Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник" - Николай Дубровин

Неудивительно, что после этой проповеди Филарет слышал со строны высочайшей особы такие слова кротости, которые растопляли его, как воск; такие слова благочестия, которые воспламеняли его.

Борьба с Наполеоном и победы, одержанные русским народом, дали России первенствующее политическое положение среди европейских держав, а императору Александру — имя освободителя Европы. Неожиданные последствия войны, превышавшие самые большие желания и самые отважные предположения, естественно приписывались Божественной силе, действовавшей наперекор земным рассчетам. Все преклонились перед этою силою и в ней одной видели свое спасение. Сам Александр I, отрицая значение своего влияния, смотрел на себя, как на орудие Провидения, и на медали, учрежденной в память 1812 года, повелел начертать следующие высокознаменательные слова: «Не нам, не нам, но имени Твоему даждь славу».

Глубокое чувство благодарности и смирения привело государя к самоуглублению, к внутренней молитве — словом, к мистицизму. В этом, как мы видели, он нашел большую поддержку в товарище своего детства, князе Голицыне. Это был уже не тот человек, каким мы знали его, когда он просил о запрещении «Сионского Вестника». По природе мягкий и восприимчивый, кн.Голицын легко поддавался постороннему влиянию и, окруженный как духовными, так и светскими мистиками, легко пошел по пути внутренней религии, отрицая внешнюю. Божественная заповедь любви к ближнему сделалась постоянным спутником и руководителем его сердца. Он не понимал разностей догматических, канонических или обрядовых, разделяющих между собою различные исповедания, и для него не было ни католика, ни протестанта, а существовали только христиане в общем значении этого слова. Основываясь на Евангелии, сближающем всех без различия вероисповеданий, князь A.Н.Голицын принял под свое покровительство все секты, не исключая «людей Божиих» и даже скопцов.

«Ничто, говорит И.Чистович [265], не было более противно ему, как фанатизм, религиозная нетерпимость и мертвое благочестие обряда и внешней формы. Стремления князя Голицына наклонялись к тому, чтобы вывести русский народ из того усыпления и равнодушия в деле веры, какое казалось ему повсюдным, пробудить в нем высшие духовные инстинкты и через распространение священных книг ввести в него живую струю внутреннего понимания христианства, между тем как русское общество, по его мнению, довольствовалось одним внешним исполнением обрядов и одною внешней набожностью».

Желая очистить религию от внешних обрядностей и воспользовавшись внутренним настроением императора, кн.Голицын убедил его основать «Библейское общество». Мы не имеем в виду входить здесь в подробное описание задач и деятельности этого общества, но заметим, что император Александр сам записался в его члены, внес 25 тыс. руб. и обязался ежегодно вносить по 10 тыс. рублей; что главными деятелями и руководителями русского Библейского общества были англичане-пасторы Пинкертон и Петерсон; что членами общества были масоны, мартинисты, мистики и представители всех вероисповеданий, находившихся в России. Президентом общества был князь A.Н.Голицын, вице-президентами: граф В.П.Кочубей и граф К.Разумовский, секретарями: В.М.Попов, А.И.Тургенев и А.Ф.Лабзин. Членами общества были: митрополит с.-петербургский Михаил, ректор С.-Петербургской духовной академии Филарет (впоследствии митрополит московский) и С.-Петербургской семинарии Иннокентий; митрополит римско-католических церквей Сестренцевич-Богуш, протестантский генерал супер-интендент Рейнбот, пастор англиканской с.-петербургской церкви Питт, сарептского евангелического братского общества пастор Шерль, голландский пастор Янсен, масоны и мистики P.А.Кошелев, Г.Плещеев в другие. Все они имели одинаковые права, и члены русского православного духовенства не пользовались никакими преимуществами перед духовенством других вероисповеданий. «Не странны ли, писал A.С.Шишков, даже не смешны ли в библейских обществах наши митрополиты и архиереи, заседающие вместе с лютеранами, католиками, кальвинами, квакерами, словом со всеми иноверцами? Они с седою головою, в рясах и клобуках, сидят с мирянами всех наций, и им человек во фраке проповедует слово Божие!»

Что казалось странным Шишкову и некоторым другим, то для членов Библейского общества было делом естественным, полезным и необходимым. В Библейском обществе видели арсенал или оружейную палату, где ковался вещественный меч слова Божия, владеть которым предоставлялось воинам Христовым. В идее основания Библейского общества видели «новое излияние Св.Духа на всяку плоть» и думали, что с помощью одной книги можно будет христианству «расторгнуть обветшалые пелены, обойтись без церкви и достигнуть соединения в духе и истине.»

