Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины - Владимир Ходанович

8 августа 1822 г. комиссаром Комиссии назначили другого человека. Но сослать Борушникевича в «отдаленные губернии» членам Комиссии не удалось. Петр Ефимович был оставлен при Комиссии с сохранением и жалованья, и военной пенсии. В 1827 г., уже при новом императоре, к запискам Борушникевича вернулся Комитет министров. Николай I одобрил решение Комитета: оставить «доносы Борушникевича» «без дальнейшаго действия и дело сие считать оконченным», а Александровскому комитету о раненых было предложено определить П.Е. Борушникевича «на службу по другому ведомству, соответственно чину его и способностям»[199]. Известно, что Монферрана в 1822 г. отстранили от всех хозяйственных дел, связанных со строительством собора. В следующем году выбыл из Комиссии граф М.А. Милорадович. Может, потому и не выплачивали – даже в конце 1826 г. – начисленные денежные средства (за колонну) чиновнику И.А. Палашковскому, потому что знали, откуда пьедестал, база, ствол и капитель колонны. Или через кого он все части колонны достал. Или как.

Складировали мраморные «штуки», как указывал Борушникевич, на берегу канала, напротив Манежа. Так же известно, что кирпич «от Исакия» доставлялся в Екатерингоф водным путем. Вот и колонна – приплыла. Если по Адмиралтейскому каналу, то груженая лодка могла свернуть на Пряжку и плыть далее, мимо дома каменотеса Суханова, где проживал чиновник Палашковский. При этом заодно прихватить украденный Сухановым с казенной ломки пьедестал.

Для Екатерингофа на торгах закупались мебель, книги. О «мраморном аукционе» в газетах мной ничего не найдено.

В 1828 г. И.А. Палашковский был пожалован орденом Св. Владимира IV степени. Через четыре года он уже чиновник по особым поручениям Канцелярии петербургского военного генерал-губернатора, кавалер еще одного ордена, знак беспорочной службы XV лет. Скончался И.А. Палашковский в Санкт-Петербурге в 1856 г.

P. S. Согласно справке М.П. Сакера, во время ноябрьского 1824 г. наводнения «под колонной у Молвинского моста» повредило фундамент. А за работы-то по фундаменту заплатили Суханову…

Кем, собственно, был С.К. Суханов до и во время переустройства Екатерингофа? Купцом-подрядчиком – был, подтверждается. Кем еще? В документах Комиссии по окончательной перестройке Исаакиевского собора он официально назывался комиссионером. И не просто, а с добавлением – комиссионером Комиссии. В справке в ответ на запрос временной Контрольной комиссии для отчетов гражданского ведомства по 1828 г. Государственного контроля всплывает еще одна «грань» купца Суханова. В 1822 г. в счет «добытия» колонн на ломках купцу Шихину выдали 75 тыс. руб., купцу Федорову за строительные леса для поднятия колонн – 2954 руб. 40 коп. Купцу Суханову выдано… 500 руб. – «за надзор казенной ломки, где добывали колонны»[200]. Мы-то представляли: с зубилом, долотом, с чертежами или эскизами в руке, новатор камнерезного дела…

Самсон Суханов – это также известно – под конец жизни разорился. Время, когда один купец с казенной ломки поставлял мраморные колонны по 16 тыс. руб., а другой купец (С. Суханов) такие же колонны – по 40 тыс. рублей – прошло. Дом «эффективного менеджера» на Пряжке продали с аукциона, купил его в 1830-е гг. бывший член «Комитета об устроении Екатерингофа» И.Ф. Жербин, который когда-то, во времена Милорадовича, выдавал Суханову доверенности на получение причитающихся ему денег от Комиссии для окончательной перестройки Исаакиевского собора. Документально это подтверждается[201].

Что же касается фактов из «Приключений Суханова, природного русского ваятеля» П.П. Свиньина (1818 г.), то в этом сочинении перечислены в основном именно «приключения» Суханова, в соответствии с задачей, которую поставил, не скрывая, сам сочинитель. К тому же Свиньин на второй странице представляет (выделив курсивом) главного героя, как Самсон Семенович Суханов, на следующей же странице указывает, что «отец его Ксенофонт». И это только в самом начале «Приключений…».

