Девушки, согласные на все - Маша Царева

– И что из этого? Вы собираетесь пялиться на меня всю репетицию? Учтите, меня это раздражает.

– Но мне надо работать. Через две недели у нас запланирована съемка. – Внутри у Филиппа все кипело, но он изо всех сил старался сохранять безмятежное выражение на лице.

– Ладно, – Марьяна поморщилась так, словно вдруг увидела перед собою дохлую мышь, – но, надеюсь, вы не будете приходить сюда каждый день?

Филипп вздохнул, посмотрел на Арсения и пожал плечами: мол, видишь, друг, какая скотская у меня работа?

– Что за невоспитанность, – фыркнула Марьяна, – все настроение испортили.

В этот момент к ней подскочила совсем молоденькая девушка-гример, в руках у которой была огромная пушистая кисточка, испачканная в пудре. Девчонка взмахнула кисточкой у носа Марьяны. Вахновская чихнула, и гримерша испуганно отпрянула. У нее даже лицо изменилось, и Филиппу стало жаль девчонку. Наверное, новенькая. Такая молоденькая – может быть, это вообще ее первый рабочий день. Боится, что ее уволят, вот и побледнела.

Однако в следующую минуту выяснилось, что у девушки был веский повод для опасений. Марьяна выхватила из ее рук коробку с пудрой и швырнула ее в стену. Треснула тонкая пластмасса, в воздухе повисло душистое облачко мерцающей в свете софитов пудры.

Гримерша всхлипнула:

– Марьяна Игоревна, ну что же вы делаете? Пудра же совсем новая была, я ее за сто долларов купила. Вы же не разрешаете мне покупать дешевую косметику, а в этом месяце мне больше на пудру не выделят!

– Так тебе и надо, уродине жопорукой. – Марьяна взмахнула рукой и отвесила рыдающей гримерше звонкую пощечину. – Скажи спасибо, что тебя вообще на улицу не выгнали после такого! Не умеешь – не берись!

– Марьяна Игоревна… Пожалуйста, простите… Я больше никогда…

– Проваливай! – Красавица толкнула девушку так, что та еле удержалась на ногах. – Проваливай, и молись, чтобы я об этом инциденте забыла.

Девушка, которая будто бы стала на две головы ниже, попятилась за кулисы. При этом она старалась заглянуть капризной хозяйке в глаза и поймать ее прощающую улыбку. Филипп нахмурился: гримерша вела себя как провинившаяся дрессированная собачка. Эта Марьяна обращалась со своими служащими еще хуже, чем Марат Логунов с девушками, мечтающими о модельном олимпе.

«А Марат хотел, чтобы ее снимали в Венеции. Романтичная особа в романтичном городе, – внутренне усмехнулся Филипп. – Нет уж, сия фурия не будет смотреться на фоне сдержанной итальянской красоты. Ее надо снимать где-нибудь в Нью-Йорке. Прямые улицы, хмурые лица, прямоугольники домов, и эта рыжая дрянь на первом плане!»

Идея со съемками в Нью-Йорке показалась ему удачной. Надо будет сегодня же поговорить об этом с Маратом, решил Филипп. Бюджет календаря «Сладкий год» позволял проводить съемки по всему миру. Главное – выбрать для каждой героини правильный пейзаж, атмосферу, которая еще больше подчеркнет ее сексуальность.

Филипп откинулся на спинку стула. Марьяна уже заняла позицию перед микрофоном, и он приготовился слушать и разочаровываться. Заиграла музыка. Филипп отметил, что аккомпанемент был тихим и ненавязчивым. Обычно безголосые ставленницы «папиков» пели (если издаваемые ими звуки можно было назвать пением) под оглушительные трели синтезатора. Стильная музыка должна была компенсировать их слабый голосок – на фоне талантливой аранжировки и мяуканье выглядит модной песней. Марьяна набрала в грудь побольше воздуха (Марат бы оживился, потеплел бы и засалился его искушенный взгляд, если бы он увидел, как эта высокая грудь вздымается под тончайшим золотом платья), и…

Над окошком месяц,Под окошком ветер…

Филипп и Арсений изумленно переглянулись. Они оба не были знакомы с ее репертуаром, и оба не ожидали, что дама исполняет романсы. У нее был необыкновенный, легко гуляющий по четырем октавам голос – то проникновенно тихий, то громкий, слишком сильный и сочный для этого маленького зала. Филиппу часто приходилось фотографировать для светской хроники уже состоявшихся звезд. И нередко его допускали в святая святых – репетиционные залы кумиров публики. Он мог бы поклясться, что ни у кого из них не было такого голоса, как у этой стервозной Марьяны Вахновской. На ее фоне любая примадонна смотрелась бы взнервленной и непрофессиональной абитуриенткой консерватории.

