Преподавательница (СИ) - Федченко Варвара

Он был симметричным только если смотреть издалека, но вблизи было очевидно: смысл узора был в перекрытии множества шрамов, которые были хаотично расположены. Я дотронулась до кожи над коленом, ощутив не только то, как напряглись мышцы, но и неровную поверхность кожи. Шрамы были разного размера, и из-за этого кое-где линия узора расширялась, а на чистых местах (где не было шрамов) становилась узенькой. У меня от жалости всё внутри сжималось, но вот Германа нисколько не беспокоило мое открытие и пристальный интерес к его травмам. Об этом свидетельствовал возбужденно подрагивающий член. Я подняла глаза к лицу мужчины, он был как обычно спокоен, и только приподнятый уголок рта выдавал его мысли.

Я откинула все свое сострадание, и сосредоточилась на очевидном желании мужчины. Начала осыпать бедра поцелуями: скользя от одного шрама к другому, и приближаясь все ближе к цели. Обхватила основание пениса рукой, проведя по стволу, оголяя головку. Мужчина застонал, и это, как всегда, подстегивало к более активным действиям. Я облизала головку, скользнула языком по уздечке, по невероятно сексуально выпирающей вене. Остановилась, смочила губы слюной, и попыталась полностью взять пенис в рот. Но размер мне не позволил сделать это легко. Мужчина намотал мои волосы, собранные в конский хвост, на руку, и слегка отклонил мою голову назад, подаваясь вперед бедрами. Я всегда хотела почувствовать, как это: когда тобой управляет мужчина. Как-то так складывалось, что с предыдущими партнерами инициатива всегда была моей прерогативой. Но Герман был ярким исключением — его властность чувствовалась во всем.

Это терпкое чувство — чувство власти. Обычно я испытывала его, делая минет мужчинам, но сейчас оно бесследно испарилось. Герман управлял мной, и это безумно заводило. Его пьяный взгляд цепко держал меня, не давая закрыть глаза. Вторая рука поглаживала щеку, большой палец мягко обвел контур нижней губы. Член ненадолго покинул мой рот, открывая доступ к воздуху. Я облизала губы, мужчина, найдя этот жест сексуальным, глухо зарычал, и резко ввел пенис обратно. Я застонала: от осознания того, насколько открывающийся вид возбуждает мужчину. Герман несколько минут жестко таранил мой рот, затем резко поднял на ноги.

— Поза?

Меня обжег его взгляд, и захотелось чего-нибудь жесткого, быстрого, острого. Я повернулась к нему спиной, и низко прогнулась, опираясь локтями на кровать. Герман секунду медлил, я чувствовала, как его жадный взгляд скользит по ягодицам и промежности. Я ожидала, что он резко введет член сразу на всю глубину, но он решил помучить и меня, и себя. Фаллос медленно скользил во влагалище, я ощущала каждый миллиметр, каждую венку на органе. Эта пытка продолжалась слишком долго.

— Гер-ра, — прорычала я.

Герман как будто бы только этого и ждал, так как в следующий момент полностью вышел, и потом резко вклинился в меня. Я сжала в ладонях ткань пледа, пытаясь удержаться на ногах. Это было сложно при таком напоре. Тогда Герман аккуратно опустил меня на кровать, и эта поза показалась мне еще более интимной: мужское тело плотно прижалось к моей спине, давая ощутить всю тяжесть, одной рукой он удерживал себя надо мной, второй обхватил меня по низу живота, принуждая приподнять ягодицы, открываясь ему. Губы сначала ласково целовали шею и плечи, но чем ближе была развязка, тем сильнее губы прижимались к моей коже. Мужчина слегка укусил меня за шею, и от этого откровенного указания на то, как тяжело ему сдерживаться, тело покрылось мурашками. Темп нарастал, и я на пару секунд опередила мужчину, звонко вскрикнув. Затем ощутила, как зубы слегка сжимают нежную кожу, и хриплый мужской стон.

Герман притянул меня к себе, целуя в укушенную только что шею.

Потом почти смущенно (хотя мог ли он вообще смущаться?) сказал:

— Прости. Наверное, следы останутся.

Я прижала ладонь к шее, улыбнулась.

— Я буду носить их с гордостью.

Герман пристально посмотрел на меня.

— Лариса… — задумчиво произнес мужчина, накручивая прядь моих волос на палец. — Мне кажется, я влюбился.

