупскую похожа. Поговорить получилось только у нее. Представляешь, стоит такая вроде тормознутая, «фу» своему кобелю сказать не может. И вдруг открывает рот... Я обалдела. Сплошной тяжелый мат.

– В чей адрес?

– Мы с кобелем не поняли.

– Ну, как говорится, любой результат – тоже результат.

– Обидно, блин. Так на Крупскую похожа и все обломала в единственный вечер, когда я на женщину была похожа.