Лика. Повелительница демонов (СИ) - Татаренко Олег

Анжелику душила ярость, и от мучительных усилий сдержать себя она вконец изнемогла. Она встала и вышла. Никто не обратил внимания на ее уход. Встретив какого-то лакея Лика спросила, не видел ли он слугу Николая.

— Он на хозяйственном дворе, сударыня, разливает вино.

Она пошла дальше. Она шагала как во сне, сама не зная, зачем ей нужен Николай, но она хотела его увидеть. После разговора в роще Николай ни разу больше не взглянул ей в лицо и исполнял свои обязанности слуги добросовестно, но без усердия. Она нашла его в винном погребе, где он наливал вино из бочек в кувшины и графины, которые ему непрерывно подносили мальчишки-слуги и пажи. Николай был одет в золотисто-желтую ливрею с обшитыми галуном отворотами, которую барон Сансе взял напрокат по случаю празднеств. Молодой человек не только не выглядел нелепо в этом одеянии, но даже имел элегантный вид. Заметив Лику, он встал и отвесил ей глубокий поклон, как учил всю челядь в течение двух суток нанятый управляющий свадьбами.

— Я ищу тебя, Николай.

— К вашим услугам, госпожа графиня…

Она бросила взгляд на мальчишек, которые в ожидании стояли с кувшинами в руках.

— Поставь кого-нибудь из мальчиков вместо себя и иди за мной.

Лика приложила свои ладони к крепкой груди Никола. И вдруг, прижавшись к нему, затряслась от беззвучных рыданий.

— Николай, ты мой друг, — стонала она, — скажи мне, что все это не правда. Они не увезут меня, они не отдадут меня ему. Я боюсь, Николай. Обними меня, обними крепче!

— Госпожа графиня…

— Замолчи! — крикнула она. — Хоть ты-то не будь злым!

И хриплым, срывающимся голосом, которого сама не узнала, добавила:

— Обними меня! Обними меня крепче! Больше мне ничего не надо!

Николай с минуту стоял в нерешительности, потом своими загрубевшими руками обнял ее за тонкую талию.

Лика, обезумевшая, опьяневшая от всех этих запахов, прижалась лбом к плечу Никола. И снова она почувствовала, как ее захватывает его неудержимая страсть, но на этот раз не стала ей противиться.

— Да, ты хороший, — задыхаясь, говорила она. — Ты мой друг. Я хочу, чтобы ты любил меня… Один только раз. Я хочу, чтобы один только раз меня любил молодой и красивый мужчина. Ты понимаешь?

Она обхватила руками могучую шею Николая и заставила его склонить к ней свое лицо. Он выпил, и от него жгуче пахло вином. Он вздохнул:

— Повелительница демонов, повелевай…

— Люби меня, — прошептала она, прильнув губами к его губам. — Один только раз. Потом я уеду… Ты не хочешь? Ты больше не любишь меня?

Он что-то глухо пробормотал, схватил ее на руки и споткнувшись в темноте, упал вместе с нею на кучу скатертей.

Сознание Лики было до странности ясное, и в то же время она словно разом отрешилась от всех условностей. Она очутилась в каком-то ином мире, поднялась над тем, что до сих пор составляло ее жизнь. Оглушенная темнотой сарая, спертым и жарким воздухом, неведомыми ей доселе ласками Николая, грубыми и вместе с тем искусными, она пыталась побороть свою стыдливость, которая помимо ее воли взбунтовалась в ней. Она хотела лишь одного: чтобы это произошло, и как можно скорее, чтобы никто не застиг их здесь. Сжав губы, она твердила себе, что по крайней мере тот, другой, уже не будет первым. Это ее месть, ее вызов золоту, за которое, они думают, можно купить все.

Она покорно подчинялась мужчине, дыхание которого становилось все учащеннее, она полностью отдалась в его власть и чувствовала, как все тяжелее становится его тело.

Внезапно сарай прорезал сноп света от фонаря, и в дверях раздался душераздирающий женский крик. Одним прыжком Николай отскочил в сторону. Лика увидела, как на него надвигается чья-то плотная фигура. Она узнала старого Гима и, бросившись наперерез, изо всех сил вцепилась в него. Но Николай уже проворно вскарабкался на балки перекрытия и открыл оконце. Было слышно, как он спрыгнул во двор и побежал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стоявшая на пороге женщина продолжала вопить. Лика узнала в ней тетушку Жанну. В одной руке она держала графин, другую прижимала к своей лихорадочно вздымавшейся пышной груди.

