Пионовый фонарь - Санъютэй Энтё

— Пустяки, это ничего, — сказал Гэндзиро. — Я, собственно, к вам с очень большой просьбой, господин Томодзо. Дело в том, что мы с супругой сильно поиздержались в дороге, особенно из-за моей болезни, сами понимаете, лекарства, то-се, одним словом, кошелек наш пуст. Теперь я наконец поправился, и мы собираемся отбыть в Этиго, а денег на дорогу почти нет. Я просто не знал как быть, но тут жена посоветовала мне обратиться к вам. Хозяин Сэкигутия, говорит, человек добрый, он не откажет нам в слезной просьбе и поможет деньгами. И вот я у вас. Мы были бы очень благодарны вам, если бы вы ссудили нам немного на дорогу.

— Как отказать в такой учтивой просьбе! — воскликнул Томодзо и положил перед Гэндзиро бумажный сверток с деньгами. — Здесь, правда, немного, но от чистого сердца…

Гэндзиро развернул сверток и обнаружил в нем горсть медяков.

— Как! — с негодованием произнес он. — И это все? Послушайте, хозяин, вы всерьез полагаете, что на эту мелочь можно довезти до Этиго человека с больной ногой? Нет уж, прошу прибавить, хотя бы из сострадания…

— Этого мало, вы говорите? А сколько бы вы, к примеру, хотели?

— Да хотя бы сто золотых.

— Сто золотых? Шутить изволишь, господин хороший. Сто золотых — это тебе не дрова, на полу такие деньги не валяются. И вообще, в таких делах принято брать, что дают. По-моему, нет таких законов, чтобы положено было давать столько-то и столько-то. Нет, ста золотых вам не будет. Да ведь смотря как и путешествовать… Есть такие, кому тысячи золотых не хватает, посылают домой за деньгами, а иному на паломничество в Исэ хватит сотни грошей… Вон рассказ есть, как с двумя медяками дошли до храма Компира. Так что все дело в том, как себя вести в дороге… А таких денег дать я вам не могу. У торговца свободных денег не бывает, хоть в лавке у него на вид все благополучно, а случается, что он одному золотому рад… Ишь ты, сто золотых ему! А с какой это стати, спрашивается?

— О-Куни пользовалась твоим покровительством, больше я ничего не скажу. Перестань болтать и давай сюда сто золотых.

— На что это ты намекаешь? Что я с твоей О-Куни путался, что ли?

— Да! Ты был ее любовником и уплатишь мне сто золотых отступного, понял?

— Ну да, спала она со мной, ну и что такого?

— Молчать! — яростно заорал Гэндзиро. — Как смеешь говорить мне такое, мерзавец? — он притянул к себе меч и, надавив большим пальцем на гарду, выдвинул его немного из ножен. — Я уже давно подозревал вас, да молчал, терпел, думал, что как-нибудь обойдется… А вчера О-Куни призналась мне во всем, как ты воспользовался нашей бедой и принудил ее к мерзкой связи… Я чуть не зарубил ее на месте, да пришлось простить, деваться некуда… И я пришел к тебе, чтобы уладить все тихо и мирно, а ты, наглая скотина, позволяешь себе своим грязным языком вслух распространяться о ее позоре? Ну, я тебе этого не спущу… Я с тобой так разделаюсь…

— Ну ты, потише, — холодно оборвал его Томодзо. — Соседей у меня нет, но здесь тебе не деревня без старосты. Ты что, думаешь, я испугаюсь твоего крика и твоего меча? Ах, не рубите меня, пожалуйста, возьмите сто золотых! Не на такого напал, ошибаешься! Да мне в моей жизни три головы надо, и то не хватило бы, вот какой я человек! Ты лучше меня послушай. Я с одиннадцати лет от рук отбился, послали меня на богомолье, а я в Эдо сбежал, через огонь и медные трубы прошел, украсть или убить для меня было все равно что воды напиться или пончик проглотить, я в кости с жульем играл, где кулаком в нос расплачивался, я в бандитских притонах любого за горло брал… Теперь-то я рубцы и ожоги белыми носочками скрыл, разговариваю, как дурак-деревенщина, так ты и решил, что можешь тягаться со мной?.. Разболтался здесь о любовниках, о мерзких связях, а ведь эта баба твоя была наложницей Иидзимы Хэйдзаэмона, ты с нею спутался, и вы убили его, стащили у него оружие и деньги и удрали. Вот и выходит, что ты самый настоящий вор. А О-Куни твоя спала со мной не по любви, а из жалости к тебе, чтобы выкачать из меня деньги на лекарства. Я-то это знал, да мне было вроде бы наплевать, мы, мужики, неразборчивы, каюсь, моя оплошность… Я бы тебе ничего этого говорить не стал, дал тебе горсть медяков, а сам думал подарить на дорогу двадцать пять золотых, вот они, видишь? Но, теперь ничего не дам, нечего было требовать у меня сотню. Ни гроша больше не получишь, хоть голову мне руби, ей все одно долго на плечах не удержаться… И вот еще что послушай. Если ты со своей бабой и дальше будешь ошиваться поблизости от Эдо, плохо вам придется. На вас нацелился какой-то Коскэ, хочет отомстить за своего господина. Так что смотри, ваши головы могут полететь раньше моей.

