Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают - Марианна Альбертовна Ростоцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поздравляю тебя с таким большим опозданием[13], но вследствие этого с еще большим чувством любви и нежности. А в качестве подарка посылаю тебе Андрюшкины письма. Пусть он за меня хоть немного оправдается перед тобой.
Целую тебя всю, всю и во все твои родинки. Твой навсегда Стаська!
* * *
12 сентября 1965 года.
Милая Нинуська! Дорогой Андрей!
Как вы там поживаете? Я живу в трудах несусветных, чему теперь есть свидетель Иосиф Ростоцкий-младший[14]. У меня состояние уже какой-то привычки ко всему. Погода стоит хорошая, снимаем много. Самое трудное, в общем, позади, но легкого ведь не бывает. Продолжаю ездить верхом, но это теперь плохо помогает, так как нас очень хорошо кормят. Не знаю, что делать с бородой. С одной стороны, она очень красивая, с другой стороны, если я ее сбрею в Москве, то останется белая полоса.
Писать письмо сейчас почему-то для меня прямо мученье. Так что не сердись за краткость. Я просто очень хочу домой, к тебе. Хочу встречать сына из английской школы. Хочу сидеть на кухне. Хочу читать газеты. Хочу спать в своей постели. Устал, как-то весь устал.
А еще очень хочу, чтобы ты хотя бы на недельку приехала сюда. Просто умоляю. Ей-богу, это не так трудно. Только решись. Я знаю, стоит тебе решиться, как это будет. Кирилл тебе расскажет про наше житье-бытье.
Целую крепко, крепко тебя и сына. Твой Стаська.
* * *
23 сентября 1965 года.
Дорогая моя!
Тоска дошла до того состояния, когда уже ни писать, ни просыпаться по утрам не хочется.
Живем мы все так же. Иосиф поправился и вообще как-то стал совсем не такой, как в Москве. Отпраздновали свадьбу: супертехник женился на дочери бухгалтера Лизы. Все было хорошо. Несколько раз ходил ловить форель. Поймал мало, но удовольствие получил. Почему ты мне совсем не пишешь? Мне ведь интересно, как ты живешь, ты все-таки в Москве, а я в «лагере».
Получили мы вторую категорию. Теперь уже у меня вынули из кармана еще 22 000. Ну, это еще не беда, но просто неудобно. «Герой нашего времени» второй категории. В общем, неприятно чрезвычайно. Представляю, сколько народа радовалось. Теперь я уже добился равенства с Гинзбургом, а до Роу не дорос. С Бритиковым ты все спутала. Поругались мы последний раз из-за Антонова. Ну и пусть он так думает. Это даже лучше.
Осталось мне снимать сцены с Бэлой. Если будет погода, то надеюсь кончить к 5 октября здесь, а в Нальчике еще проснимаем числа до 15-го, наверное.
У нас осень. Листья начали желтеть, борода отросла до полу, не знаю, что с ней делать.
Погода временами чудесная, временами мрак и ужас.
Деньги пришлю с Валей Мироновой.
Целую тебя! Андрею пишу. Поцелуй моих и своих. Твой Стаська!
* * *
27 сентября 1965 года.
Дорогая Нинуська!
Я сначала получил твою записку, а потом письмо. Письмо получил только 25-го, ужасно долго они идут.
Снимаем мы сейчас очень тяжелую сцену убийства Бэлы. После этого начнем собираться. Снимаем уже 2 дня, а сняли всего 2 кадра. Очень трудно. Нужно усыплять лошадь, а она не усыпляется. Ее очень жалко. Ее вяжут, ставят клизму и т. д. Если бы эта сцена была снята, то можно было бы начинать переезд, хотя мы ничего не знаем о судьбе 10 000 м, которые до сих пор не проявлены.
С деньгами не знаю, что делать. Я посылал тебе с Осликовским 130 руб. Остальное отдал за питание себе и Юзьки. Получка теперь 8-го. До этого я не могу тебе ничего послать. Значит, придется занимать. Вторая категория – это 6 600 руб. постановочных, меньше уже не будет, ну и потиражные. Так что, я думаю, бог простит наши теперешние займы. Занимать все равно придется, но теперь уже ненадолго.
Одновременно с твоим письмом я получил письмо от отца. Я тебе его пересылаю, тебе все будет понятно. Раз уж он написал, значит, ему худо. Ты, разумеется, не говори, что я тебе переслал письмо, но как-нибудь зайди и осторожно намекни, что мы скоро будем богатыми, так что ни о каких долгах не может быть речи, ну и т. д. Ты умная, сама сообрази.
Занимать придется на подписку. Очень прошу тебя не пропустить ее. Может быть, заедешь в Союз и там дашь список Голосовской. Может, сделаешь это через Кулиджанова. Или на студии. Прошу тебя подписаться на:
1. «Правда».
2. «Известия».
3. «Лит. газета».
4. «Сов. культура».
5. «Сов. кино».
6. «Сов. спорт».
7. «Комсом. правда».
8. «Неделя».
9. «Советский экран».
10. «Искусство кино».
11. «Юность».
12. «Новый мир».
13. «Иностранная литература».
14. «Америка».
15. «Огонек».
16. «Наука и жизнь».
Кроме того, наверное, надо подписать папу…
Я понимаю, какие трудные условия я тебе создаю, но что же делать. Мы начисто отрезаны сейчас от цивилизации, и я ничего не могу предпринять сам. В крайнем случае я займу здесь 100 руб. и тебе пришлю.
Спасибо за известие о машине.
В Москву мы, наверное, не поедем, хочется уже уезжать совсем. Еще раз сюда возвращаться я не в силах.
Хотя сейчас здесь потрясающе красиво.
Прости, что письмо какое-то сухое. Устал я чего-то, и еще сцена не идет. Завтра выезд в 6 утра, может быть, ты мне приснишься.
Андрею передай, что если он будет тебе дурить голову, то я приеду и с ним сосчитаюсь.
Поцелуй его крепко и скажи, что я обижен тем, что он мне ни разу не написал. Скажи, что я думаю, это потому что он плохо пишет.
Поцелуй Т. Г., Славку и моих. Привет Коле.
Твой Стаська, который очень хочет домой, несмотря на 2-ю категорию. Целую всю.
Ежедневник 1967 года[15]
Воскресенье, 1 января
Поразительное существо человек! Целый день я волновался: как мы выедем из Рузы. Стартер не работает, сцепление не выжимается, аккумулятор сел. Взял машину для зарядки аккумулятора, принес аккумулятор в ванную и наладил весь механизм. Горели лампочки, гудел преобразователь, змеились по ванной красные и синие провода. В ванную вошел Кирилл. Постоял, посмотрел. Увидел странное светящееся устройство, черные рычажки. Взял и переключил один.
