Правило Рори - Виктор Черняк

Что он ей скажет? Будет ходить вокруг да около или сразу предложит то, ради чего пришел.

Рори остановился напротив табачной лавки, захотел купить шоколад, чтобы отбить неприятный привкус во рту. Давным-давно, еще во времена, когда Джипси Гэммл посылала Рори замаливать ее грехи, он обожал часами торчать у витрин табачных лавок, рассматривая сокровища, разложенные в них; в воображении ребенка это была чудная, изобильная страна необыкновенных вещиц, ярких оберток, возможностей и всего того, от чего у любого мальчишки их квартала захватывало дух.

Сейчас лавочник смотрел сквозь витрину на тучного, прилично одетого мужчину с рыжими волосами, замершего со стороны улицы. Лавочник не волновался: Рори смотрелся слишком внушительно, чтобы подозревать его в недобрых намерениях по отношению к скромной лавке.

Рори скользнул взглядом по приспособлениям, предназначенным потребителям наркотиков: резиновые трубки и трубочки, жгуты, нагреватели для опиума, аптекарские весы, шприцы для подкожных инъекций, лактоза, которую подмешивают к кокаину, часто продавались в таких лавчонках. Упаси боже, сами наркотики! Что касается остального, тут каждый торговец в своем праве, никто не притянет. Закон запрещает продажу наркотиков, но… не сопутствующих товаров. Рори уперся взглядом в самодельный плакатик: «Не спрашивай наркотики! Их здесь нет!» Лавочник перехватил взгляд Инча и погрустнел. Рори сразу понял причины: или надеялся, что это клиент, которому можно сбыть пару пакетиков, или, того хуже, смиряясь с потерей клиента – Рори никак не походил на наркота, – хозяин подумал: «Не агент ли бюро это?» Рори по бегающим глазкам торгаша определил: «Сбывает дурь, но с опаской», – толкнул дверь, вошел, ткнул в шоколадку. Торговец с готовностью протянул плитку, Рори качнул никелированную чашку аптечных весов:

– Чем богат?

Торговец сделал вид, что не понял.

– Стесняешься? – Рори расплылся. – Порошка не держишь?

Торговец изобразил напускное негодование. Инч тут же развернул шоколадку, отломил половину, запихнул в рот, вторую половину тщательно завернул в фольгу и сунул в карман: он не спешил уходить вовсе не потому, что хотел попугать шалеющего от страха лопоухого типа по ту сторону прилавка, вовсе нет, Рори, пережевывая шоколад, прикидывал, как пройдет встреча с мисс Николей и между делом отпускал реплики:

– Подмешиваешь безбожно?

– О чем вы? – торговец попытался отступить в тень.

– Подмешиваешь… подмешиваешь… я же вижу. У меня на улице фургон, а в нем собачка, чует порошок через дорогу. Хочешь, приведу собачку сюда? – Рори измывался над торговцем, зная, что тот спровадил немало людей на дно, Инч ненавидел его и ему подобных, Джипси Гэммл тоже не без их участия сошла в могилу.

Торговец непроизвольно прянул к прилавку, стараясь через витрину оглядеть улицу и разобраться, блефует ли покупатель насчет фургона или говорит правду. По лицу торговца разлилась бледность, губы задрожали. Рори обернулся, едва не покатился со смеху, – в двух шагах от входа в лавку у бровки тротуара синел тупорылый фургон.

– Ну и как? – Рори победно оглядел торговца, передразнил: – Не спрашивай наркотики! Здесь их нет!

– Я заплачу… – торговец зыркнул на номер фургона и полез под прилавок.

– Дача взятки должностному лицу при исполнении? Рисковый парень… – Рори рассмеялся.

Торговец пошел пятнами. Рори не раз переживал в юные годы такое – страх корежит человека, переворачивая нутро вверх дном. Лавочник перешел на сдавленный шепот:

– Чего ты хочешь? Чего… я… в общем… я готов… ты скажи… и… – Он замолчал и, как человек, окончательно загнанный в угол, уже с оттенком угрозы взмолился: – Чего ты хочешь?

– Да ничего… Вот взъелся. – Рори ухватил пиджак за лацканы и потянул их навстречу друг другу, будто сомневался, хорошо ли сидит пиджак. – Дай шоколадку бесплатно! Только не из дешевых.

Торговец соображал натужно, сразу не поняв, чего добивается рыжеволосый увалень.

– И все? – изумление вытеснило страх.

– И все. Ты же неплохой в общем человек… – Рори засунул дар в карман. – Душегуб, конечно, но… покажи мне хоть одного святого в этом городе, и я брошусь с висячего моста в самой высокой его точке от избытка чувств и восторга.

Глаза торговца сузились от злобы. Рори недаром прожил столько лет в кварталах бедноты и знал, что есть доброхоты с квадратными челюстями, которые охраняют таких лавочников, Рори давно прошел эту школу и не боялся, но на всякий случай предостерег:

– Не вздумай стукнуть защитничкам… я не из бюро, мне законы соблюдать ни к чему, в случае чего, я вытряхну тебя отсюда прямехонько в мусорный бак и сам присыплю сверху барахлом… никто не раскопает. Привет!