— Кажется? — наигранно беззаботно спросила я, хотя сердце бешено стучало.

— Наверное, еще рано говорить об этом. И я не требуя от тебя каких-то ответных слов. Просто хочу чтобы ты знала.

Герман поднялся, и направился в душ, а я смотрела ему в спину, и хотелось кричать «Я тоже влюблена!», но думаю, что этот чертовски проницательный мужчина и так все знал… Я скользнула взглядом по плечу, цепляясь на татуировку. Сердце болезненно сжалось. Мне было жалко его, жалко Артема, жалко всех, кто пострадал от того взрыва и от всех остальных терактов. Но я знала, что мой мужчина категорически не приемлет жалости. Он привык быть сильным, и все трудности только закаляли его. Кто знает, каким бы вырос тот юноша, студент мединститута, выйдя на одну остановку раньше..? Стал бы он таким, каким я знаю его сегодня..?

Герман уехал обратно в ректорат, я праздно шаталась по дому.

Я весь день пыталась дозвониться Ольге. Подруга так ни разу и не взяла трубку, написав лишь короткое смс: «Со мной всё в порядке, позже позвоню».

Около 8 вечера позвонила Оля. Голос был вполне радостным. Девушка извинилась за свое поведение, и сказала, что «устроила детскую истерику, и ей стыдно», однако, я чувствовала, что это просто ход — улизнуть от необходимости рассказывать о случившемся.

— Оля, — с самой строгой интонацией сказала я. — Не хочешь — не говори. Но меня это наталкивает на мысли.

— О чем?

— О том, что я все 10 лет была рядом с абсолютно незнакомым человеком.

— Ой, да перестань! Всё уже нормально. Почти нормально, — голос за секунду стал напряженным.

— Ты мне не расскажешь?

— Лара…. Наверное, когда-нибудь, да.

— Ты издеваешься?! — сорвалась на крик я. — Я сбегаю от мужчины, отказываюсь от замаячившего на горизонте секса, мчусь к тебе, потом наблюдаю твою истерику, чувствую себя беспомощной, когда Артем тебя как будто насильно увозит! И я не могу знать, что произошло?!

— Ларочка, — ласково сказала Оля. — Прости меня. Может, когда-нибудь я расскажу тебе. Всё расскажу.

— И где Артем? — циничным тоном перебила я ее.

— Рядом. У меня.

— Ммм, прекрасно! Поздравляю! — я понимала, что не имею оснований злиться, но остановиться уже не могла. — Давайте, пока.

Я бросила трубку. Наверное, первый раз в жизни. Устало опустилась на кровать, обхватив себя за плечи. Мне настолько было страшно за подругу, что я не смогла сдержать эмоций, выплеснула все на и так пострадавшую (или нет?) девушку. Теперь мне было, во-первых, стыдно за свое детское поведение, во-вторых, все же обидно, что лучший друг мне не раскрывается.

Неделю я не могла спокойно жить: в каждом звуке мобильного телефона мне мерещился долгожданный звонок Ольги. И я, наконец-то, дождалась.

— Оля, привет!

— Привет, Лара! — я была искренне рада слышать голос подруги.

— Как ваши дела? — осторожно спросила я.

— Наши — хорошо. Ваши как? — рассмеялась Оля.

— И наши хороши. Может, уже встретимся?

— Вдвоем? Или опять двойное свидание?

— Нет! Точно вдвоем! — категорически ответила я.

— Давай! На нашем месте?

— Да, ты во сколько сможешь?

— Давай через час? У меня сейчас собрание с родителями учеников, я их через полчаса отпущу. Как раз успею доехать.

— Договорились! Жду тебя на месте, целую!

Я быстро собралась — ехать мне было дальше, чем Ольге. На улице был просто невероятный снегопад! Когда я зашла в кафе, то радостно выдохнула:

Оля была в порядке, более того — она сияла. Я решила не вспоминать свою глупую выходку с бросанием трубки, чтобы не портить ни себе, ни подруге настроение. Я поцеловала Олю в щеку, прижавшись холодным лицом к ее теплой шее, и девушка раздраженно фыркнула, шуточно отталкивая меня.

— Ну, рассказывай! — радостно провозгласила я.

— Что рассказать? Собрание вот провела. Подкорытов нос сломал, — я ошарашено захлопала ресницами. — Нет, не на тренировке! В школе!