Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

Придя в сознание, он услышал голоса.

— Адисла, вернись ко мне!

— Нет, Вали, нет. Ты увяз в кознях богов, я не хочу этого для себя.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Но только этого мало.

Исповедник не узнал этих имен, однако они вызвали в нем от­клик, похожий на тень воспоминания, чего-то знакомого, но ускользнувшего прочь, оставившего после себя лишь ощущение чего-то невероятно важного, однако лежащего за пределами его со­знания, не поддающегося осмыслению.

Затем другое воспоминание засияло в мозгу, такое живое, как будто все происходило сию минуту. Дева Мария стояла перед ним, вобравшая в себя золотой свет полей и синеву небес. Она была пре­красна, и она держала его за плечо.

— Не ищи меня, — сказала она, — отпусти меня.

Он плакал, кричал и стонал, пока птицы обращали его плоть в кровавое кружево.

— Где она?

Голос вернул его к действительности. Он выдал себя, сам того не заметив. Кто знает, что еще он сказал, кто знает, что он еще скажет под этой пыткой? Они хотят найти девушку. Ему известно, где она, ему не надо никаких божественных откровений, чтобы знать. Элис вместе с купцом. Жеан мог бы прекратить свои страдания, сейчас же остановить это пронзительное «тук-тук» по лицу, разрывающее и терзающее кожу. Исповедник сознавал, что долго не продержит­ся. Когда птица оторвала от губы окровавленную полоску мяса, он мысленно помолился: «Вверяю себя в руки Христа». А затем рас­крыл рот навстречу яростному клюву. В следующий миг непрогляд­ная тьма затопила его изнутри, и он уже не чувствовал ничего.

Глава шестнадцатая

БЕГСТВО

Элис подошла к мулу и подвела его к лежавшему на земле исповед­нику. Животное двигалось тихо, не пытаясь сопротивляться. Она не знала, как сделать, чтобы монах удержался на спине мула, — это было вьючное животное без седла. Элис оглядела поляну. Негром­кое бормотание по-прежнему доносилось из лесной хижины. Му­чители все еще сидели в своем логове. Элис поглядела на чадящий костер, оставленный викингами. Ей очень хотелось схватить голов­ню и сжечь жуткую парочку прямо в разгар магического обряда.

Но она понимала, что ничего не получится. Она добьется толь­ко того, что они выскочат наружу.

Глаза монаха остекленели, сознание готово было ускользнуть от него. Элис заговорила с мулом вполголоса, прося не шуметь и не дергаться, мысленно представляя тот символ, который озна­чал для нее лошадь. Он был тут, она ощущала его, пульсирующий и отпечатавшийся в сознании. На какой-то миг ее поразила стран­ность ощущения, но она слишком сильно боялась Ворона и его жуткой сестрицы, чтобы сосредоточиться на своей мысли. Элис подняла исповедника. Он лишь тяжко вздохнул. Монах оказался не тяжелым — болезнь съела почти всю плоть, — но все-таки она с трудом оторвала его от земли. Она снова заговорила с мулом, прислонив монаха к боку животного. Кафтан пропитался кровью Жеана, пока она взваливала его на спину мула. Когда она опуска­ла его, он издал крик: так кричат не от боли, а скорее во сне.

Но пение в хижине оборвалось, и Элис застыла на месте. Пение не возобновлялось, однако и другие звуки не доносились из-под де­ревьев, только голоса из лагеря викингов долетали сквозь ночь. Элис повела за собой мула, но исповедник начал сползать со спи­ны животного. Она успела подхватить его под мышки раньше, чем он упал, и снова посадила верхом.

Монах не мог сидеть на спине мула сам. Одной рукой она при­держивала его, а другой сжимала поводья. Ей придется выбирать­ся окольными путями, двигаясь при этом обратно к лагерю викин­гов. Не было видно других тропинок, кроме той, которую протоптал к своему жилищу Ворон.

Куда же идти? Может, последовать совету купца? Она не доверя­ла ему, однако другого защитника у нее не было. Придется идти к броду. Где этот брод? За холмом. От страха она никак не могла вспомнить, есть ли лес на вершине холма и видна ли оттуда река. Неважно. Трава была высокая, кругом — заросли ежевики, но она выбрала наиболее легкий, как ей показалось, путь и повела за со­бой мула. Он послушался, зашагал в темноту под деревьями. Не успела Элис пройти и пяти шагов, как монах снова начал падать. На этот раз он громко закричал.

Она опять усадила монаха и пошла дальше. Под деревьями тем­ноту прорезали тонкие нити лунного света, в которых играли, бле­стя крыльями, сотни насекомых. В темноте мерцали зеленые свет­лячки, лунный свет на стволах огромных дубов походил на иней. Но весь этот лес был одним большим капканом. Элис не могла и ша­гу ступить без того, чтобы не подвернуть ногу, без того, чтобы мул не сопел и не фыркал, угрожая привлечь внимание тысячи викин­гов, без того, чтобы монах не соскальзывал с его спины.

Снизу, из лагеря викингов, доносились голоса. Кто-то поднимал­ся вверх по склону. Она вздохнула. Нет, так они никуда не уйдут. Почти не думая, Элис передвинула исповедника и вскочила поза­ди него на спину мула. Животное жалобно фыркнуло, но не стало брыкаться. Элис осторожно тронула пятками его бока, побуждая идти вперед. Мул не сдвинулся с места. И тут она поняла: мула не учили возить седоков. Это было прекрасное вьючное животное, ко­торое умело ходить только в караване.

И снова у Элис в голове возник символ, который исходил паром и ржал. Она сосредоточилась на нем, и мул тронулся, легко находя путь в темноте.

Они шли по лесу, и мул шагал куда увереннее, чем Элис до того. Элис же каждая тень казалась Вороном, каждое дерево в поле зре­ния превращалось в дана. Вот ей померещилось, что она слышит какой-то подозрительный шум, и она остановилась. Позади нее что-то двигалось. Она слышала за спиной шаги, быстрые и легкие, без труда преодолевающие те препятствия, которые заставляли ее по­теть. Она понимала, что любое движение выдаст ее, поэтому заве­ла мула в тень большого дерева. Мул не мог стоять совсем тихо, по­этому она привязала его к суку, а исповедника отнесла к ручью шагах в пятидесяти от дерева, где уложила на ровный берег.

Элис немного посидела неподвижно. Она не услышала ни звука, если не считать шелеста ветра в ветвях. Тогда она вернулась за му­лом и отвязала его. И тут они набросились на нее, двое неизвест­ных, сбив на землю в прыжке. Она увидела, как сверкнули ножи, и услышала слова:

— Где он? — Ее спрашивали на латыни. — Где исповедник?

— Я Элис, сестра графа Эда из рода Роберта Сильного, — вы­дохнула она как можно быстрее.

— Госпожа Элис?

Незнакомец силился разглядеть ее в темноте. На нем была жест­кая кожаная куртка. Она никогда не встречала его раньше. Его то­варищ был одет легче, зато за поясом у него торчали два неболь­ших топора. Слева послышался шорох. Элис обернулась. Из-под деревьев на них смотрели другие люди. Ей потребовалось несколь­ко мгновений, чтобы понять, кто они. «Монахи-воины», — дога­далась Элис: волосы коротко острижены, на макушках тонзуры. Всего их было десять. Те двое, что стояли ближе других, глядели с недоумением, поэтому Элис быстро объяснила им, что происхо­дит и как она оказалась здесь.