В целом тот же случай, что и с легендой о деяниях Ивана Сусанина. Для Павла Свиньина – это понятно, и простительны допущенные им неточности и ошибки. Но в литературе даже начала XXI века по-прежнему «приключения» подрядчика Самсона (Семеновича? Или Ксенофонтовича?) Суханова преобразовываются в индивидуальные творения «искусного каменщика-ваятеля». Но это, конечно, не означает, что в своей жизни он не мог научиться скалывать и полировать гранит…

Наконец, последнее. Если в 1824 г. со строительной площадки была увезена в Екатерингоф одна колонна, то куда делись остальные, подобные ей, после разборки частей старого Исаакиевского собора? Для начала посмотрим на колонны-наличники окон фасадов ныне существующего Исаакиевского собора. Потом зайдем в вестибюль дома Лобанова-Ростовского, близ собора… Но это уже не относится к теме книги, поэтому ставлю точку.

Что представляли собой «Русские избы», можно видеть на литографии 1824 г.

И вновь, как и с Молвинской колонной, есть вопрос по поводу проекта комплекса «Русские избы» именно в том исполнении, каким оно предстает на указанной литографии.

На «Общем плане…» О. Монферрана ближе к центральной аллее (Екатерингофской дороге) показан (дословный перевод) «Маленький русский домик».

Автор «Русской архитектуры в эпоху романтизма» пишет, что к 1819 г. относится проект О. Монферрана фасада избы в придворной деревне под Царским Селом. Проект лег в основу нескольких построек в 1826-1827 гг. в русской деревне-колонии Александровка в Потсдаме. В царскосельском проекте Монферран сделал попытку приблизить планировку дома к народному жилищу и предложил свой вариант фасада с галереей нижнего яруса, куда обращены окна и вход в избу. Эта схема фасада, считает автор, почти без корректив легла в основу «целого комплекса», построенного в Екатерингофском парке[202].

Авторы же книги о Монферране, рассматривая аспект участия архитектора в реконструкции Екатерингофа, «Русские избы» не упоминают вообще. И в примечаниях книги указано, что проекты павильонов для Екатерингофского парка, выполненные Монферраном в 1823 г., хранятся в фондах Научноисследовательского музея Российской академии художеств, и из них подписаны не все – только большая часть[203].

В документах Комитета об устроении Екатерингофа «Избы» (или «Трактир») упоминаются неоднократно. Выделим четыре упоминания[204].

Первое относится к середине июля 1823 г. и касается «устроения трактира» – фундамент окончен, балки нижнего этажа положены, «стропила и доски для крыши приуготовляются».

Следующие три записи, где упомянуты «Избы», сделаны в «Ведомости о приходе и расходе сумм, употребленных по устроению Екатерингофа, с 12-го июня по 5-е декабря 1823 года». Архитектурному помощнику Виллерсу выдано на расход «для отыскания модели избы по московской дороге» 55 рублей. Подрядчику Будкину выплачено (указана сумма) «за набивку» 50 двухсаженных и 501 полуторасаженной сваи под трактир. «Резному мастеру» Леблану выплачено «в счет моделей для строящегося трактира».

Если указывалось «выдано» и «выплачено», то работы были выполнены.

Из описания Екатерингофа 1824 г.: «Видишь Русския скрыпящия качели на зеленых столбах, и двор зажиточнаго крестьянина, как будто на Московской дороге, с широкими тесовыми воротами, с пестрою высокою голубятнею. На створчатых ставнях разрисованы красками деревья в горшках»[205].

Если судить по литографии 1824 г., то можно видеть на обоих строениях детали, характерные для русских деревянных дворов-комплексов и дворов-усадеб. Причелины со свисающими кистями (или краями) и резное полотенце на их стыке, конек. Балкон под свесом кровли. Ставни, прибитые к оконным наличникам. Светелка над двумя этажами. Балкон-выход с балюстрадой по лицевому фасаду, поддерживаемый подпорными столбами (в данном случае – колоннами с капителями). Часть дома с крыльцом обращена, по традиции, к водоему.

Русские избы. Кафе и ресторация. 1824 г. Литография

При «Избах» были выстроены «службы» – ледник, кухня, нужники. Комплекс окружал забор, внутри двора поставили скамейки. Около второй избы выстроили «полукруглую палатку» (ее снесло во время наводнения, выстроена вновь). За изготовление «двух качель» (у «Изб» и у детского садика) мебельный мастер Бауман получил 90 рублей. Всего в парке устроили шесть качелей (одни – «круглые»).

Вопрос: благодаря кому идея Монферрана о «маленьком русском домике» переросла в комплекс крестьянского дома-двора, наподобие тех, которые стояли, в частности, вдоль Московской дороги?

Ответ предоставим историкам архитектуры.

«Два деревенския домика, с принадлежащим к ним коридором и прочими предметами» обошлись в 15 297 руб. 71 1/4 коп.

После наводнения 1824 г. на исправление «Изб» и служб при них было потрачено 3284 руб. 41 1/4 коп.