Народная монархия - Иван Солоневич

1. Мировая культурная, политическая и хозяйственная гегемония Европы кончена навсегда. Ее колонии - потеряны, ее империи распались, ее попытки единения и властвования провалились. Европа была «первой силой». Сейчас она пытается играть роль хотя бы «третьей силы».

2. Как бы ни оценивать Вторую мировую войну, она вызвала в русском народе ощущение силы, пусть и обманутой, но все-таки силы. Советская пропаганда, со свойственной ей н евероятной гибкостью, играет на этом чувстве силы и дискредити р ует всю западно-европейскую культуру - большей частью не без основания и не без успеха.

3. Русская эмиграция, и старая и новая, очутившись в Европе не на положении богатых туристов, а на положении бедных искателей труда, может быть, и незаметно для самое себя, но категорически пересмотрела все те побасенки о «стране святых чудес» , которыми питалась вся русская интеллигенция до войны.

4. Тот социальный слой, который строил свое социальное существование на западно-европейском крепостном праве - исчез бесследно.

5. Тот новый образованный слой, который родился или вы р ос в по с леднее полустолетие - вырос из народа, из «нации» и настроен чрезвычайно националистически, понимая под национализмом не шовинизм, а очень яркое и очень ясное ощущение своей национальной инд и видуальности.

6. Период послереволюционной слабости - неизбежен, но долго длиться он не может. Пример Новой Экономической Политики пока з ал с неоспоримой ясностью, какие огромные целительные силы имеет в себе страна.

Следовательно,

7. Страна, имеющая совершенно новый правящий и веду щий слой, страна, покончившая с преклонением перед заграницей, страна, идущая по путям бурного роста будет поставл е н а перед тремя возможностями:

А. Искать нового образчика для подражания. Этим образчиком могла бы быть Северная Америка, если бы все исторические и географические и прочие предпосылки не были бы так различны.

Б. Пытаться повторить пути коммунистического у топи з м а , - в лице меньшевизма или солидаризма и пр., - что НЕ исключается.

В. Искать своих собственных дальнейших путей.

Дальнейшие собственные пути не могут быть найдены без учета уже пройденных. Поэтому русскому народу вообще, а русской интеллигенции, в особенности, надо спокойно и объективно оглянуться на все пережитое и совсем заново, в свете всего нашего опыта, пересмотреть все наши прежние взг л яды и на психологию и на историю русского народа.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДУХ НАРОДА

БЕЗ ЛИЦА

Свою знаменитую книгу Д. Менделеев назвал «К познанию России». Эта книга, действительно, много сделала «к познанию России». Но Россия, в том разрезе, в каком ее рассматривал Д. Менделеев, оказалась только пространством, территорией, страной, в которой некий, нам, в сущности, вовсе неизвестный народ «X», строил, строит и будет строить свое хозяйственное бытие. Вместо русского народа, на той же территории мог оказаться всякий другой народ, - выводы Д. Менделеева были бы приложимы и к нему.

Приблизительно на той же точке зрения стоят и иные исследователи русских судеб. Сократовский рецепт «по з най самого себя» выполняется так, как если бы мы в целях самопознания стали бы изучать: квартиру, в которой судьбе было угодно разместить нас на постоянное жительство, соседей, которыми судьбе было угодно нас снабдить, окружавший ландшафт, систему отопления и дыры в крыше. Жилец этой. квартиры, с его талантами и темпераментом, привычками и формой носа, как-то остался вне внимания исследователей. Им, с обственно, должна была заниматься история. Вот, история и повествует нам о прошлом и квартиры и жильца: какие там были пожары, как туда врывались воры, какие семейные дрязги происходили под крышей нашего «месторазвития» и как, в сущности, мало понятным путем стены этой квартиры раздвинулись на одну шестую часть земной суши. Молчаливо, предполагается что сам жилец тут не при чем. Были такие-то и такие-то географические, климатические, экономические и прочие явления, обстоятельства и даже законы - и вот они-то автоматически создали Империю Российскую. А жилец? Жилец тут не при чем.

История страны должна была бы быть биографией народа. Историки в общем и пытаются быть биографами. История Аппенинского полуострова - страны, которая раньше была населена римлянами и теперь населена итальянцами, делится на биографию двух народов: одного, который создал Римскую Империю и другого, который Римской Империи не создал. Людей интересует не страна, а народ. Не столько география, сколько биография. Но биографии народов у нас, в сущности, нет.

