Не засыпай - Голдин Меган

Фары приближающейся машины прорезают темноту так мощно, что становится видно переулок с жилыми домами за техническим училищем. Когда машина проезжает мимо, я бросаюсь через улицу, а затем на полной скорости бегу в сторону переулка, чуть не врезавшись в пару, выходящую из авто на углу.

– Извините, – говорю я, пролетая мимо них.

Дорога упирается в хорошо освещенный перекресток, ведущий на улицу, где я живу. Мои легкие горят, когда я к ней приближаюсь. Затаив дыхание, я замедляюсь до быстрой ходьбы, говоря себе, что у меня паранойя и что я просто воображаю, будто за мной следят.

Это было последствием выпитого алкоголя и страха, разожженного этим ужасным авангардным перформансом. Это арт-шоу, наверное, напугало меня на всю жизнь.

В моей голове как предупреждение мелькает образ связанной женщины с кляпом во рту, корчащейся на стуле за красными бархатными веревками, и сияющие вокруг нее на стенах галереи черно-белые кадры, показывающие женщину, за которой наблюдает невидимый хищник. Я говорю себе, что это было только искусство. Плохое искусство.

Густая листва деревьев рассеивает свет уличных фонарей, погружая улицу в мрачную тьму. На полпути к своей улице я снова слышу шаги. Они словно эхо моих собственных. Я не оборачиваюсь, чтобы проверить, кто позади меня. Вместо этого я предполагаю, что это мой преследователь.

Мой дом совсем рядом. Приблизившись к крыльцу, я делаю вид, что иду прямо. В последнюю секунду я взбегаю по лестнице и открываю дверь одним-единственным отточенным поворотом ключа. Я с трудом взбираюсь внутрь и закрываю за собой дверь. Закрыв ее, я прислоняюсь к ней спиной и хватаю ртом воздух, пока мое бешеное сердцебиение не замедляется.

Шона настойчиво мяукает, когда я вхожу в квартиру. Я запираю за собой входную дверь и осторожно подбираюсь к кухонному окну, чтобы посмотреть на улицу. Я стараюсь стоять достаточно далеко от окна, чтобы никто не видел, что я смотрю. Там никого нет. Просто ряды припаркованных машин по обеим сторонам. Я чувствую себя дурой.

Гремит гром, и Шона нервно трется о мои ноги при звуках надвигающейся летней грозы. Мой ужас той ночи возвращается, хотя окна больше не стучат, а моя спальня выглядит точно так же, как этим утром, когда я уходила из дома. Я бы хотела, чтобы Эми вернулась со мной, а не уехала в квартиру Бретта.

Мне до сих пор страшно из-за произошедшего той ночью в квартире, хотя нет никакой логической причины для беспокойства. Эми призналась, что одолжила саронг из моего шкафа и искала пару других вещей, которые хотела бы взять с собой в отпуск. Вот почему мои ящики и дверцы шкафа были приоткрыты.

Она согласна с полицией, что Шона могла случайно опрокинуть мою фоторамку. У меня до сих пор нет объяснения тому, как на пыльном окне моей спальни оказалось сердце. Эми думает, что оно могло быть там и прежде, а я только тогда заметила его. Она сказала, что один друг из ее родного города, который несколько недель назад жил у нас в гостиной, делал подобные вещи в подростковом возрасте. Наверное, всему есть логическое объяснение, но страх, который я испытала в ту ночь, не до конца покинул меня, особенно сейчас, когда я снова одна в ночной тишине квартиры.

Я открываю холодильник и достаю молоко, чтобы угостить Шону. Пакет пуст, а это значит, что молока для утреннего кофе тоже нет. Ложась спать, я закрываю дверь своей спальни и подпираю стулом дверную ручку – больше для успокоения нервов, нежели полагая, что это помешает злоумышленнику ворваться внутрь, пока я сплю. Сквозь сон я слышу грозу. Проливной дождь сердито бьет по бетону снаружи.

Когда я просыпаюсь утром, будильник рядом с моей кроватью выключен. Я проснулась на час позже, чем обычно. Безумно уставшая, я иду на кухню и на автомате варю себе кофе.

Только когда я беру с полки на дверце холодильника нераспечатанный пакет молока, чтобы налить его в кофейную кружку, я вспоминаю, что прошлой ночью в холодильнике молока не было. Я предполагаю, что Эми вернулась рано утром и принесла его.

