ДИАГНОЗ и другие новеллы - ЮСТЕЙН ГОРДЕР

Персонажи романа оглядываются по сторонам. Словно они видят свой собственный маленький мир в более сложной взаимосвязи.

— Это я сочиняю вас, — продолжает писатель. — Но что такое сочинительство? Сочинять — это значит завоёвывать всё существующее, прежде чем оно завоёвано. Но теперь, когда вы завоёваны в моей фантазии, вы — вполне реальны. А вы сами нечто подобное не переживаете?

Вокруг костра раздаётся шёпот. Переживают ли они свою реальность? Многие из персонажей утвердительно кивают.

— Я думаю, — бормочет один из них, — стало быть, я…

— Во мне бурлят мысли, — бормочет второй, — стало быть, я другой…

— Мы — в родстве! — всплескивая руками, восклицает писатель. — Мы из одной стаи! Я сам — творение!.. И живу в гораздо более глупом мире, чем вы. Через несколько лет меня не станет. Но вы меня переживёте.

Он делает небольшую паузу, снова оглядывается по сторонам и добавляет:

— Я — на редкость невзрачное устройство, дорогие мои герои романа! Поэтому я обращаюсь к вам. Однажды меня не станет. Но вы будете жить. Не верь я в это, я бы вообще не тратил свой краткий час на земле, чтобы писать о вас. Для вашей жизни в этом романе вы одолжили мою душу. Но я одалживаю вам эту душу — сам. Она больше не моя, она — ваша. И в основе своей мы в большей степени и есть эта душа, по сравнению с той, которой располагаем.

НИКОГДА ПОЗЖЕ не было разговоров о том, что произошло. Никто не осмеливался поднять вопрос о писателе. А жизнь в городке Дорт продолжалась, как и раньше.

SECOND HAND

Я купил подержанный автомобиль, рискнул. Разумеется, всё может случиться, я отдаю себе в этом отчёт. Но тот, кто ни на что не отваживается, ничего и не выигрывает. В общем всё — о’кей.

Правда кое-какие шумы, кое-какие неисправности я уже заметил. Однако я не успел выяснить, что это такое, и я даже не рискую поставить машину на капитальный ремонт, это было бы всё равно что сдать её. А если я стану взирать на неё своим рентгеновским оком, я наверняка утрачу мужество. Тогда уж лучше жить в неведении. А если там трубы ржавые, то пусть ржавчина и остаётся. Об этом я всё равно в своё время узнаю. А если машина остановится, её надо только отбуксировать. Я буду рад, сколько на ней ни проезжу.

Мне кажется, мы так подходим друг к другу. Мы каким-то образом — ровесники. Я в свои тридцать лет тоже чуточку изношен — и не всегда разумен и предусмотрителен. Не то чтобы я был болен, вовсе не это я имею в виду. Насколько мне известно, организм мой функционирует, как должно. Хотя кое-какие шумы, кое-какие отклонения от нормы могут со временем кончиться шоком. «Вот оно снова! — думаю я. — Чёрт побери! Может быть, следовало бы посетить врача! Но я не отваживаюсь и на это. А не то и он, найдя у меня лишь кое-какие недомогания, положит меня на капитальный ремонт. Тогда уж лучше жить сегодняшним днём».

Нам — автомобилю и мне — к нашему преклонному возрасту добавилось ещё несколько лет. Но мы всё ещё коптим небо в этом мире. Один день — мы в Осло, на следующий — в Бергене. А летом мы были в Италии.

Так мы и делим наше время, фактически не зная всего друг о друге. Если же нам придётся расстаться, что ж, иного ждать нечего. Когда пробьёт час, всё будет зависеть от случайностей.

МЕСТО ВСТРЕЧИ — ЭНГЕЛЬСБОРГ[111]

АКТ ПЕРВЫЙ

ЭТО ОНА ПЕРВОЙ посмотрела в сторону.

Однажды вечером, когда они сидели в кафе, он впервые заметил, что она бросила беглый взгляд в кишащее людьми помещение.

Он попытался ещё ближе прижать её к себе. Весь день он обнимал её.

Чем больше он прижимал её к себе, тем сильнее чувствовал, что её сопротивление растёт.

В конце концов она потребовала, чтобы её предоставили самой себе. В полдень, походить по городу. На вечер.

— Нам вовсе незачем видеться каждый день.

— Но, Ине…

— Ты стал так назойлив в последнее время.

— Это ты стала смотреть по сторонам.

— Потому что ты преследуешь меня. Преследуешь взглядом, всем своим существом.

Страх потерять её всецело обуревает его.

Она для него — всё. Он боится утратить всё.

ОНА ЗАМЕЧАЕТ ЕГО СТРАХ. Она больше не видит в нём то, во что была так влюблена. Она видит лишь его неуверенность. Её стараниями свидания становятся всё реже.

— Когда мы не вдвоём, Ине… ты встречаешься с другими?

