Колдун 2 (СИ) - Вэрди Кай

— Хочешь сумку? — спокойно, тихим, но твердым голосом произнес Мишка. — Хорошо, дам я тебе сумку. Но сперва давай отойдем на пару слов.

— Чё?! — деланно расхохотался подросток. — Нет, вы слыхали? Во борзота! — взмахнул он руками, ухмыляясь, и снова уставился на Мишку. — Милый, а ты ничё не попутал? Мож, еще чего надобно, ась, фраерок? А то гляди, я и гопака сплясать могу, — заржал он еще больше. Дружки, стоявшие рядом, тоже зашлись в издевательском смехе, словно стая шакалов.

— Ну насмешил! Молодца! — хлопнул его по руке самый старший из троицы.

Но Мишка смотрел серьезно, уверенно. Выдержав паузу, чуть дернул уголком рта в презрительной усмешке:

— Ну я так и знал, что сдрейфишь. Без своих дружков даже с сопливым фраером поговорить кишка тонка, — внимательно следя за малейшими движениями всей троицы, он чуть шевельнулся, готовясь в любую секунду отразить нападение.

Смех резко оборвался. В воздухе повисло напряженное молчание.

— А хули мне тереть с тобой, урод? Ты кто такой ваще, что б я с тобой один на один базарил? — уже напряженно и зло отозвался Валера и раздраженно сплюнул, стараясь снова угодить Мишке на ботинок. Тот, не меняя позы и не отводя взгляда от сопляка, плавным движением чуть двинул ногой, и плевок ляпнулся на пыльный асфальт.

— Дело у меня есть к тебе, но, видно, ошибся я. Не по адресу пришел, — тихо и спокойно проговорил он.

— Чё за дело? — навострил уши подросток, быстро и тревожно зыркнув на дружков.

— Серьезное дело. Так поговорим, или будешь за дружками прятаться? — не отводил Мишка потемневших глаз с заметавшегося подростка.

— Много базаришь, паря, — влез в разговор самый рослый из троицы. — Коли есть дело, дак выкладывай. Мы тут шутки не шутим, — из рукава в его руку, тускло блеснув, мягко скользнул нож с тонким и острым лезвием.

Мишка даже ухом не повел в его сторону. Не отрывая твердого взгляда от глаз Валеры, он презрительно дернул губой:

— Сопляк трусливый…

Валера неуверенно затоптался на месте.

— Ладно, пошли перетрем, — напустив в голос как можно больше взрослости, наконец произнес он и снова бросил взгляд на дружков.

Рослый смотрел недовольно, рука его напряженно сжимала нож. Мишка ждал. Наконец, решив что-то для себя, рослый едва заметно кивнул и остался на месте.

Второй, в кепке, уже раскрыл было рот, собираясь что-то вякнуть, но рослый его тихо перебил:

— Пусть побазарят. Поглядим, — и ухмыльнулся, недобро глядя на Мишку. — А ты, теть, не кипишуй, — перевел он тяжелый взгляд на всхлипывающую женщину. — Вишь, растет сынок твой. Дело вон к нему, личное, — хмыкнул он, провожая взглядом заходивших в подъезд Мишку с Валерой.

Спустя несколько минут эта парочка вышла обратно. Мишка присел на лавочку, ранее облюбованную троицей, и уставился на звезды, Валера, смотря невидящим взглядом перед собой, подошел к матери и поднял ее сумку.

— Мать, домой пошли, — не глядя на приятелей, обронил он и повернулся, чтобы уйти.

— Гусь, а ну погоди, — ухватил его за плечо рослый. — Ты ничего нам сказать не хочешь? — недобро прищурился он на подростка.

— Нет, — дернув плечом, стряхнул его руку Валера. — После побазарим, — задумчиво ответил он и продолжил свой путь. Мария, не веря, что все вроде обошлось, торопливо посеменила за сыном, по привычке прихрамывая.

Когда мать с сыном скрылись в подъезде, перед Мишкой выросли две тени.

— Ну чё, фраер? Нам ничё пропеть не желаешь? — привычно-показушно поигрывая ножичком, произнесла тень в кепке.

— Хочу. Ножичек убери, надоел мелькать, — поморщившись, с трудом проговорил Мишка, едва сидевший от усталости. Сейчас он понимал: вздумай эта парочка на него налететь — и ему конец. Сил не осталось совсем. Даже та темная сущность, сидевшая в нем и всегда готовая поживиться, лишь устало приоткрыла один глаз и снова закрыла его, не подняв головы. То есть надеяться на то, что хотя бы она вырвется и решит исход боя, больше не приходилось.