Последующие политические события заставили императора Александра I пробыть долгое время за границей. В Силезии община моравских братьев поразила его мягким характером религиозности, и он ставил ее потом образцом истинного христианства. В Бадене Александр виделся с Юнгом Штиллингом [266] и долго беседовал с ним о том, что во всех христианских исповеданиях есть доля истины, но что ни одно из них не выражает универсального высокого идеала христианства. Приблизиться к этому идеалу и было заветной мечтой Александра.

— Отчего это, — говорил он Шуазель-Гуфье, — все государи и народы Европы не условятся жить по-братски и помогать друг другу в своих нуждах. Торговля сделалась бы общим достоянием этой громадной семьи. Члены ее, хотя бы и различались вероисповеданиями, но веротерпимость соединяла бы их. Для Бога я думаю безразлично — призывают ли его люди на греческом или на латинском языках, лишь бы только они исполняли свои обязанности в отношении Его, да были бы честны. He всегда длинная молитва бывает приятна Богу [267].

Еще в 1813 году при первых неудачах в борьбе с Наполеоном Александр вместе с королем прусским Фридрихом-Вильгельмом, тоже мистиком, сознали, что только рука Всевышнего могла спасти Германию, и решились в случае успеха гласно заявить всему свету, что только одному Богу они обязаны благополучным исходом в борьбе с Наполеоном. Последующие превратности войны вплоть до 1815 года еще более убеждали императора в необходимости исполнить данное обещание.

— Я оставляю Францию, говорил он г-же Крюднер в 1815 году, но до отъезда хочу публичным актом воздать Богу Отцу, Сыну и Св.Духу хвалу, которой мы обязаны Ему, и призвать народы стать в повиновение Евангелия. Я желаю, чтобы император австрийский и король прусский соединились со мною в этом акте богопочтения, дабы люди видели, что мы, как восточные маги, признаем верховную власть Спасителя.

Так явился известный акт «Священного союза», по которому подписавшие его три монарха согласились оказывать друг другу услуги и почитать себя членами единого народа христианского. Они взаимно обязались, как во внутреннем управлении, так и в политических отношениях руководствоваться заповедями Св.Евангелия, подданных своих считать как бы членами одного семейства и управлять ими в духе братства, по заповедям любви, правды и мира.

Сообразно с этим, все три монарха убеждали своих подданных «утверждаться в правилах и деятельном исполнении обязанностей, в которых наставил человеков Божественный Спаситель, яко единственное средство наслаждаться миром, который истекает от доброй совести и который един прочен».

В России манифест о Священном союзе был принят с большим восторгом, и 9-го ноября 1815 года Филарет сообщал отцу [268]: «Думаю, не писал еще я к вам, что он (Александр) с императором австрийским и королем прусским заключили союз, которым они признают Царем-Царей Христа; самым спасительным законом — закон христианский; себя — приставниками Царя-Христа y своих народов; свои народы — тремя отрослями одного христианства и братьями, и к сему приглашают и прочих государей. И так, наконец, стали принадлежать царства мира Господу нашему и Христу Его, как говорит оригинальный текст Апокалипсиса («Ныне бысть спасение и сила и царство Бога нашего и область Христа Его» Апок. 12,10).

Сам император Александр был в восторге от акта Священного союза и повелел копии с манифеста выставить на видных местах во всех церквах Империи. Духовенству приказано заимствовать из него мысли для своих проповедей и научать прихожан братской любви к ближнему. В этих проповедях часто переходилась граница приличия, и Александр в устах духовенства получал такую характеристику, которая не свойственна человеку. Архиепископ Филарет назвал его вселенским проповедником благочестия [269], другие пошли еще далее и вызвали протест со стороны самого государя.

«В последний мой проезд по губерниям, писал император Александр в указе Св.Синоду [270], в некоторых из оных, должен был, к сожалению моему, слушать в речах, говоренных духовными лицами, такие несовместные мне похвалы, кои приписывать можно единому Богу. Поколику я убежден в глубине сердца моего в сей христианской истине, что через единого Господа Спасителя Иисуса Христа проистекает всякое добро и что человек, какой бы ни был, есть единое зло, — следовательно, приписывать мне славу в успехах, где рука Божия столь явна была целому свету, было бы отдавать человеку то, что принадлежит всемогущему Богу.