Даже лицо Марьяны преображалось, когда она пела. Это было теперь мягкое, красивое, вдохновенное лицо – ни намека на вспыльчивость, дурной взбалмошный характер. Глядя на нее сейчас, было сложно представить, что еще несколько минут назад она несправедливо обидела Филиппа и отхлестала по щекам ни в чем не повинную гримершу. Между прочим, гримерша эта тоже восхищенно слушала волшебное пение своей обидчицы – она стояла в проходе, смотрела на Марьяну снизу вверх, и ее глаза светились неприкрытым восхищением.

Но вот песня кончилась – и лицо исполнительницы вновь стало жестким и неприветливым. Словно карета в тыкву, одухотворенная девушка превратилась в неприятную тетку.

– Это потрясающе, – шепнул Филиппу Арсений, о существовании которого тот уже успел позабыть. – Мы просто обязаны сделать этот материал. Девушка станет суперзвездой, она открытие завтрашнего дня!

И, включив диктофон, Арсений уверенно двинулся на сцену – все произошло так быстро, что Филипп не успел крикнуть ему в спину: «Лучше не делай этого!» С неловкостью излишне полного человека журналист вскарабкался на сцену; краем глаза Филипп увидел, что охранник, стоящий у двери, положил руку на пистолет. Арсений же пока ничего не понимал, на его лице цвела самая доброжелательная улыбка.

Марьяна так удивилась, что кто-то посмел нарушить ее сценическое спокойствие, что даже растерялась. Она не знала, кто это, а потому не решалась что-нибудь сказать. Вдруг это независимый консультант по вокалу, которого пригласил ее постоянный педагог? Или известный режиссер – многие богемные чудаки, даже имея в портмоне золотую карточку «Виза», предпочитают носить грязную джинсу. Филипп подумал, что ко всем прочим «достоинствам» мадам Вахновская еще и, по всей видимости, трусовата. Одно дело – сорвать злость на безответной гримерше, нахамить фотографу, который в любом случае никуда не денется, и совсем другое – прямо высказать свое мнение человеку незнакомому, от которого, возможно, будет зависеть ее карьера.

– Марьяна! Я восхищен, – Арсений схватил ее за руку и порывисто потряс ее ладонь. – У меня просто нет слов!

– Да кто вы такой? – наконец пришла она в себя. Руку выдернула, отметил Филипп, но не сразу. Значит, решила на всякий случай в вежливость поиграть – а вдруг?

– Простите, забыл представиться, – воодушевленный ее миролюбием, Арсений шутливо, на манер французского мушкетера, склонил перед ней свою не очень-то чистую голову. – Зовут меня Арсением Бабиным. Я представляю газету «Шоу продолжается!».

– Какую газету? – недоуменно переспросила Марьяна, и в ее голосе холодным лезвием блеснуло жалящее раздражение.

– «Шоу продолжается!». – Арсений улыбался так широко, словно был финалистом конкурса красоты. – Имею честь предложить вам сфотографироваться для обложки нашего издания.

– Что-то я не понимаю… У вас что, была договоренность с моим ассистентом?

«Ого, у нее уже и ассистент есть, – ухмыльнулся Филипп. – Неплохо живут банкирские пассии. Интересно, чем этот ассистент так называемый занимается? Напоминает ей о визите маникюрши, что ли?»

– Вообще-то нет, – замялся Арсений. – Я решил, что лучше будет обратиться к вам лично… У нас неплохая газета, хоть и не слишком пока известная. Думаю, что и вам было бы полезно для карьеры появиться на наших страницах. Вы пока неизвестная, о вас мало пишут. А с нашей помощью… кто знает, может быть, вашей личностью заинтересуются и центральные издания?

Филипп с интересом наблюдал за разворачивающейся перед его глазами драмой. Он словно в театре находился. В зале, а Арсений с Вахновской топтались на сцене. И сперва ему было жаль неудачника-журналиста. Однако, услышав последнюю реплику Арсения, Филипп решил, что парень хоть и неплохой, но, похоже, совсем дурак. Разве можно говорить такое той, которая мечтает прорваться на вершину олимпа? Неужели он не понимает, что если Георгий Вахновский захочет, то на следующий же день портреты его рыжей жены украсят все мало-мальски известные глянцевые журналы, а по городу будут развешены огромные рекламные щиты с ее изображением? И если она до сих пор не звезда, значит, что-то здесь не так, значит, самому банкиру этого не так уж и хочется. Может быть, он проверяет ее на верность? Боится, что стоит Марьяне прославиться, как та сбежит от него со скоростью чемпиона по марафонским забегам? Звезде ведь гораздо проще в жизни устроиться – всегда найдутся люди, готовые вложить деньги в уже раскрученный проект.

– А кто вас вообще сюда пропустил? – наконец повысила голос Марьяна.