Инч вышел на улицу и сразу выбросил торговца из головы, солнце пригревало, дул ветерок, доносивший из чайна-тауна запах рыбы, креветок, жаренных в кунжутном масле, рисовой лапши и маринованных утиных лапок. Сразу после часовни начиналась маленькая Италия: из ростиччерий и тратторий тянуло другими, не менее волнующими запахами; старушки, болтающие на сицилийском диалекте, протягивали статуэтки святых, вывезенные из Неаполя, и лопотали не переставая.

Рори подумал было сунуть шоколад, выторгованный у перепуганного лавочника, мисс Николей, но прикинул, что будет выглядеть слишком игриво, без той уверенности в себе, от которой шаг до угрозы другому. Рори подозвал мальчишку с крупными завитками черных волос и влажными глазами на оливковом лице, мальчик с готовностью подошел. Рори положил руку ему на макушку:

– Чего у тебя такая грязная шея?

Мальчик пожал плечами. Рори протянул ему шоколадку:

– Возьми!

Мальчик ухватил плитку черными от грязи пальцами, задрал голову, пытаясь заглянуть в глаза Рори:

– Чего сделать?

– Да ничего.

Мальчик не поверил, он мялся, переступая с ноги на ногу, и не отходил от Рори.

– Знаешь, – сказал Инч, – одно-то дельце у меня к тебе есть.

Глаза мальчика погрустнели: так он и знал, неспроста же этот дядька отвалил ему сласти, мальчик уже привык, что без смысла ничего не делается, на всякий случай отступил на шаг, чтобы в случае чего дать стрекача, не расставаясь с шоколадкой, если поручение окажется слишком рискованным.

– Вот что, старина… – Рори мысленно был уже в доме мисс Николей и пытался представить, как она выглядит и как поведет себя, услышав предложение Инча. – Вымой шею, вот моя просьба, – Инч потрепал мальчика за вихры и двинулся по направлению к дому, где его ждали. Мальчик переглянулся со старухой, торгующей статуэтками, и покрутил пальцем у виска.

В доме мисс Николей четыре крыльца, скорее всего, четыре семьи; Ррри нажал кнопку переговорного устройства под медным крабом – именно так рекомендовала найти ее вход мисс Николей – и проговорил медленно, стараясь избавиться от тянущегося шлейфом из детства просторечного акцента:

– Мисс Николей, я вам звонил… относительно Сэйерса.

– Кто вы? – проскрипело переговорное устройство,

– Скажем, друг, бывший друг Найджела.

– Как зовут жену Сэйерса?

– Звали, – поправил Инч. – Эвелин.

– Сколько у него сыновей?

– Ни одного, – усмехнулся Рори, – только дочь.

Замок щелкнул, гость толкнул открывшуюся дверь, Мисс Николей стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, и Рори допускал, что в складках ее длинного платья упрятано оружие. Таких женщин Рори приходилось встречать не часто, а так близко, пожалуй, впервые: высокая, с тонкой талией, гладко зачесанными волосами и пронзительно-синими глазами. Все в мисс Николей свидетельствовало о жизни, которая и не снилась Рори Инчу; движения мисс Николей отличала та достойная простота, которую чаще всего не удается приобрести в результате тренировок, такие манеры передаются по наследству, вместе с прозрачной кожей и умением смотреть на собеседника всепроникающим взором с насмешкой, но одновременно так, чтобы, упаси бог, не обидеть.

Мисс Николей жестом пригласила следовать за собой, и Рори отметил, что, сколько бы времени он ни проторчал перед зеркалом, у него никогда так бы не получилось.

На низком столике стояли две чашки кофе – мисс Николей ждала гостя – и банка с крекерами.

– У меня не много времени, – обронила мисс Николей, давая понять, что предпочла бы сразу перейти к делу.

Рори опустился в просторное кресло, такие он любил – сидеть удобно, и живот не кажется таким уж огромным.

– Мисс Николей, – Рори, не скрывая восхищения, рассматривал собеседницу, зная, что ему простят бесцеремонность: женщины готовы проглотить бестактность, лишь бы не столкнуться с равнодушием к их персоне, – я знаю, Сэйерс в свое время обошелся с вами круто, – ложечка в руках хозяйки дома чуть дрогнула, и Рори решил идти напролом, – я могу… – Рори не любил произносить это слово, он щелкнул пальцами, и мисс Николей мгновенно все поняла. Предложение Инча не вызывало сомнений, и этот жест со щелчком прозвучал отрывисто, как выстрел; Рори рисковал: неизвестно, как поведет себя эта дама, поняв, что ей предлагают. Мисс Николей загадочно улыбнулась, и Рори показалось, что его слова приятны этой женщине, владеющей собой ничуть не хуже, чем Тревор Экклз, когда тому надо держать себя в руках.