Охотники за алмазами - Георгий Свиридов

— Как ни прикидывай, а выходит одно — надо рискнуть, попытаться пройти Улахан-Хан, — сказал техник Юрий Хабардин, — а то застрянем здесь надолго.

Парень он бывалый. Родился в Киренске, что на Лене. Мечтал стать капитаном, но встреча с геологом определила его дальнейшую судьбу. В 1945 году, окончив курсы коллекторов, Юрий Хабардин вышел в первый геологический маршрут. Север знает хорошо. Вместе с Григорием Файнштейном обследовал берега Нижней Тунгуски, был на Чоне, в верховьях Вилюя, прошагал и проплыл тысячи километров, побывал в разных «переплетах».

— Только надо лодки связать, по три штуки, — поразмыслив, предложил Алексей. — И плоты скрепить, связать по-другому, чтоб бревна лежали поперек. Так дед меня учил. Они проплывали здесь давно-давно.

— Дельное предложение, — согласился Файнштейн. — Ты, Захар, изобретатель-рационализатор. Просто и мудро!

Он понимал, что при такой связке плот получает подвижность в «суставах», может прогибаться под ударами воды и порогов. Да и опасность «заклинки» между порогами уменьшалась.

Лодки скрепили по три штуки. Проверили весла, багры. Перевязали и плоты, они стали «гибкими». Крепче привязали грузы, оборудование. Женщины остались на берегу. Первую связку повел Алексей Коненкин, сам «адмирал», за ним на порог пошел Александр Деснига, Иван Кочетков, Юрий Хабардин, Александр Долгих…

Вода понесла их с бешеной скоростью. Берега мелькали. Седые гривы пенистой воды, казалось, проглотят и лодки, и плоты. Человеческие голоса глохли в гуле и реве. И вот впереди последнее препятствие — водопад и бурлящий водоворот.

— Держись! Бери правей! — кричал Захар, орудуя шестом, но его почти никто не слышал.

Переднюю связку, которую вел Алексей, швырнуло на камни, потом подбросила вода вверх и ринулась вниз, в пенистую яму…

Холодная вода окатила, плеснула через борта. Но все продолжалось считанные мгновения. И сразу стало как-то неестественно тихо и спокойно. Уцелевшие лодки покачивались на волнах.

— Дух помог, проскочили, — вздохнул радостно Коненкин. А Григорий, вытерев лицо рукавом, оглядывал свою флотилию: лодки и плоты почти не повреждены, лишь у одного карбаза отбита корма, одолели страшный порог и могли плыть дальше. И Файнштейн счастливо улыбнулся — повезло, и только!

Прошла первая неделя плавания, заканчивалась вторая. После страшного порога Улахан-Хан Вилюй как бы изменился, нес свои полные воды плавно и величаво. В него влилось множество рек и речушек, он стал широк и глубок, вполне пригоден для нормального плавания. По лесистым берегам стали появляться белые песчаные косы. Длинноногие кулики расхаживали по влажному песку, не пугаясь ни лодок, ни людей. На небольших островках, в плавнях, плавали гуси и утки.

— Птица совсем непуганая, — вслух размышлял Хабардин, оглядывая цепким взглядом, охотника богатую дичь. — Наша тушенка может до зимы не пригодиться.

— Не говори гоп, а то не перепрыгнешь, — отозвался Файнштейн и, раскрыв карту, стал «привязываться к местности». — Где-то здесь надо выбрать подходящее место, разбить лагерь.

«Флотилия» проплыла мимо старинного таежного поселка Велючаны. Течение реки стало спокойнее, появились широкие излучины. Вдоль берегов простирались длинные косы намытого песка и галечника. В окрестностях много протоков и ручьев. Места самые подходящие для «опробования на алмазы».

— Причаливай! — скомандовал Григорий, заметив на бугристом берегу охотничье зимовье — две избушки, срубленные из тонких бревен. — Прибыли!

Берег сразу ожил. Ставили палатки, выгружали оборудование. Деловито задымил первый костер. Заядлые рыбаки быстро наловили рыбы на уху. Улов оказался приличным. Над палаткой радиста взметнулась антенна, и в Иркутск полетела первая радиограмма…

Вскоре шесть каюров пригнали дюжину вьючных лошадей и три десятка оленей. Они привезли недостающее оборудование, снаряжение, продукты. А к вечеру на галечной косе приземлился самолет. Прибыл рентгенолог, и привез рентгеновскую установку. Ее установили в одной избушке.

