Вишневый самурай - Дмитрий Самохин

— Можно обойтись и без этого. В конце концов, мы партнеры.

— Именно ради сохранения нормальных деловых отношений я и стараюсь, — пояснил смысл своего поступка Епифанов.

Я убрал приглашение в верхний ящик стола.

— Моя мать просила узнать, приедете ли вы на похороны отца?

— Буду. Всенепременно! — пообещал я.

Пролистал ежедневник, увидел, что двадцатое июля, воскресенье, обведено красным и подписано: «ТРОИ». До траурной церемонии осталось несколько дней.

Карп, сочтя свою миссию исполненной, поднялся из кресла и направился к выходу, но я остановил его:

— Господин Епифанов, не могли бы уделить мне несколько минут своего драгоценного времени?

— Да, конечно, — покорно согласился Карп и вернулся назад.

— Меня мучает любопытство. Оно проснулось как раз в тот вечер, когда я с дамой в вашем заведении натолкнулся на одного пьяного хама…

Карп стал малиновым, но возмущения не высказал.

— Буду рад, если смогу чем-нибудь помочь.

— Просветите, почему ваш ресторан носит такое странное название — «Вишневый самурай»?

ГЛАВА 27

— «Вишневый самурай» — это семейная реликвия…-начал Карп Епифанов. — К сожалению, я очень смутно знаю о своих корнях. Вот отец был большим поклонником семейных преданий. Он мог бы многое поведать. Я же способен только на краткий пересказ легенды — без имен, фамилий, без привязки ко времени. То, что осталось в памяти с детства, когда отец рассказывал мне байки о Епифановых…

Карп умолк, закрыл глаза и погрузился в раздумья. Я молчал, потягивая пиво, и ожидал продолжения повествования.

— Семейство Епифановых известно давно. Нельзя сказать, что мои предки сделали что-то особо значительное для России — нет. Были просто зажиточными купцами, о чем неоднократно упоминается в различных документах. Так, например, в таможенных книгах зафиксирован некий Волосов Карп, сын Епифановых, который в тысяча шестьсот каком-то году в Ливне пытался провезти большую партию мехов…

Кажется, Карп Троевич уверял, что не сильно увлекается семейной историей… Ладно, послушаю. Вдруг из его рассказа выловлю что-нибудь занимательное?

— … Так что Епифановы — известный купеческий род. Отец даже нарисовал однажды генеалогическое древо. Трудился над ним несколько месяцев, предварительно несколько лет собирал материалы. И все равно осталось много белых пятен… Точно можно сказать одно: первый Епифанов, оставивший свой след в истории, жил во времена Александра Невского. И был одним из соратников князя. Занимался поставками продовольствия для его дружины…

Вишневый самурай появился только в восемнадцатом веке, но для Епифановых как того времени, так и последующих поколений он стал символом верности, преданности, самоотверженности. Уже в начале двадцатого века, когда Епифановы хотели перейти в дворянское сословие, разрабатывался макет герба, на котором центральное место занимала фигура самурая в вишневых цветах.

Когда Петр Первый стал привлекать в Россию иностранцев, в основном приехали немцы, французы, англичане, хотя были также и совсем экзотические эмигранты — китайцы, негры и даже один японец. Его имя не сохранилось в нашей памяти — я имею в виду семейство Епифановых. Вполне возможно, если углубиться в исторические документы, то где-то оно и промелькнет, но никто не занимался этим вопросом специально. Для всех Епифановых загадочный японец остался под именем Вишневый самурай.

Как он появился в России, не знаю. Отец что-то говорил, но я не запомнил. Почему покинул родную страну? Для чистокровного японца, коим являлся Вишневый самурай, это был поступок, сравнимый с операцией по перемене пола для настоящего мужчины, а не для гея какого-нибудь.

В общем, в царствование Петра Великого он попал в Россию. Японцем заинтересовались в высших кругах. Он часто бывал на ассамблеях. Чем занимался в России— не известно. Зато достоверен факт его дружбы с Еремеем Епифановым — купеческим сыном, которого Петр приблизил ко двору. Епифановы о ту пору занимались поставками сукна на пошив мундиров для офицерского сословия и солдат.

Отец Еремея Исайя вкалывал, а сынок кутил. В кутежах его непременно сопровождал Вишневый самурай. Он проживал в доме Епифановых, в скором времени стал членом семьи, сносно научился говорить по-русски. Домашние звали его Маса. В попойках и шараханьях по девкам проходила жизнь Еремея.

