Ожившие - Александр Варго

Первой его мыслью было разбудить товарищей. Однако, подумав, Эд отказался от этой мысли. Наверняка начнется паника, и тогда им точно всем кранты. Он медленно, стараясь не делать резких движений, опустил руку в воду и отцепил пакет, где хранились все их ценности. Из пакета он извлек фонарь и, передвинув рычажок включателя, направил луч вперед. Рука его чуть дрогнула — плавник был белым.

Он тверже обхватил гарпун, так, что заболели подушечки пальцев, сморщенные от долгого пребывания в воде. Помедлив, плавник повернул в сторону и скоро исчез. Эда всего трясло, как в лихорадке. Куда она уплыла? И надолго ли? Он бесцельно водил лучом по волнам, но океан был тихим и спокойным.

Эд взглянул на циферблат своих водонепроницаемых часов. Три утра. До рассвета оставалось еще пару часов.

«Ага, а что потом?» — вкрадчиво поинтересовался у него внутренний голос.

Он уже собирался выключать фонарь, как вдруг со страхом почувствовал, как его левую ногу что-то толкнуло. Инстинктивно он поджал обе ноги. Из воды высунулся широкий хвост и тут же скрылся в черной воде.

Молодой парнишка с обожженным лицом проснулся.

— Келеа та, уна? — спросил он испуганно.

— К сожалению, парень, я тебя не понимаю, — вполголоса ответил ему Эд.

Внезапно тело парня подпрыгнуло в воде, и он закричал.

— Локхом! — вопил он, обезумев от ужаса.

Проснулся Сема, тараща с перепугу свои широко раскрытые глаза. Татьяна мгновенно очнулась от дремы и мертвой хваткой вцепилась в локоть Эда.

— Harpoon![19] — крикнул Эд.

Охваченный безотчетным ужасом, мальчишка выкатил глазные яблоки, так страшно смотревшиеся в темноте, и кричал не переставая. Эд посветил фонарем. Тело юноши подскакивало и дергалось из стороны в сторону, словно он был огромным поплавком, реагирующим на поклевку большой рыбы. Прямо под ним виднелись светлые очертания чего-то непомерно огромного, чудовищного. Эд что было силы ударил гарпуном. Острие наткнулось на что-то чрезвычайно твердое, будто он пытался продырявить асфальт. Гарпун вырвало из руки с такой силой, что Эд вывихнул кисть.

— Какого хрена? — воскликнул Вячеслав, проснувшись самым последним. Он яростно тер глаза, тщетно пытаясь что-либо разглядеть в темноте.

Вдруг парень замолчал. Распластавшись на бочонке, он беззвучно открывал и закрывал рот, как выброшенная волной рыба.

— Иткао сатта, — проскулил он.

Эд подплыл к нему ближе и нырнул, скрывшись под водой.

— Что он делает? — снова спросил Вячеслав, на этот раз куда более спокойно.

Парень издал всхлип.

Когда Эд вынырнул, лицо его было белее снега.

Мимо снова мелькнул плавник, и Татьяна закричала.

Юноша на бочонке шевельнулся и, не удержавшись, сполз в воду. Потом с усилием снова взобрался, упершись подбородком в бочонок.

— Что происходит? — помертвевшим голосом произнесла Татьяна.

Мальчишка снова вздрогнул, бочонок будто живой выскользнул из-под него. Подросток заплакал и снова вскарабкался. И опять сполз в воду.

— Что с ним? Эд, говори! Ты слышишь меня? — раздельно, по слогам спросила Татьяна.

— Она откусила ему ногу, — спокойно ответил Эд, словно очнувшись.

— Мы… мы должны перевязать его, — бледнея, сказала Татьяна.

— Она не даст этого сделать.

— Но…

Парень крикнул, затем ненадолго ушел под воду, потом выскочил на поверхность, кашляя и отплевываясь.

— Тогда убей его! — закричала Татьяна. — Как ту собаку! Если не можешь ничего сделать, закончи его страдания!

— Утопить его? Или сломать шею? — устало спросил Эд.

Татьяна зарыдала. Юноша крепко обхватил бочонок руками и тихо поскуливал. Потом он затих.

Молчали и все остальные. Плавник продолжал рассекать воду вокруг их поредевшей команды с леденящим упорством. Весь ужас заключался в том, что у каждого из продрогших, голодных и невыспавшихся людей всякий раз замирало сердце, когда акула приближалась совсем близко. Даже Сема осознал, что происходит что-то плохое, напрочь выходящее за рамки «игры», затеянной его вновь обретенными знакомыми, и он мелко дрожал от страха, как собачонка.

Плавник мелькал и мелькал перед их глазами. Акула не приближалась и не удалялась, она просто тупо наматывала круг за кругом, создавалось впечатление, что она наслаждается страхом людей, жалкой кучкой сбившихся посреди ночного океана.

