новые времена - новые заботы - Леонид Иванов

В других передовых совхозах удои коров тоже ниже, чем были в середине пятидесятых годов. Единственное хозяйство — Лабинский совхоз, где директорствует Герой Труда Никаноров, — достигло и чуть превзошло показатель далекого 1956 года. Здесь в минувшем году надоили по 4500 килограммов!

Павлов не имел обыкновения тревожить своих помощников в выходные дни, а тут не удержался, позвонил Сергееву. Тот мгновенно поднял трубку, — вероятно, тоже сидел за рабочим столом.

— Чем занимаешься? — спросил Павлов.

— Да вот сижу, эти самые цифры обсасываю, неторопливо, как всегда, ответил Сергеев.

— Ну, и какие мысли?

— В основном грустные…

— У меня создалось впечатление, — продолжал Павлов, — что у нас не очень правильно подобраны кадры. Я — агроном, Несгибаемый и Гребенкин — тоже агрономы, ты — экономист. Ни одного зоотехника у руководства. Потому и провалы.

— Это еще как сказать…

Павлов мысленно видит, как покривились в усмешке тонкие губы Сергеева.

— Как раз, Андрей Михайлович, вина на агрономах… Я завтра покажу вам свои разработки. Животноводство-то скачет взад-вперед только потому, что агрономы не производят нужного количества кормов. Тяжелая зимовка из-за бескормицы — продуктивность летит вниз, а восстанавливать ее очень трудно. Одним словом, — заключил Сергеев, — зоотехники слишком добры к агрономам, в том числе и к руководящим. Шуму не поднимают, не называют вещи своими именами. А вина-то на агрономах!

Павлов извинился за беспокойство, кладет трубку. Опять смотрит таблицы. Показателей обеспеченности скота кормами он не находит, но и без того памятны эти трудные зимовки. В иные годы сотни людей из края выезжали в другие области, за тысячи километров, чтобы собирать там с полей солому, прессовать ее, грузить в вагоны или на баржи. Павлов помнит тогдашние подсчеты Сергеева: центнер привозной, зачастую полусгнившей соломы обошелся дороже центнера выращенного на своих полях овса… Однако это было ведь в самом начале шестидесятых годов. Теперь нет таких сокрушительных провалов с кормами. И все-таки продуктивность скота никак не назовешь высокой.

А что же с индивидуальным скотом? Потолок достигнут вскоре после мартовского Пленума, когда с этого сектора были сняты многие ограничения. А дальше — сокращение поголовья коров на два процента…

Павлов еще раз нарушает свое правило — звонит Гребенкину, просит зайти на квартиру.

— Что случилось? — весело произнес Гребенкин, заходя к Павлову.

— Случилось ЧП! — не принимая его веселого тона, сказал Павлов. — Ты у нас секретарь по сельскому хозяйству, с тебя и спрос… Ты не знаком с этими анализами? — кивнул он на таблицы.

Гребенкин пожал плечами, протянул свою единственную руку к бумагам, сел в кресло-качалку.

— Да не спеши, Сергей Устинович, я подожду, — улыбнулся Павлов. Ему не хотелось, чтобы Гребенкин обиделся за резкий прием. Хорошо ведь известно, что Гребенкин больше многих других в крае сделал для сельского хозяйства. Он, единственный из аппарата крайкома, в свое время поехал работать председателем колхоза, вывел отстающее хозяйство в передовое. Потом его избрали секретарем крайкома, и там он оказался на высоте. И теперь Павлов доволен им.

Гребенкин, помогая подбородком, листал таблицы.

Чтобы не мешать ему, Павлов вышел, попросил приготовить чаю. А когда вернулся, Гребенкин, как видно, был готов к беседе — таблицы лежали у него на коленях.

— Ну что сказать? — поднял голову Гребенкин. — Шагаем в ногу со всеми. — Он усмехнулся. — Не лучше, но и не хуже.

— Значит, доволен результатами нашей деятельности?

— Планы мы перевыполняем…

— А кое-где с мясом плохо, на рынке берут до четырех рублей за килограмм. Это тебя не волнует?

— Значит, так было и запланировано, — в том же тоне продолжал Гребенкин. — Планы-то мы перевыполняем! Вы же сами говорили, что нашему краю собираются переходящее знамя дать.

Павлов хорошо знаком с подобными приемами Гребенкина: умеет так повернуть суть вопроса, что нападающая сторона невольно становится обороняющейся. Вот и сейчас Павлову фактически нечего возразить Гребенкину! Он понимал, что все сказанное Гребенкиным лишь злая ирония. Однако она может быть и защитой, совершенно не пробиваемой защитой! В самом деле, какие могут быть претензии к тем, кто перевыполняет установленные задания по закупкам молока и мяса?