Петр тем временем заложил новый город на берегах Невы, и семейство Епифановых перебралось вместе с приближенными царя в Петрополис. Отец Еремея надеялся, что сын образумится на новом месте, но надежды оказались тщетными. Сынок разгулялся необыкновенно. Маса продолжал следовать за ним. Если Еремей надирался как сапожник, то Маса практически не пил. Всегда оставаясь трезвым, он, бывало, на руках выносил Еремея с очередного застолья. За это Исайя любил Масу особо. Понимая, что изменить сына он не в силах, оставил в конце концов Еремея под присмотром Вишневого самурая…

Карп умолк, переводя дыхание.

Я недоумевал. Из того, что успел рассказать Карп, не складывался образ героя-одиночки, ставшего символом целого поколения. Но, судя по всему, суть легенды впереди… Представляю, если бы я попросил о том же Троя: он бы читал мне лекцию несколько дней— с наглядными пособиями и цитатами из письменных источников!

— … Это произошло во время одной попойки. Кутили у князей, кажется Куракиных, впрочем, я могу ошибаться… С цыганами и медведями! По-русски кутили несколько дней. Трезвели, устраивали пальбу с кровью и мордобоем, вновь напивались, и так продолжалось по кругу.

Маса, в России носивший традиционные японские одежды, расшитые цветами вишни, за что его и называли Вишневым самураем, сопровождал Еремея и на той попойке. Они сдружились — непутевый Еремей и упорядоченный Маса… Когда гульбище закончилось, Маса потащил Еремея домой. Епифановы осваивали Васильевский остров, князья же Куракины занимали дом возле Адмиралтейства. Еремея в бессознательном состоянии сгрузила в лодку княжья челядь— другого способа попасть на Васильевский остров не было. Маса сам сел за весла и взял курс на Ваську.

Октябрь царствовал над Невой. Ледяной ветер, гнилой дождик, туман над водой… В такую погоду на реке можно было легко заплутать — особенно ранним утром, когда юный город еще не успевал проснуться и наполнить берега звуками будничной жизни…

Я поежился, четко представив себе нарисованный Карпом Епифановым безрадостный пейзаж. Почувствовав, как октябрьский холод трехсотлетней давности пробирает мое тело, я уткнулся носом в пивной бокал, но обнаружил, что он пуст. В бой пошла вторая бутылка. Над бокалом выросла пивная шапка. Я стал ждать, пока она осядет.

— … Что произошло на реке, в точности сказать невозможно. Свидетелей, понятно, не нашлось, — продолжил повествование Карп Епифанов. — Еремей же был настолько пьян, что ничего толком вспомнить не сумел. Если реконструировать события по бессвязным видениям Еремея, когда холод протрезвил его окончательно, то получается следующая картина.

В тумане Маса все же заплутал. Сильное течение отнесло его к Петропавловской крепости, но пристать к берегу японцу не удалось, поскольку его настиг чужой ботик — более мощный, чем ладья, предоставленная Епифанову Куракиными. Люди с ботика что-то хотели от Еремея и японца, но что — разобрать было сложно. Когда ботик сблизился с лодкой, иллюзий относительно намерений чужаков не осталось: они преследовали Епифанова. То ли обычные речные грабители, которых расплодилось в юном городе, как крыс в зараженном чумой Лондоне, то ли громилы, нанятые другими купцами для устрашения Епифановых, захвативших практически все государственные поставки. Конкурентные войны — дело весьма обычное во все времена существования человечества.

Правда, в нашей семье долгое время бытовала и другая версия происшествия. Люди были посланы самими Куракиными. При себе Еремей имел очень дорогую вещь, которую страшно хотел заполучить Дмитрий Куракин, ровесник Еремея. То была французская шпага, инкрустированная брильянтами, доставшаяся Еремею от одного беглого француза. Шпага настолько приглянулась Дмитрию Куракину, что он неоднократно уламывал Еремея продать ее, но тот не соглашался ни в какую. В кругах, близких к Куракину, поговаривали, что Дмитрий сходил с ума от желания обладать этой вещью. Шпага действительно была очень ценной. Она принадлежала какому-то древнему дворянскому семейству, которое состояло в родстве с Валуа… Не сумев перекупить клинок, Дмитрий попытался его добыть.

Люди с ботика решили захватить лодку, которой управлял Маса, но встретили жестокое сопротивление со стороны Вишневого самурая. Маса вооружился шпагой мертвецки пьяного Еремея. Двух человек он проткнул без труда — их трупы потом выловили из реки. С третьим завязалась потасовка, которой воспользовался четвертый бандит. Он и всадил в спину Вишневого самурая нож. Маса все-таки справился с третьим противником и с ножом в спине убил четвертого. Силы покидали его. Он попытался взяться за весла и плыть дальше, но через некоторое время скончался от потери крови. Когда Еремей очнулся, Маса был мертв. В руке он сжимал ту самую французскую шпагу.