Когда Томодзо умолк, пораженный и испуганный Гэндзиро ударил себя кулаком в грудь.

— Я понятия не имел, что вы такой опытный человек, — проговорил он. — Считал вас, признаться, обыкновенным простаком лавочником, думал напугать вас и заставить раскошелиться. Простите меня… А это, с вашего разрешения, я у вас одалживаю…

— Бери и убирайся, а то в беду попадешь, — усмехнулся Томодзо.

— Разрешите откланяться…

— Иди, уноси ноги!

Гэндзиро удалился. Сидзё вылез из стенного шкафа и восторженно закричал:

— Вот это было здорово! Я просто в восторге! Как это ты ему… «Все равно что воды напиться или пончик проглотить…» Вот что значит настоящий бандит!

О том, как после этого Томодзо и Сидзё отправились в Эдо, как Томодзо откапывал талисман «кайоннёрай» и в конце концов попался, будет рассказано в следующий раз.

Глава 19

Продолжаем нашу повесть «Пионовый фонарь».

Коскэ, верный вассал Иидзимы Хэйдзаэмона, в погоне за Миянобэ Гэндзиро и О-Куни, убийцами господина, отправился в провинцию Этиго и прибыл в Мураками. Но сколько он ни расспрашивал, никто не мог сказать ему, куда девались беглецы. Заодно он попытался отыскать свою родную мать О-Риэ. Он надеялся, что она еще жива, и хотел повидаться с нею. Она была младшей сестрой господина Савады Уэмона, одного из вассалов князя Найто Кии-но-ками. Порасспросив в замке князя, Коскэ узнал, что супруги Савада давно уже скончались, дом их унаследовал приемный сын, а куда уехала мать, неизвестно. Он ездил туда и сюда, останавливался на несколько дней там и сям, всюду расспрашивал о матери и тщательно искал следы врагов, но все безрезультатно. Так закончился год. В новом году Коскэ свернул с тракта Этиго и пустился искать сначала по тракту Синанодзи, а затем вдоль тракта Минодзи, но и там ничего не было известно о Гэндзиро и О-Куни. Близилась годовщина смерти господина Иидзимы, и Коскэ решил побывать в Эдо. Через несколько дней, третьего августа, он прибыл в столицу и сразу отправился в храм Симбандзуй-ин. Там он возложил на могилу господина курительные палочки, поставил чашку с водой и, склонившись перед могилой в поклоне, произнес:

— Господин мой! По нерасторопности мне еще не удалась встретиться с негодяями О-Куни и Гэндзиро, я еще не исполнил своего долга, а вернулся в Эдо только потому, что наступила годовщина вашей смерти. Отслужу по вас панихиду и сразу же вновь отправлюсь на поиски врагов. Теперь я поеду в другом направлении и надеюсь непременно найти их, где бы они ни были. Окажите мне покровительство из вашей могилы, господин, помогите мне поскорее отыскать негодяев…

Так Коскэ говорил с господином, словно с живым. Затем, помолившись, он постучался в храм. На стук вышел служка и спросил, чего ему надобно.

— Я вассал господина Иидзимы Хэйдзаэмона, что жил когда-то на Усигомэ, — ответил Коскэ. — Я посетил могилу господина по случаю годовщины его смерти, а теперь хотел бы удостоиться чести лицезреть господина настоятеля, если это возможно.

— Я доложу, подождите немного, — сказал служка.

Служка доложил, и ему приказали ввести посетителя. Коскэ ввели в покои, где восседал на дзабутоне, неподвижно выпрямившись, настоятель Рёсэки, во всем величии благородной мудрости и духовной чистоты. Лицо его выражало такую мощь духа, что голова Коскэ сама собой склонилась перед ним.

— Впервые я удостоился чести предстать перед вами, святой отец, — сказал он. — Меня зовут Аикава Коскэ, я приехал в Эдо по случаю годовщины смерти своего господина — Иидзимы Хэйдзаэмона. Вот здесь пять золотых, позвольте просить вас отслужить панихиду по господину…

— Да, видимся мы впервые, — произнес настоятель. — Подойди ближе. Дело доброе… Ну-ка, кто-нибудь, подайте нам чаю!.. Так ты и есть вассал Иидзимы? Ты прекрасный человек, Коскэ, намерения твои благородны. Ты долго был в пути, следовательно, вряд ли у тебя много денег, и нам придется обойтись одним или двумя плакальщиками. Чтобы не слишком тратиться, постную трапезу закажем нашим же монахам, все необходимое приготовим у нас в храме, а провести службу пригласим настоятеля соседнего храма. Слишком рано не приходи, нам не управиться, придешь после обеда, так, чтобы поужинать здесь. А теперь ты, вероятно, пойдешь на Суйдобату? Ступай, там тебя очень ждут. В доме твоем большая радость, поспеши, тебя можно поздравить.