Она скрылась под водой лишь через час, когда все уже были на грани безумия.

Эд был уверен, что парень мертв. Он посветил фонарем, темная субтильная фигурка, едва видневшаяся за бочонком, была абсолютно неподвижной.

Эд посмотрел на Татьяну. Она вся как-то съежилась, мокрые волосы почти полностью закрыли ее лицо, и он счел, что сейчас женщину лучше не трогать. Вячеслав, сгорбившись, одной рукой держался за бочонок, второй старательно закрывал глаза. Глядя на него, Эд вспомнил кадры из боевиков, когда несущийся на машине человек видит перед собой неожиданную преграду и машинально закрывает лицо руками, словно это может спасти его.

Зато его поразил Сема. Невероятно, но умалишенный как ни в чем не бывало спал! Он мирно похрапывал, шлепая во сне губами и чему-то улыбаясь. Эд покачал головой. И все-таки каким ветром его занесло на катер Папаши Дриппи?!

Начало светать. В океане воцарился полный штиль, и от малейшего ветерка по зеркальной поверхности воды шла мелкая рябь.

Эд подплыл к юноше и некоторое время не отрываясь смотрел на побелевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в бочонок, ногти уже начали синеть. Он медленно заглянул за бочонок. Из воды торчали только руки, все тело подростка, точнее, его половина, находилось под водой. Ног не было, из разорванного живота висели обрывки кишок, подводное течение медленно колыхало их, как щупальца осьминога.

— Какая нелепая смерть, — пробормотал Эд.

Он вытащил нож, который захватил с тонущего катера, и перерезал веревку, в которой запуталась одна рука трупа, после чего с огромным трудом, используя лезвие как домкрат, отцепил окоченевшие пальцы мальчика от бочонка. Тело юноши стало опускаться на дно, и Эда не оставляло ощущение, что мертвые остекленевшие глаза с немым укором смотрят на него, будто обвиняя в своей смерти.

Эд засунул нож за пояс и только теперь почувствовал, что его уже несколько часов мучает жажда. Про себя он решил, что не притронется к пресной воде, она будет нужней Татьяне. Отплыв в сторону, он сделал пару глотков прямо из океана. Поморщился. Гадость, но это лучше, чем ничего. Теперь было бы неплохо облегчить мочевой пузырь… Он только отплывет на пять-шесть метров в сторону.

Расстегивать ширинку было чрезвычайно неудобно, и Эдуард то и дело уходил под воду прямо с головой. Наконец, когда все было готово, он поднял голову… и увидел акулу.

В соседней каюте полушепотом вели неспешную беседу Айс и Исви. После нескольких фраз Айс произнес:

— I respect your language, but if you are not against, let’s speak English. To me it is more convenient. Anyway nobody hears us. You after all can speak it?[20]

— Yes[21], — ответил Исви. Он сидел прямо на полу, скрестив свои волосатые босые ноги по-турецки.

Дальше разговор шел на английском.

— Почему ты не заводишь двигатель? — спросил Айс, буравя собеседника своими глазами-льдинками.

Исви дотронулся до едва затянувшейся царапины на щеке и ответил отсутствующим голосом:

— Он нагрелся и должен остыть.

Айс недобро улыбнулся:

— Не лги мне. Я разбираюсь в технике и знаю, что лодка в порядке.

Исви вздохнул.

— Я не хочу плыть дальше. Я должен подумать.

— О чем? У нас нет времени. Девчонка может умереть.

Исви отвел взгляд в сторону:

— Это не моя вина.

Айс снова ухмыльнулся, всем своим видом демонстрируя, что прекрасно знает, какую игру затеял Исви:

— Верно. Но я помог тебе. Теперь твоя очередь.

Глаза Исви вспыхнули жгучей злобой, и он выкрикнул:

— Ты сделал зло!

— О чем ты? — с невинным выражением лица воззрился на него Айс.

И без того непривлекательное лицо Исви, распаханное глубокими царапинами, с огрызком носа, стало еще более отталкивающим.

— Ордо хуже. Мне хуже. Нам всем только хуже от того, что вы сделали, — хрипло сказал он.

— Я предупреждал тебя, Исви. Ты играл в рулетку и не верил мне.

— Я знаю, — обреченно произнес Исви. — Но я не хочу, чтобы это повторилось.

Айс перестал зевать и, наклонившись ближе, угрожающе зашептал:

— Это не твое дело.

Исви разразился злым смехом:

— Посмотри на меня, Айс. У меня нет лица. Я потерял семью и Ордо. Она стала другая.

Лицо Айса вновь стало бесстрастным.

— Ты всегда можешь начать сначала. Заводи лодку!

На скулах Исви заиграли желваки, и он решительно отрезал:

— Я не поеду. Я должен ехать домой.

— У тебя нет дома. Прости, — без тени сожаления сказал Айс.