— Слышь, ты, дятел, — недобро прищурился на него рослый. — Ты не много ли на себя берешь?

— Жить хочешь? — так же устало перевел на него взгляд Мишка. — Тогда вали отсюда.

— Чё? — в абсолютном охренении от происходящего подобрал с пола челюсть рослый.

— Чё слышал, — вздохнул Мишка и задрал голову кверху.

— Фраер, ты либо больной на всю голову, либо рамсы попутал, — присаживаясь рядом с Мишкой на лавочку, рослый приобнял его одной рукой за плечи. Бросив быстрый взгляд на второго, он чуть мотнул головой, показывая тому, чтобы уселся с другой стороны от Мишки. Тот послушно плюхнулся на лавку. В бок Мишке уперлось острое лезвие ножа, мгновенно пропоровшего кожу. — Так чё за терки у тебя с Гусем? Последний раз спрашиваю, — переместился он поудобнее на лавке. Рука с ножом даже не дрогнула. — Ты, дятел, базарь давай, а то я нервный в последнее время…

Мишка так и не понял, что произошло. Внутри что-то чуть шевельнулось вместе с раздражением, и вдруг в него двумя широкими потоками хлынула сила. Пары секунд хватило, чтобы нож, глухо стукнувшись, выпал из руки рослого. Повернув голову, Мишка с удивлением увидел, что у того закрылись глаза, и он обессиленно осел. Упасть ему не позволила только спинка лавки. Взглянув на второго, Мишка узрел ту же картину. Сила продолжала вливаться в него. Не зная, как прекратить это, он поднялся и быстрым шагом пошел прочь. На лавке остались сидеть двое странных мужчин: по лицам каждому из них было лет по пятьдесят, но по фигурам и одежде они выглядели как минимум вдвое моложе.

Не оглядываясь, он почти бежал к общежитию. То, что произошло несколько минут назад, напугало его. Раньше при подобной потере сил он терял сознание. Но там, в подъезде, тщательно контролируя и перераспределяя поток, он не позволил сознанию ускользнуть. Исчерпав себя до дна, едва смог добраться до лавки. А потом к нему сели эти двое. Он настолько устал, что сейчас справиться с ним мог бы и младенец. И когда нож уперся ему в бок, Мишка понял: это конец. Даже та жуткая сущность не вызывалась. В душе начало подниматься раздражение. Он попытался найти в себе силы, чтобы сделать хоть что-то… И вдруг…

Да, вот оно! Он искал силы, чтобы выжить! Получается, что он может не только отдавать, но и забирать? Притом совершенно не контролируя, когда, где и сколько энергии он берет! Если, отдавая, он мог контролировать и распределять поток, то сейчас он совершенно не управлял этими потоками! Они вливались в него широкой полноводной рекой, заставляя биться сердце и наполняя энергией. И лишь отойдя от тех двоих на приличное расстояние, он смог прекратить это. И что это с теми двумя произошло? Они словно старели… Мишка передернулся, вспомнив сильно постаревшие, морщинистые, с печатью невероятной усталости лица молодых мужчин. Жуткий контраст: волосы без грамма седины, молодые тела и постаревшие, иссушенные, изрезанные морщинами лица… Словно из них в одно мгновение выкачали всю жизненную силу. Впрочем, так оно и было: он действительно выпил из них жизнь.

Поняв это, Мишка резко остановился, словно наткнувшись на стену. Получается, он опасен не только когда его переполняет дар, но и когда он опустошен? Какие еще сюрпризы его ожидают? А если он не успеет уйти вовремя, он что, выпьет человека до дна? Случайного человека, случайно оказавшегося рядом? До дна, до смерти? Он уже не бомба замедленного действия, он становится оружием массового поражения… А что, если рядом с ним в момент усталости окажется кто-нибудь из близких? А если он в этот момент потеряет сознание и будет попросту неспособен отойти от человека? Или это произойдет в транспорте? Мишка застонал. Эти сюрпризы когда-нибудь закончатся? Ладно, он научился управляться с чувствами и эмоциями, научился лечить, даже сдерживать зверя, сидящего внутри, он тоже может какое-то время… Но как быть с тем, что случилось сегодня? Как это контролировать?

Мишка, вздрогнув от сигнала клаксона, огляделся. Поняв, что стоит статуей посреди проезжей части, он, махнув рукой ругавшемуся шоферу, быстро перебежал дорогу и, добравшись до тротуара, медленно побрел домой. Ему снова было над чем подумать.