Конан и Посланник мрака - Олаф Бьорн Локнит

Глава четвертая. Записки волшебника-II. «Накануне перемен»

Город Даларна, Немедия

18 день Второй весенней луны

Все маленькие немедийские городки своеобразно очаровательны. Они не обносятся крепостной стеной, находясь под защитой главенствующего на холме или скале баронского замка. Домики (не выше двух-трех этажей) чистеньки и аккуратны, обшиты белыми или коричневыми деревянными панелями, черепичные крыши, палисаднички… А знаменитый немедийский «порядок» старательно поддерживается даже во времена смуты.

Бургомистр Даларны оказался человеком изумительно предусмотрительным. Город находится между двух враждующих лагерей: на Полуночи бунтовщики, объявившие Рокод королю Тараску, на Полудне — сам Тараск вместе с конными тысячами и легионами щитников, оставшихся верными правителю. Даларна — ровнехонько по середине и пока не приняла ничью сторону. Точнее, барон Даларна, на землях которого находится город, поднял свою дружину и увел на Полночь, присоединившись к мятежу. Городской совет из осторожности доселе не принял решения, кого поддержать. Посему месьор бургомистр, балансируя на грани между двумя изменами — изменой Ольтену и изменой Тараску — принял своеобразный нейтралитет, выразившийся прежде всего в городской символике. Со всех знамен, украшавших Даларну, за одну ночь спороли золотого немедийского дракона, однако пришивать Звезду Роты-Всадника, превратившуюся в символ мятежников, не стали. Обычное черно-бело-красное знамя Немедии. И патриотично, и никому не обидно.

Однако на следующий день по нашему с Велланом прибытию в Даларну, где мы решили пару дней передохнуть от бешеной гонки по дорогам Срединной Немедии, по городу зашелестели слухи, что не такое уж крохотное войско принца Ольтена и герцогини Даны Эрде находится всего в двадцати пяти лигах пути. Господин бургомистр поднял тихую панику — граф Монброн, наведывавшийся в городскую управу сделать отметку в своей дипломатической подорожной, выданной аквилонским посланником, с хохотом рассказывал, будто канцеляристы ныне перекапывают горы пергаментных свитков и подшивок с законодательными уложениями государства, выискивая закон о Рокоде. Мол, бургомистр приказал немедленно таковой отыскать и действовать согласно древним традициями. Главное, найти в законе лазейку, которая не позволит армиям враждующих сторон разорить город.

Ближе к вечеру мы вчетвером — очаровательная баронесса Целлиг, Веллан, Маэль Монброн и я — отправились погулять. Последствия законодательных изысканий управителя Даларны присутствовали налицо: над городской управой развевалось знамя Рокода (красное квадратное полотнище и четыре языка — два белых и два черных соответственно). Сие означало, что город, управа, гильдейский совет и собрание ремесленников согласились с законностью требований принца Ольтена и присоединились к освященному традициями мятежу против власти Бельверуса.

Постановление о поднятии Рокода прибито к дверям ратуши и оглашено городскими герольдами. Городское ополчение (не собиравшееся, наверное, лет двести) муштровалось на рыночной площади срочно отысканным для такого дела отставным полусотником гвардии (кстати, хромым на одну ногу). Городской страже и дознавательной управе строжайше предписано блюсти нейтралитет и подчиняться лишь законам — только чьим, непонятно.

Одно слово, провинция. Даже мятеж должен быть обставлен с соответствующей церемонностью и соблюдением старинного права.

На въездах в Даларну, кстати, установили деревянные рогатки. Раз город в Рокоде, то необходимо строжайше следить за проезжающими и не пущать подозрительных, особенно если таковые подозрительные держат сторону Тараска. Дабы не нашпионили.

Единственный присутствующий в городе настоящий шпион, сиречь граф Монброн, смеялся в голос и настоятельно предлагал всей компанией пойти что-нибудь разведать. Скажем, когда в последний раз чистились мечи у стражи, какими именно вилами вооружены ополченцы, трех или четырехзубыми, и как давно сделан самый новый из имеющихся в городе арбалетов — десять лет тому или двадцать?

— Я устала! — поморщилась Цинтия, которую мы по ее же личной просьбе называли весьма легкомысленным имечком Цици.— Месьор граф, остроумие прекрасно, но уже поздний вечер, скоро стемнеет. Маэль, будь столь любезен, проводи меня в комнаты…

— А я для такого дела не гожусь? — немедленно возмутился Веллан. Я лишь ухмыльнулся. Ехали мы уже полных четверо суток, и за минувшее время Веллан с графом Монброном наперебой куртуазничали с молодой баронессой, которая делала вид, будто сомневается, кому отдать предпочтение — прекрасно воспитанному аквилонскому графу или голубоглазому варвару из Пограничья, очаровывавшему своей непринужденностью в манерах. Меня Цици как мужчину не воспринимала, видимо, полагая, что волшебники — особый сорт людей, наподобие митрианских монахов, у которых мужское естество давно отсохло и отвалилось за ненадобностью.

Посему баронесса Целлиг постоянно прибегала ко мне жаловаться на обоих героев, «не дававших ей проходу». Кажется, Цици сама к этому стремилась, напропалую раздавая авансы обоим, но, как приличная немедийская дворянка, обязана была возмущаться мужским нахальством и благородно лицемерить. Я, бедный, покорно выслушивал ее излияния, обещал серьезно поговорить с графом и сделать суровое внушение Веллану, но тем и ограничивался. Это была своего рода затянувшаяся игра.

— Не годишься,— небрежно отмахнулась Цинтия и высокомерно посмотрела на Веллана.— Твои манеры…

— Что такого стряслось с моими манерами? — неискренне удивился оборотень.— Вчера нравились, а сегодня вдруг испортились? Во, кажется, понимаю! Тебе не понравилось, что на постоялом дворе я ел рябчика руками, а не вилочкой? Так это же неудобно!

— Проводите меня, граф,— сквозь зубы процедила Цици. Монброн виновато глянул на меня, протянул даме руку и сказал:

— Баронесса ляжет спать, а я спущусь в обеденную залу. Хочу поплотнее перекусить на ночь. Тотлант, Веллан, если вы собираетесь еще погулять…

— Собираемся,— бросил оборотень.— Идите-идите. Воркуйте, голубочки.

Проводив взглядом Маэля и надутую, будто гусыня, Цици, я потянул Веллана за рукав, увлекая за собой.

— Куда пойдем? — осведомился оборотень.— Возле ратуши мы уже были, на ополченцев посмотрели. Говорят, на окраине города — то есть через две улицы — есть отличная таверна, где подают густейший черный эль. Я у нашего хозяина узнавал.

— Интересно, оборотни вообще думают о чем-нибудь, кроме выпивки, драки и баб? — походя спросил я, вздыхая.