— А ведь дело-то, Сергей Устинович, серьезное, — только и мог сказать Павлов.

— Конечно, серьезное, — строго выговорил Гребенкин, качнувшись в кресле. — Я, Андрей Михайлович, честно скажу: радовался, когда было принято решение устанавливать план-заказ государства не по тем заданиям, какие раньше существовали, а по сниженным. Нам дали почувствовать реальность планов, уверенность в своих силах. Дело прошлое, но когда работаешь изо всех сил, а задания выполнить не можешь, руки опускаются… Очень уж напряженными были тогда планы, часто просто нереальными. И это угнетало людей. Потому и радовались, когда тот порядок получил как бы осуждение. А вот теперь думаю, Андрей Михайлович, что на вооружение приняли другую крайность и она может вызвать…

— Расслабленность?

— Совершенно точно, Андрей Михайлович! Расслабленность. Планы по продаже молока, мяса, зерна и других продуктов снизили, надеялись на подъем энтузиазма, да так оно и получилось в первые годы, это факт! А все же и расслабление уже заметно. Произошла переоценка в понимании своих задач… Да вот вам пример: Егоров из Кулундинской области задается — в прошлом году перевыполнил план поставок зерна на семь процентов. Столько о них писали! И ведь что удивительно: вроде все уже забыли, что их области еще недавно доводился план сдачи зерна — триста миллионов пудов. Правда, они ни разу его не выполняли, но все же до двухсот восьмидесяти миллионов дотягивали. Помните? Ну вот. А теперь у них план-заказ на сто шестьдесят миллионов, они продали сто семьдесят, то есть на сто миллионов меньше, чем когда-то, и уже герои! За двести восемьдесят миллионов, бывало, поругивали, а за сто семьдесят — хвалят! Потому Егорову прощается и снижение урожаев.

Теперь Павлов понял ход мыслей Гребенкина. В самом деле, после мартовского Пленума в целом по стране план-заказ на зерно снижен почти на тридцать процентов прежних планов заготовок. И сделано это с определенной целью сильнее заинтересовать хлеборобов в увеличении продажи зерна, потому что сверхплановое оплачивается теперь в полтора раза дороже. Материальная заинтересованность хлеборобов! А моральная? Это уже в большей степени относится к руководителям районов и областей. Тут прав Гребенкин, послабление ведет к расслаблению…

И еще больше эта расслабленность чувствуется в животноводстве. Здесь твердые планы-заказы тоже были несколько снижены в сравнении с прежними, но, в отличие от хлеба, за сверхплановую сдачу молока и мяса пока что нет поощрительной оплаты. В этих условиях и сами животноводы, как видно, расслабились. План-заказ перевыполнили, скажем, на пять процентов, и все довольны! А предоставленная всем возможность продать сверх плана 30–35 процентов зерна и 8 — 10 процентов продуктов животноводства все же воспринимается как доброе пожелание: кто не исполнит его, наказанию не подлежит.

«Да что ссылаться на Егорова, — думает уже Павлов. — И наш край перевыполнил заказ по зерну на пятнадцать процентов, но ведь прежний-то план был выше на тридцать!»

Тут же полезли в голову новые оправдания: у Егорова в области урожаи за эти годы снизились, а у нас увеличились все-таки. И тут Павлов невольно усмехнулся: вот она, расслабленность в действии…

Да! Прав Гребенкин: с этим нужно бороться.

Гребенкин все посматривал на примолкшего Павлова и, как видно, уловил ход его мыслей.

— Это вам, Андрей Михайлович, надо войти с предложением в правительство.

— С каким предложением? — спросил Павлов.

— Надо считать планы-заказы своеобразной расчетной нормой. Что сдано сверх этого заказа, оплачивается поощрительно. А контролировать особо строго нужно планы производства продукции! Производства! — повторил Гребенкин. — Потому что в конечном-то счете важно произвести определенное количество зерна или мяса, а как всем этим добром распорядиться, государство скажет: скоту ли скормить зерно, на элеватор ли сдать… Важно произвести! И этот показатель принимать во внимание при оценке работы хозяйства или района! А при подведении итогов соревнования, скажем, по зерну, победителем считать только тех, кто перевыполнил план-заказ государства не менее чем на тридцать процентов. Вот тогда все встанет на свои места, и с этой самой расслабленностью будет покончено.

Павлов с признательностью глядит на Гребенкина: умело раскрыл все стороны нового порядка в планировании заготовок.