Если вы возьмете в руки любую биографию любого великого человека, то вы сразу найдете в ней попытки установит определяющую черту характера этого человека: его «доминанту», как это назвал бы я. Мальчишка Ломоносов, с его знаменитыми тремя копейками в кармане и с его жаждой науки; Эдиссон, с его типографией в вагоне железной дороги; Пушкин, с его царскосельскими стихами; Наполеон - в военном училище; Ленин - в гимназии или Бисмарк в своем Шенхаузене - у всех них с самого юного возраста, четко и ясно проступает доминанта их характера, то, что впоследствии определи их судьбы, то, что как-то отличает их от других людей; от и сверстников, однокашников и даже братьев. Никто и никогда не пытался установить «закона», по которому Ломоносов стал ученым, Эдиссон - изобретателем, Пушкин - поэтом и прочее, - но всякий историк норовит установить закономерность следуя которой народ послушно шествует по путям, предуказанным Спенсером, Контом, Гегелем, Киплингом, Марксом, Рорбахом, Лениным, Розенбергом и еще несколькими сотнями философов, историков, геополитиков, мыслителей, пророков и прочих светочей человечества.

На путях всех этих шествий происходит целый ряд неприятностей. Во-первых - светочей развилось до очевидности слишком много. Во-вторых, те пути, которые они нам освещают - ведут в диаметрально противоположные стороны. В третьих, все законы, которые они для нас открыли, - полностью исключают друг друга. В-четвертых, - в силу всего этого, вместо дальнейшего продвижения по путям прогресса и прочего, мы погружаемся во все больший кабак.

Древний Рим создал империю, которая в смысле организации человеческого общежития, стояла выше сегодняшней Европы н астолько, насколько современная Европа стоит выше Рима в техническом отношении. Самолетов у Рима не было - но были и водопроводы и всеобщее обязательное обучение, многое такое, чего нет и сейчас. «Науки» в Риме не было. Место сегодняшних светочей человечества там занимали авгуры. Они гадали по внутренностям жертвенных животных и результаты своих научных исследований сообщали массе в качестве того, что мы сейчас назвали бы «научной неизбежностью». Авгуры имели перед философами, политико-экономами, геополитиками, историками и прочими то подавляющее преимущество, что они сговаривались заранее, вероятно, не без учета всей политической обстановки данного момента. И не без предварительных совещаний с деловыми людьми тогдашнего Рима. Авгуры не запирались в кабинетах и библиотеках, не питались цитатами и не говорили о «законе». Они кроме того, были умными людьми.

В результате всего этого римская масса получала один единственный, простой и ясный рецепт. Она в него верила. Он спаивал ее единством цели и воли. Вековая практика показала, что - в противоположность нынешним светочам - глупых рецептов авгуры не давали. Если бы они давали глупые рецепты, то Римская Империя не создалась бы. Или, иначе, - если бы нынешние светочи давали бы неглупые рецепты, то мы с вами не сидели бы там, где мы имеем удовольствие сидеть в результате философского прогресса последних столетий.

Рим времен его роста и расцвета вообще не имел истории прошлого, но он имел историю будущего: в «Сивиллиных Книгах», хранившихся в храме Юпитера была изложена вся будущая история Рима. Книги эти хранили, читали и толковали те же авгуры. В общем эти книги были неизмеримо разумнее нынешней науки: они хоть что-то - но все-таки предсказывали. Потом они погибли при пожаре, и Рим остался без истории своего будущего. Историки его прошлого помогли ему очень мало.

Сейчас авгуров у нас нет. Или - что еще хуже - их стало слишком много. Они путаются друг у друга под ногами, обзывают друг друга всякими нехорошими словами и вместо честного вранья о кишках жертвенного барана, занимаются выискиванием «законов». Законов этих нет. Или, если они и существуют, то ни мы, ни тем более светочи, не имеем о них ни малейшего представления. Есть некие коллекции отсебятин, имеющих в виду партийные интересы и формулированных в полных собраниях сочинений Конта, Гегеля, Маркса, Ленина, Розенберга и прочих. Есть перечисление исторических фактов, собранных в полных сочинениях Олара, Моммзена, Карлайля, Ключевского, Платонова или Покровского. - фактов подобранных и подогнанных под определенную философски-партийную программу и долженствующих иллюстрировать железные законы марксизма или расизма, гегелианства или кантианства, идеализма или материализма. Сейчас, сидя в нашем сегодняшнем положении, мы обязаны констатировать тот прискорбный факт, что бараньи кишки были и умнее и научнее марксистской «прибавочной стоимости», гегелианского «мирового духа», розенберговской высшей расы и сталинской генеральной линии. Я не хочу этим сказать, что бараньи кишки были потрясающе гениальны. Но они были умнее всех генеральных линий, философий и систем современности: на них, на бараньих кишках - хоть что-нибудь все-таки было построено…