Но когда я иду в ванную, чтобы почистить зубы, я замечаю, что дверь в спальню Эми широко открыта, как и прошлой ночью, когда я вернулась домой, а ее комната заполнена дневным светом. Я осторожно просовываю голову в дверной проем. В кровати Эми никто не спал. Ее шторы раскрыты. Уверена, что она не возвращалась прошлой ночью.

Каким чертовским образом пакет молока попал в холодильник, если его принесла не Эми? Очевидно, этому есть рациональное объяснение. Мои мысли, вероятно, были так поглощены тем, что прошлой ночью меня преследовали до дома, что я не заметила стоявшее на дверце холодильника молоко.

Я включаю телефон и читаю новости, помешивая кофе. Я пью его, стоя у кухонного стола, греясь в лучах солнца, падающего в окно над раковиной. На экране моего телефона появляется уведомление о сообщении с анонимного номера.

«Наслаждайся кофе. Я знаю, насколько ты любишь пить его с молоком».

Сообщение так пугает меня, что я инстинктивно выплескиваю содержимое кружки в раковину и тайком выглядываю в окно. Кто-то наблюдает за мной? Как еще отправитель узнал бы, что я пила кофе? Или про то, что я люблю в кофе побольше молока.

Еще страшнее осознание того, что я с самого начала была права: вчера вечером в холодильнике не было молока. От этих умозаключений у меня кровь стынет в жилах. Должно быть, кто-то зашел в квартиру, пока я спала, и поставил пакет молока в холодильник, а значит, что кто-то наблюдает за мной и у него есть ключ от моей квартиры. Это последняя капля.

Я хватаю свою сумочку и иду в местный отдел полиции, где показываю сообщение дежурному. Поскольку это уже второе происшествие, полицейский вызывает детектива, чтобы тот спустился и поговорил со мной.

Детектив спускается через пять минут. Это крупный мужчина в помятом костюме, лысеющий, с прищуренными глазами и выражением лица, источающим скуку. Он говорит, что его зовут детектив Краузе.

– Сколько вы выпили прошлой ночью? – спрашивает детектив Краузе через несколько минут, когда мы оказываемся в тесной комнате для допросов и я сижу по другую сторону небольшого стола лицом к его громадному телу. Он записывает мои ответы в блокнот.

– Два бокала вина. На самом деле, три, – я помню, что завершила ужин мадерой.

– Выпив три бокала вина, вы пошли домой, думая, что кто-то следует за вами. Вы не видели этого человека и вы не сообщили об этом. Вдобавок вы уверены, что в холодильнике на кухне не было молока, когда вы легли спать, однако вы нашли полный пакет этим утром, когда проснулись. Произошло именно это?

– Да, все верно. Текстовое сообщение, полученное утром и говорящее мне наслаждаться кофе, предполагает, что кто бы мне его ни послал, он оставил мне молоко.

– Но вы сказали, что не было никаких признаков взлома. Так как же незваный гость оставил пакет молока в холодильнике?

– Возможно, он вскрыл замок, пока я спала.

Детектив пристально смотрит на меня, открыв рот, будто я сошла с ума.

– Вы хотите сказать, что кто-то вошел в вашу квартиру, оставил пакет молока в вашем холодильнике, а затем ушел, ничего не украв?

– Что я хочу сказать, – отвечаю я, – так это то, что произошедшее прошлой ночью вкупе с тем, что случилось ранее, говорит о какой-то системе.

– Не вижу никакой системы, – произносит детектив Краузе, резко роняя ручку на стол. – В полицейском отчете о той ночи нет ни следа взлома, ни истории домогательства. Ничего также не было украдено. Полицейский, подписавший доклад, указал, что беспорядок в вашей спальне мог быть устроен домашним питомцем.

– Моя кошка не делала этого. И, между прочим, моя кошка обычно не оставляет пакеты с молоком в холодильнике и также не отправляет мне текстовые сообщения. Это была не кошка, – я раздраженно вздыхаю. – Ну должно же быть что-то, что вы можете сделать, детектив! – теперь я расстраиваюсь. – Пожалуйста, вы наверняка можете выяснить, кто отправил мне это сообщение? Я уверена, что это тот же человек, который вломился в мою квартиру той ночью.