Ключи стихий - Тимофей Печёрин

Под этими словами отступала темнота, а к мыслям и воспоминаниям возвращалась ясность. Следом вернулись и чувства: Аника вновь ощущала себя существом из плоти и крови, а не чем-то невесомым, точно облако. Снова она могла двигаться… и даже открыла глаза. Чтобы увидеть не мир, полный незамутненной тьмы, а просто темный коридор. Вроде тех, какие бывают в катакомбах под городом или в замковых подвалах.

Впереди маячил свет. Первые шаги, которые сделала в его сторону Аника, были робкие и мелкие. Затем, по мере приближения к светлому пятну, которое не могло быть ничем иным, кроме как выходом, девушка пошла быстрее, чуть ли не побежала.

Она уже видела, что открывается по другую сторону арки, которой заканчивался коридор. Видела и узнала… обстановку каюты на «Персте Сабрины»: дощатый потолок и такую же стену, нелепое круглое окошко, моряками называемое иллюминатором. Все виделось из туннеля непривычно огромным, но знакомым оттого быть не переставало. И манить к себе — тоже.

Осталось несколько шагов… но властный женский голос вновь окликнул Анику, вынуждая остановиться: «Подожди! Я еще не сказала тебе все, что должна».

Обернувшись, девушка, как и сама ожидала, увидела Ксантарду — предводительницу Ковена, успевшую досадить ей не раз даже после своей гибели. Только вот на сей раз выглядела ведьма живой. Никакой саблей ее никто не зарубил и не оставил умирать в муках посреди улицы.

Как и прежде статная, бодрая, невзирая на седину, Ксантарда смотрела на Анику с присущей только ей торжественностью.

— Идем, дитя, — молвила она с ноткой теплоты в голосе.

И протянула руку. Не без опаски Аника дотронулась до ее кисти… затем крепко сжала. Пальцы ведьмы были теплыми, живыми — без холодной окоченелости трупа.

— Рада видеть, что наше с тобой общение не прошло для тебя даром, — говорила Ксантарда, по мере того, как они с Аникой двигались по коридору в обратную сторону, — в том числе и когда я пыталась предостеречь себя после… ну, когда солдаты его величества разлучили нас. Ты верно… и, главное, совсем не поздно поняла, что я хотела от тебя. Что пыталась до тебя донести.

Не зная, что сказать в ответ на эту похвалу, девушка промолчала, сумев лишь робко кивнуть.

В одном месте коридор раздваивался. Миновав развилку, Ксантарда повела Анику через ответвление — более узкое, да и с потолком, как девушке показалось, менее высоким. Вдобавок, то и дело предводительнице Ковена и ее юной спутнице приходилось переступать через обломки каменных плит, разбросанные в беспорядке камни и кирпичи, подгнившие переломленные брусья и тому подобный мусор.

Но и на этом направлении коридор заканчивался светлым пятном выхода. Пройдя, наконец, под его аркой, Ксантарда и Аника вышли… на улицу Кукенхейма. Городка, служившего Ковену убежищем. За что потом солдаты еще предали его огню.

Только теперь Кукенхейм снова был относительно цел. Разве что выглядел заброшенным, неухоженным — каким и предстал этот городок перед Аникой, когда девушка затесалась в ряды детей, отданных ведьмам на обучение.

Увиденное, если и удивило Анику, то самую чуточку. Не больше, чем встреча с Ксантардой, которая, как привыкла считать девушка, была уничтожена заодно со всем Ковеном. И если, несмотря на гибель, ведьма-предводительница могла разговаривать со своею несостоявшейся ученицей, то почему бы Кукенхейму не выглядеть таким, каким Ксантарда его запомнила? Если подумать, все вполне логично и объяснимо. Взаимосвязано, по крайней мере.

Здание, к которому они вышли, Анике узнать тоже труда не составило. Широкое каменное крыльцо, башенка с давно остановившимися часами. Бывшая ратуша. В просторном светлом зале, на втором этаже ее Ксантарда наставляла будущих ведьм.

— Итак, дитя, — провозгласила предводительница Ковена, взойдя на крыльцо, — наверное, ты сама этого не ожидала. Но уж прими и не кривись: мы… все, кто когда-либо решал посвятить свою жизнь Урдалайе, теперь гордились бы тобой. Тебе удалось, казалось бы, невозможное: перевести на свою сторону наших бывших врагов. Использовать их в наших целях. Вместе вы проделали немалый путь… и теперь ты ближе к Черной Звезде, чем бывала любая из нас.

— Три Ключа, — скромно так проговорила, вторя ей, Аника, — три из четырех Ключей Стихий у нас… остался один.

— Именно так, дитя, — наградила ее Ксантарда холодной улыбкой, — осталось сделать последний шаг…

С этими словами ведьма-предводительница миновала последнюю из ступенек крыльца и шагнула в проем входной двери.

— …после чего именно тебе предстоит продолжить наше дело, — молвила она напоследок, — когда случится то, что должно случиться… с восшествием Черной Звезды. Кому-то нужно будет сохранить знания, которые до поры сделаются бесполезными. Ну а потом, разумеется, очень всем нужными… и запретными, несколько позднее, увы, тоже.

Аника хотела последовать за ней, для чего тоже поднялась по ступенькам крыльца. Но Ксантарда лишь усмехнулась… и растаяла в воздухе. А затем и образ бывшего здания ратуши, да и всего Кукенхейма подернулся туманом и, померкнув, исчез.

А хорошо все-таки, что в команде «Перста Сабрины» имелись маги. И то, что хотя бы один из них умел пользоваться не только боевыми заклинаниями, но и чарами исцеления, было еще лучше. Ну и уж совсем замечательным оказалось то, что рана Аники была не слишком серьезной. А коль девушка не погибла сразу от руки и сабли одного из островитян, то с лечением затруднений не возникло. Времени много оно не потребовало — магу хватило сделать пару пассов, и за минутку-другую рана затянулась.

Другое дело, что прибегли к помощи мага уже после окончания битвы, и когда Анику перенесли в каюту. А пока помощь подоспела, вместе с кровью девушка успела потерять немалую часть жизненной силы. Эту, последнюю, как пояснил один из корабельных волшебников, нельзя ни увидеть, ни потрогать, но на самочувствие любого живого существа она влияет так же, как например, запас золота в казне — на состояние государства.

Ролан подозревал, что силу эту у юной спасительницы всего корабля отняла не только и не столько рана. Но и, причем в немалой степени, один из злополучных Ключей. Впрочем, предположение это конфидент предпочел держать при себе. Аника же, так или иначе, большую часть обратного пути была в состоянии лишь валяться на койке, да кое-как передвигаться по каюте и по палубе.

В себя худо-бедно она пришла только, когда до столичного порта осталось чуть больше пары дней. Ролан же, глядя, что Аника пошла-таки на поправку, изменил свое изначальное решение на ее счет. Если прежде он намеревался окончательно отделаться от обоих своих спутников, выдав им по прибытии долю сокровищ и сказав «Прощайте!», то теперь конфидент сообразил, что поступить так имело смысл только с Джилроем. Доставшуюся ему долю клада веллундец, разумеется, тоже пропьет и проиграет в карты да в кости, Ролан не сомневался. Но полагал, что сие уже не его заботы.