Началась обычная жизнь поисковой экспедиции. Одни отряды, навьючив лошадей и оленей, с проводниками уходили в дальние маршруты, другие, взяв необходимое, шли своим ходом на обследование ближайших рек и речушек. Деловито запыхтел движок, и стала работать отсадочная машина, промывая тонны песка и галечника…

Геологоразведочная экспедиция — это целое предприятие. Много разных служб. У каждой — свои планы и задачи. Современная наука и техника пришли на помощь геологам. На поиски полезных ископаемых, на штурм таинственных кладовых природы выходят не одиночки, не артели «старателей», а хорошо оснащенные механизмами и приборами коллективы, в составе которых и геологи, и техники, и механики, и дизелисты, и рабочие, и проводники, и представители других нужных профессий. И всюду, где бы ни были геологические партии, им всегда оказывали самую теплую поддержку местные партийные и хозяйственные органы.

Коротко северное лето, быстро оно проходит. Но на сей раз Григорию казалось, что оно тянется бесконечно. Долгие световые дни, когда солнце палит по-южному знойно, когда тучи комарья и мошки висят над головой, лезут в нос, в уши, в рот, забивая дыхание, когда и по ночам светло, как в первые сумерки, хоть книгу читай, в эти бесконечно долгие дни тяжелой изнурительной работы таяла, как свеча, тихая надежда на удачу. Проходили летние месяцы, ушли в прошлое июнь, июль, начался август, а поиски пока не принесли желаемого результата. Даже намека на удачу. Перемыты тонны галечника, сожгли бочки бензина и солярки, неустанно пыхтит работяга-движок, но в намытых пробах, сколько ни просвечивали их рентгеновскими лучами, не появилось и отдаленно похожего на голубой блеск… Алмазами в этом краю, как поговаривали рабочие, и «не пахнет».

В душу начали закрадываться сомнения. По ночам, забравшись в спальный мешок с головой, Григорий мучительно думал, думал. Может быть, зря двинулись сюда, на Вилюй? Может быть, якутские легенды и сказание о чудном камне светозарном, о солнечном камне-счастье не имеют под собой реальной почвы, а чистая фантазия? Может быть, надо было не распылять силы, а вести поиски более концентрированно на Нижней Тунгуске, где в прошлом году нашли крохотный алмазный кристаллик?.. Но где-то внутри, в самой глубине души, теплился робкий огонек надежды. Летний сезон еще не закончился, а это значит, что, может быть, блеснет и в здешних краях солнечный свет удачи. Над спальным мешком тонко пели комары свою нудно однообразную песню, да где-то спросонья крякала кем-то испуганная утка…

А с утра Григорий снова был требовательным и дотошным, ибо в строгости, как он понимал, здесь, вдали от города, на лоне расслабляющей природы, была главная цементирующая сила, мобилизующая людей на выполнение обычного рабочего долга. Жара стояла нестерпимая — ни дуновения ветерка, ни спасительного дождичка. Термометр подвешен в тени, столбик ртути показывает выше тридцати градусов… Рабочие, обнаженные по пояс, загорелые и искусанные комарами, загружают прожорливую машину все новой и новой порцией галечника, взятого на пробу…

Григорий, повязав голову полотенцем в виде чалмы, не отходил от машины. То помогал рабочим ее загружать, то внимательно просматривал намытые шлихи, осадочный материал.

— Зря, начальник, потеете и себя на изъедение комарикам подставляете, — вроде бы миролюбиво говорил рабочий с наколками на груди и руках. — Все одно, как ни крути, а кроме вас самих, никто не поверит, не измерит кучки песка и гальки, которой обмозолим руки и душу…

Григорий понимал, куда тот клонит. Но он не оборвал и не прикрикнул. Приказом делу не поможешь. И ответил спокойно, как само собой разумеющееся:

— Мы поиск ведем, а не просто породу перекантовываем с одного места на другое.

— Вести-то ведем, начальник, а пока за целое лето в итоге ноль целых и…

Но он не успел закончить фразу. Из избушки выскочил сияющий рентгенолог Богословский и во всю мощь закричал:

— Ал-ма-аз!!!

Эта радостная весть мгновенно пронеслась над лагерем из конца в конец, по всей длинной косе и побережью. К избушке бежали как на пожар, а может быть, и быстрее. Каждому хотелось взглянуть на драгоценный камень.

— В гальке он был, в самом нутре, — в который раз рассказывал рентгенолог. — Хотел было ее выкинуть, да на всякий случай навел на нее луч. А она как засветится! Как звездочка на небе, ясно-ясно! Включил, смотрю и ничего не понимаю: галька — она и есть галька, лишь белая крапинка. Тогда стал наводить луч с краю. Сначала никакого свечения, а как до середины луч доходил, до белой отметинки, сразу голубое сияние. Ну и понятно стало — край алмаза. Он сам внутри в каверне.

Кристаллик был крохотный. В поперечник не больше трех миллиметров. Но это был самый настоящий алмаз.