Внезапно все может измениться… - Михаил Рэйвхарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А в какой именно тюрьме он сейчас? – спросил Саша.
– В двадцать пятой на Дзержинской. Я не знаю, пустят ли к нему, – мама опустила глаза.
– Все равно поехали. Мне нужно его увидеть.
Через десять минут Саша с мамой уже шли к метро. Ехали они минут сорок. Когда вышли на улицу, то оказались перед довольно большим проспектом, по которому нужно было немного пройти, чтобы свернуть на улицу, где и находились места, не столь отдаленные.
Наконец Саша пошел по улице, по правую сторону которой стояли панельные пятиэтажки, а на противоположной стороне находился лес. В просветах между деревьями виднелось несколько подъемных кранов, говорящих о стройке.
– Ты виделась с ним после того, как его забрали?
– Да. Я пришла в СИЗО, когда его уже собирались переводить. Тоже хотела его расспросить, но он был не особенно разговорчив. Лишь сказал что признает, какой грех совершил, и больше от него было ничего не добиться. Взгляд был такой, знаешь, пустой, потерянный. Как будто ему уже абсолютно все равно, что с ним произойдет и как повернется его дальнейшая судьба. Но в глубине души я очень надеюсь, что он искренне обо всем сожалеет.
Наконец Саша пошел вдоль высокого бетонного забора с колючей проволокой. Когда он подошел к большим железным воротам, то за ними виднелся двор, разделенный железной сеткой на несколько отсеков, обтянутых сверху все той же проволокой. Внутри разгуливали люди, все в одинаковой полосатой форме. При каждом отсеке стоял надзиратель, достаточно угрожающего вида. Саша увидел, как кое-кто из арестантов предпринял попытку прошмыгнуть в открывшуюся для заезда тележки с бельем дверь. Естественно, он тут же был перехвачен дежурным, и тот достаточно сильно треснул парня по спине специальной резиновой палкой. Саша невольно поежился.
В кабинке при воротах сидел усатый дядя и читал газету. Когда Саша с мамой подошли, он выглянул в окошко.
– Вам чего?
– Хотелось бы увидеть одного товарища.
– Это вам чуть дальше по улице и сразу направо, здесь только въезд для служебных машин. И попозже зайдите, сейчас у них прогулка. – и мужик снова углубился в какую-то очень длинную статью, названия которой Саша разглядеть не смог.
И Саша пошел дальше. Когда он подошел к концу улицы и обогнул ее, забор кончился и перешел в низкое кирпичное здание. На окнах решеток не было, что говорило о том, что здесь расположены различные служебные помещения, офисы и т.д.
Открыв дверь, Саша попал в небольшое помещение, стены которого были окрашены в бардовый цвет. Краска была уже старая и трескалась. По периметру были расставлены несколько маленьких деревянных скамеек. Осмотревшись, Саша увидел, что кроме них с мамой здесь находятся еще несколько человек: старичок в рубашке с галстуком и рядом с ним маленькая девочка лет шести; в углу расположились два парня в полицейской форме и играли в телефон; наконец у стены напротив входа сидел мужчина в черном костюме. Лицо у него было очень строгое.
Помимо этого, по левую сторону от входа располагалась длинная стойка с решеткой. Пространство позади было разделено точно такой же решеткой на несколько частей, в каждой из которых стояли стул, рядом маленький железный столик и бутылка с водой. По-видимому, здесь и располагалось место для встречи заключенных с посетителями. Это были такие как бы мини-камеры, за которыми находилась большая дверь.
Мама подошла к отдельному окошку, где находился дежурный и спросила:
– А можно увидеть одного человека?
– Смотря кто это будет. Кто он и как зовут?
– Мой сын, Казанцев Антон.
– Сергей, – Дежурный нажал кнопку на находившейся рядом рации, – пробей по базе – Казанцева Антона можно вызвать для свидания? – подождав двадцать секунд, он ответил: – Хорошо, жду.
– Ну что? – с надеждой взглянула на него мама.
– Сейчас его приведут, присядьте пока на скамейку.
Саша с мамой ждали минут десять. Затем большая дверь за стойкой открылась, и из нее показались двое конвоиров, ведущих молодого парня. Это был Антон. Выглядел он очень угрюмым, но шел совершенно спокойно, даже не сопротивлялся. Но для подстраховки на него все-таки были надеты наручники. Полицейские открыли дверь в мини-камеру, затолкнули туда Антоху, не снимая наручников, а сами встали рядом.
Мама, как и Саша, в первые секунды даже поверить не могли, что это Антон, были совершенно уверены, что к ним привели какого-то другого парня. Лицо его было покрыто какими-то красноватыми пятнами, выражало полную обессиленность и всю тяжесть суровых испытаний жизни. Руки были разрисованы непонятными татуировками, состоящими из различных иностранных букв. Были там и рисунки, правда, какие именно, Саше разглядеть не удалось, потому что Антон сразу же опустил руки под стойку, так, чтобы их не было видно. Нижняя губа чуть выплыла вперед и немного увеличилась в размерах.
– Антон… – только и смогла произнести мама. Следующие полминуты она смотрела на него, не в силах вымолвить не слова. Она даже заплакать уже не могла, потому что у нее просто не было на это сил. Теперь она чувствовала в своем сердце только боль и горе, одно сплошное горе…
Саша тоже чувствовал себя не лучшим образом. Но его характер все-таки был намного более стойкий чем раньше, поэтому он начал разговор первым:
– Антон, расскажи мне, что с тобой произошло.
Тот поднял голову и пристально посмотрел на своего брата. Тот выглядел более-менее уверенным в себе, спокойным. Сам же Антон очень сильно нервничал. Ему не хватало смелости долго смотреть на Сашу, он постоянно отводил взгляд.
– Я совершил просто ужасную вещь. Очень жалею об этом.
– Скажи мне только, почему? – подала голос мама.
– Эта девушка, она мне очень нравилась, просто с ума меня сводила. Я даже спать нормально не мог из-за нее. Все надеялся, что она однажды ответит мне, обратит внимание хотя бы. Она изменила всю мою жизнь. Я не знаю, что на меня нашло в тот момент, когда решился на это, совершенно не понимал, что делаю. Надо было сразу вам все рассказать, но теперь-то уже поздно. Недавно приходили ее родители – они с такой ненавистью на меня смотрели, что, наверно, готовы были сделать со мной то же самое, что я сделал с их дочерью. Я их прекрасно понимаю… Я бы сам закончил такую жизнь, но тут нет для этого средств.
– Не вздумай даже! – оборвала его мама. – Что бы ни произошло, ты все равно мой сын, и я буду всегда тебя поддерживать и любить таким, какой ты есть. Мне очень стыдно за то, что ты сделал, но то, что ты раскаялся в содеянном, это очень достойно. Если ты искренне сожалеешь, то
