Том 4. Четвертая и пятая книги рассказов - Михаил Алексеевич Кузмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тягостно было Ульриху это слышать. Он был юноша добрый и совестливый и знал, что правила, по которым он поступал, были правила хорошие и честные, – отчего же все выходило будто на смех? Да на смех было бы еще ничего, а то от его поступков происходило настоящее зло, и он не только не поправлял, а портил все, куда ни вмешивался. Все эти мысли очень расстроили графа, и он пошел на берег реки, чтоб его обдуло ветерком. Река была очень узенькая и быстрая – вроде водопада, – так что постоянно урчала между камней. Высокие берега были покрыты лесом, вдали кричала кукушка. Граф все думал о рыцарских правилах, слушая ропот волн, и незаметно для себя заснул. Он почувствовал, что кто-то трогает его за руку, открыл глаза и заметил, что все лицо его мокро от слез, а перед собою увидел крестьянского парня. Парень ему говорит:
– Не надо, господин, вечером спать над рекою, а то тебя русалки за ноги в воду утащат. Да о чем ты плачешь? Или тебе во сне что приснилось? Или о мамаше вспомнил?
Граф ему отвечает:
– Пусть бы уж меня лучше русалки утащили: все равно никакого прока нет. – И все парню рассказал, как было дело. Парень выслушал и говорит:
– Действительно, дело плохо, но ты тут не виноват. Я пастух, человек простой, у меня какие правила? Если куртка продралась, нужно отдать зашить. Если обед готов – нужно бабу похвалить, а не готов – ту же бабу побить надо; которая корова бодливая – надо рога спилить. У меня никаких правил нет. Иногда как будто совсем одно и то же дело, а поступаешь по-разному, потому что смотришь на человека, а не на себя; скажу к примеру: два человека просят у тебя денег, одному дашь, другому нет, потому что знаешь, на что им нужно, – ты о них думаешь, а если бы ты о себе думал, тебе не нужно было бы и знать, зачем им деньги, – сделал доброе дело, и слава Богу! Правила твои – хорошие правила, да они, как готовый сапог, не на всякую ногу влезут. Правила, мол, у меня хорошие, я их исполняю свято, а что из этого выйдет – это уже не мое дело. Так могут бессердечные лентяи говорить, а ты по виду человек совестливый и беспокойный. Ведь правила созданы для человека, а не человек для правил. У меня правил нет, а сидит в сердце уж не знаю кто, ангел ли, дух ли какой, который мне говорит, как в данную минуту, в данном деле, с данным человеком я поступать должен. Ты внимательно слушай твоего ангела и, если ангел с правилами заспорит, то, как бы они ни были хороши, все правила выброси. А то, что ты до сих пор сделал, об этом не печалься; если можешь, поправь и вперед не делай, а жалеть о том, чего не вернуть, – это только время терять, а его у нас очень мало.
Когда Ульрих очнулся, никакого пастуха не было, а только шумела река да вдали кричала кукушка. Он не знал, пастух ли с ним говорил, ангел ли беседовал, был ли это рокот реки, или просто во сне все приснилось.
Шесть невест короля Жильберта
Король Жильберт любил поступать справедливо и откровенно. Кроме того, он не любил много говорить и не раз высказывал мнение, что о людях нужно судить не по их словам, а по их поступкам.
«Мне совсем не важно, что ты говоришь, потому что турусы на колесах всякий пускать умеет, а важно то, что ты делаешь».
Так нередко говаривал король Жильберт за стаканом доброго вина, на охоте, в зале совета – вообще где придется. Он очень любил свое королевство, которое было невелико, никогда не вел войн и воздерживался не только от столкновений, но и от всяких сношений с соседями. Он был высок, румян и тучен, а приятное лицо его выражало доброту и прямодушие. Когда королю Жильберту пришло время жениться, он не захотел выписывать заморских принцесс, а решил выбрать себе в невесты какую-нибудь из девиц своего же королевства.
«Войн я не веду, иностранных языков не знаю, внешней торговли у нас нет, – так зачем же мне заморская принцесса? Я с ней и разговаривать-то не сумею, а она на все начнет фикать и заводить порядки своей страны. Мне нужна только любящая жена, которая бы меня уважала, много не разговаривала и хорошо воспитывала детей. Мне бы хотелось толстенькую блондинку, да, впрочем, это все равно: это не так важно, была бы только доброй девушкой».
На этот предмет король составил такое объявление, в котором приглашались записываться все девушки, без различия звания, от 16 до 25 лет, которые пожелали бы сделаться женою короля. Он показал это объявление своему канцлеру и спросил:
– Недурно составлено, а?
– Объявление составлено прекрасно, Ваше Величество. Меня смущает только одно: как Вы узнаете, которая из этих девиц будет доброй женой и станет Вас уважать?
– Это у меня все предусмотрено. Тех, которые запишутся, я ко двору не приглашу, а которые не запишутся, тех я вызову и из них выберу. По крайней мере я буду уверен, что это девушки скромные и не польстились быть королевою. Недурно придумано, а?
Канцлер помолчал и сказал:
– А все-таки в этой бумаге одного не хватает.
– Чего же тут не хватает?
– Вдов.
– Каких вдов?
– Да самых обыкновенных. Отчего бы Вашему Величеству не пригласить и вдов в невесты, если которые по возрасту подходят?
– Ты думаешь, вдов? Может быть, это будет неприлично, если я женюсь на вдове? А впрочем, бывают и вдовушки, которые за себя постоят не хуже любой девицы, особенно которые потолще. Давай сюда перо и чернила: вставлю и вдов. Ну, теперь, кажется совсем хорошо?
Канцлер перечел бумагу и сказал:
– А что же Вы сделаете с теми, которые записались и которых Вы не вызовете?
– Я им пошлю по рублю денег и по ленте в косу: блондинкам голубые, а брюнеткам красные, а вдовам я пошлю по металлической брошке со своим портретом. Я думаю, так будет прилично, а?
– Так будет вполне прилично, Ваше Величество.