— Странный вопрос.

— И странный ответ.

— Помнишь Орфея и Евридику. Он теряет жену, потому что слишком сильно любит её. Он теряет её, потому что оборачивается к ней…

— Трагическая история…

— Но в ней своя логика, Мортен! Разве тебе это непонятно?

— Я слишком сильно люблю тебя?

Она в порыве негодования восклицает:

— Сам ответь на свой вопрос! Но не можем же мы целые сутки лежать и любиться!

— Любиться, Ине? Ты называешь это — любиться?

— Теперь ты жалок!

ПРОХОДИТ НЕСКОЛЬКО недель. Они видятся всё реже. А когда встречаются, она не всегда хочет заниматься с ним любовью.

Он тянется к ней. Она отскакивает…

Он тоскует…

Но вот наступает разрыв.

— Думаю, нам надо расстаться, Мортен… Хотя бы на время…

— Ине, Ине!

Он хочет обнять её. Она ускользает в сторону.

— Я был прав тогда. Ты не любила меня.

— Ты оказался прав…

— Ты забыла нашу первую неделю вместе? Ты помнишь «Тóску»?

— Мы можем поговорить об этом через месяц… Ладно, Мортен?

— Это ты ставишь условия… Попроси ты меня ждать два года, я бы это сделал. Я верю в нас.

— Не понимаю, почему ты так твёрдо уверен.

— А разве это не ты так твёрдо уверена?

Неужели она заколебалась? Что-то появилось в её лице.

— Ты останешься на ночь?

— Не знаю…

— Мы можем сказать, что в последний раз будем вместе…

ОН ХОДИЛ ПО ГОРОДУ и тосковал о ней. Он боролся за жизнь.

Он писал ей. Она разрешила ему это. Но она не отвечала. Каждый день она не отвечала. И не звонила тоже весь день. И не стучалась к нему в дверь. Не стучалась к нему в дверь каждый вечер.

Он сочинил ей стихотворение:

…пленённых сказкой

нас было двое, чтоб вторгаться в тайну,

заточённых внутри гобелена

нас было двое, чтобы ткать,

спрятанных от всего,

говорящих на языке, понятном лишь тебе и мне

Несмотря на все её поступки, он занимал её мысли.

Он впитался в её мозг.

Она работала над собой. Потом она встретила другого. Старого друга Мортена. Забавная случайность.

Она почувствовала себя во власти рока. Сейчас ей нужно было расстаться с Мортеном. Хотя бы на время…

Ине отдыхала в равнодушной игре с другим.

ПРОХОДИТ МЕСЯЦ. И вот они встречаются в кафе.

— Я написал тебе длинное письмо. Разве мы не будем переписываться?

— Но это в самом деле конец, Мортен. Я буду охотно встречаться с тобой как с другом, но…

— Но?

— …я — с другим. Я — с Магнусом.

Он смотрит на неё. Он смиряется. Он чувствует, его время прошло. Он встаёт. Он нежно кладёт руку на её плечо и уходит.

— Мортен! Подожди, Мортен. Я ещё не всё сказала.

ОН ВЫПУСТИЛ её из рук. Теперь он больше не обнимает её. Она свободна.

Теперь она понимает, что любит его.

Она встаёт и бежит за ним. Но Мортен ушёл. Она идёт к нему домой. Но Мортена там нет.

АКТ ВТОРОЙ

ОН ЗАГИПНОТИЗИРОВАН. Он околдован. Ею, Ине. Она — центр Вселенной. На свете существует всего лишь одна женщина.

— Ине, Ине!

Мир так же прекрасен, как прежде. Цвета, звуки и запахи, которые она открыла ему. Он впитывает всё это.

Он любил, он любил Ине!

Он идёт по городу. Ему кажется, он видит, как её спина мелькает в толпе. Он видит её на велосипеде.

Он видит издали, как она выходит из трамвая. Но это — не Ине. Он видит Ине повсюду. Но Ине повсюду нет.

Он печален, но не несчастен. Ему повезло. Он побывал в сказке. Он был любовником Ине. Многие ли могут сказать о себе то же самое?

Теперь сказке конец. Мортен решается умереть. Это произойдёт в Риме. Там, где всё началось. Там, где началась Европа. Там, где Ине и Мортен встретили друг друга Она стремительно ворвалась в его жизнь. Ворвалась в церковь Святого Андрея в Риме. В жёлтом платье. Такая быстрая, такая прекрасная…

Она явилась со «Звёздных путей»[112]. Он — из города Хьереборга.

ОН ИДЁТ в банк и снимает со счёта стипендию — 16 тысяч крон. Он покупает 200 тысяч лир. Остаток он обменяет в Риме. На эти деньги он получит больше валюты там. На много дней жизни.

Мортен ничего не делает слишком поспешно. Сначала у него будет время для самого себя. Он проживёт в Риме, пока не кончатся деньги…