Лика выпустила Гима, подбежала к тетке и, словно кошка, вонзила ногти ей в руку.

— Да замолчите наконец, старая дура… Вы что, хотите скандала, хотите, чтобы маркиз Андижос уехал и увез с собой все подарки и обещания? У вас больше не будет ни пиренейских гранатов, ни сластей. Замолчите или я кулаком заткну вашу старую беззубую пасть…

Привлеченные шумом, из соседних сараев сбежались крестьяне и слуги. Лика увидела кормилицу, потом и брата, который, несмотря на то, что много выпил и не очень твердо держался на ногах, как хороший хозяин продолжал следить, чтобы ничто не нарушило праздника.

— Что это вы кричите, Жанна, словно вас щекочет сам дьявол?

— Щекочет, — задохнулась от возмущения старая дева. — Ах, я умираю.

— Но отчего, дорогая?

— Я пришла сюда, чтобы налить немножко вина. И в этом сарае увидела… я увидела…

— Тетя Жанна увидела какую-то тварь, — прервала ее Лика, — не то змею, не то куницу, она не разглядела. Право, тетя, вы зря так взволновались. Лучше вернитесь к столу, а вина вам принесут.

— Верно, верно, — заплетающимся языком поддакнул барон. — В кои-то веки, Жанна, вы захотели быть полезной и переполошили столько народу.

«Вовсе она не собиралась быть полезной, — думала Лика. — Она следила за мной. И выследила! С тех самых пор, как она живет в замке и сидит над своим вышиванием, как паук в паутине, она всех нас знает лучше, чем мы сами, она видит нас насквозь, читает наши мысли. Она пошла вслед за мной. И попросила старого Гима посветить ей».

Ее ногти продолжали впиваться в дряблую руку толстой тетки.

— Вы меня поняли? — шепотом спросила она. — Если до моего отъезда вы скажете кому-нибудь хоть одно слово, клянусь, я отравлю вас. Я знаю такие травы.

Тетушка Жанна, закатив глаза, покудахтала еще немного. Но, пожалуй, больше, чем угроза, на нее подействовало упоминание о гранатовом ожерелье. Поджав губы, она молча последовала прочь

Чья-то рука грубо удержала Лику.

— Гим, — прошептала она, — я хотела бы, чтобы ты понял…

— Мне нет нужды понимать, сударыня, — с оскорбительным высокомерием ответил он по-немецки. — Мне достаточно того, что я увидел.

Он погрозил кулаком в темноту и выругался, Лика вскинула голову и пошла к гостям. Сев за стол, она поискала глазами маркиза Андижоса. Свалившись со своего табурета, маркиз сладко спал на полу. Стол напоминал поднос с церковными свечами, когда они догорают и оплывают. Одни приглашенные ушли, другие уснули тут же, в гостиной. Но на лугу еще продолжались танцы.

Лика, напряженно выпрямившись, без тени улыбки на лице, сидела во главе свадебного стола. Она мучительно страдала при мысли, что ей не дали довести до конца задуманное, исполнить свою клятву и отомстить за себя. Ярость и стыд боролись в ней. Ей оставалось лишь одно — уехать к своему хромому супругу.

Глава 13

На следующий день четыре дизельных мобиля и две тяжело нагруженные повозки двинулись по направлению к Лунасити. Лике просто не верилось, что весь этот праздничный кортеж с машинами и кричащими форейторами — ее свита, что столько шумихи поднято из-за нее, Лики Сансе, которая никогда не знала иных провожатых, кроме вооруженного алебардой старого солдата.

Слуги, служанки и музыканты теснились в грузовиках, вместе с багажом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Среди всеобщего веселья один лишь мэтр Клеман сохранял чопорный вид. Нанятый бароном на неделю свадебных торжеств, он, чтобы избежать дорожных расходов, попросил довезти его до Лунасити. Но в первый же вечер путешествия он подошел к Лике и предложил ей свои услуги в качестве либо дворецкого, либо камердинера. Он рассказал, что служил в Астрограде у нескольких знатных господ, и назвал их имена, но ему пришлось поехать на родину, в Ниор, чтобы уладить дела с наследством, оставленным его отцом-мясником. Вернувшись в столицу, он узнал, что какой-то лакей-интриган завладел его местом, и с тех пор он ищет честный и знатный дом, куда мог бы поступить в услужение.