Волк в собачьей стае - Вадим Леднев

С этой мыслью он и нанес первый удар. Прочная на вид стена, долго не продержалась и на третьем ударе, его, обутой в китайский кроссовок, ноги, с шумом рухнула внутрь, подняв нешуточное облако пыли. Когда путники закончили чихать и протирать глаза, их взорам предстал уходящий в темноту широкий ход, прямоугольный профиль которого, явственно указывал на искусственное происхождение.

— Теха, ты говорил, здесь какие-то рудники были?

Мальчик, молча, развел руками, мол, были какие-то, но ничего про них он не ведает.

— А ты Щепа, что-нибудь знаешь? — повернулся Слава к дружиннику. Тот, зайдя на несколько шагов вглубь хода, разглядывал что-то на стене. Приблизившись к нему, Слава увидел строчки какой-то клинописи, а под ними звезду с десятью лучами. На вершине каждого луча было иероглифу, и еще один красовался в центре звезды. Все это было высечено в камне, а затем раскрашено охрой.

— Кити… — пробормотал дружинник.

— Кто? — переспросил Слава. — Чего ты там бубнишь себе под нос?

— Кити, говорю… каменный народец. Нелюдь такая. Их каракули. Похоже, они этих нор и нарыли.

— Это хорошо или плохо? Они могут быть где-то здесь?

— Да их много лет уже никто не видел. Говорят, хэку их всех вырезали. А самих хэку люди отсюда вышибли. И было это еще до Великой битвы в Хром-Минесе.

— Ну, так чего тогда стоим? Что нам эти твои доисторические кити? Давайте, собираемся и пошли!

Скрутив из оставшихся от Махи тряпок, некие подобия мешков, путники сложили туда запас провизии и туески с водой. Теха на все свои конечности и даже на шею нацепил понравившиеся ему амулеты из первого сундука, после чего стал похож на дрессированную мартышку сбежавшую из бродячего цирка. Щепа долго выбирал и складывал в свой мешок монеты из второго ларца. В итоге, набил его так, что с трудом оторвал от пола.

— Как ты это потащишь? — с осуждением в голосе поинтересовался Слава. Сам он деньги брать не стал, ограничившись своей долей тиллита, которую рассовал по карманам. Рассуждал он так: путь его теперь лежит за Внутреннее кольцо к неведомым старателям, которые за этот самый тиллит доведут его до точки связи с дядей Марком.

— Ничего, — бурчал Щепа, взваливая мешок на спину. — Здесь столько, серебра, сколько простому дружиннику и за осьмицу лет не заработать. Свой запас горб не натрет!

Теха тоже не смог отказаться от денег и сунул в свой мешочек некоторое количество монет. Но амулеты его интересовали гораздо больше — выбрав несколько самых красивых на его взгляд фигурок, он увязал их в тряпки и спрятал на дне мешка.

Завершив сборы, путники, наконец, тронулись в путь. Первым шагал Слава, он был налегке, со светильником в руке и мечом на плече, вторым мальчишка и замыкал шествие, натужно сопящий, груженый двумя мешками дружинник.

*****

Штольня шла траверсом — то есть не опускалась и не поднималась. Ее стены и потолок были неровными — изломанная поверхность хранила следы орудий, коими неведомые кити прорубали свои ходы. Глядя на прочную монолитную породу, трудно было поверить, что им удавалось сооружать тоннели подобные этому, имея лишь набор примитивных ручных орудий без взрывчатки и проходческой техники. Впрочем, как уже успел убедиться Слава, магию в этом мире никак нельзя было сбрасывать со щита — ее средства в некоторых случаях вполне могли заменить технологические ухищрения земных инженеров. Например, неказистый светильник, который они нашли у входа, светил уже около суток, а масла в плошке так и не убавилось. Да и само масло не выливалось из сосуда, даже если его перевернуть вверх ногами. При этом горевший на конце фитиля огонек, почти не давал тепла — ни обжечься, ни поджечь, что-либо с его помощью было невозможно.

Через пару сотен метров, штольня привела спелеологов поневоле в еще более просторный тоннель. По нему можно было идти не нагибаясь, как по подземному проспекту. Настроение у компании заметно улучшилось. Даже, вновь появившиеся эйюхи, время от времени проносящиеся над головами путников, не могли его испортить. Наоборот, раз летают, значит, где-то есть выход. Вот только где? По любому тоннелю, как известно, можно двигаться только в двух направлениях. Путники остановились, и некоторое время совещались, какое из направлений им выбрать — пустое пространство по обе стороны не имело никаких визуальных отличий. Теха, совершенно по земному, предлагал кинуть монетку, а дружинник советовал присмотреться, куда летят эйюхи. Но эйюхи шныряли туда-сюда без всякой системы, и Слава решил идти направо.

Как оказалось напрасно.

Через несколько минут ходьбы, они обнаружили огромный каменный ворот лежащий посреди дороги. Начавший его обходить, старлей неожиданно был ухвачен за шиворот, и с силой, аж пуговицы затрещали, оттянут назад.

Вовремя!

Там, куда чуть было не ступила его нога, чернела пустота провала.

— Лопни все это небо! — медленно, разделяя слова, сказал Щепа, так и не убирая руки со Славиного воротника.

Теха молчал и испугано хлопал глазами.

Брошенный вниз камень ударил только на пятом счете. Старлей облился потом, сообразив, чем могло закончиться для него это путешествие если бы не реакция дружинника.

— Спасибо Щепа! — обернулся он к своему спасителю.

— Ничего господин Валад, — нервно хихикнул тот, — даст небо, сочтемся!

Они осмотрели ворот, вернее то, что от него осталось — огромный, выточенный из цельного куска известняка, барабан со следами наматываемых на него канатов. Сами канаты и вся деревянная оснастка давно сгнили, не оставив после себя даже трухи. Что поднимал с помощью этого ворота из глубокой шахты, работящий каменный народец? Какую-нибудь руду или еще чего, сейчас уже и не узнаешь. Рассудив, что ловить здесь нечего, путешественники двинулись в обратный путь.

Наученные горьким опытом, они шли осторожно, тщательно вглядываясь в темноту перед собой. Однако провалов больше не встретили, наоборот, начался подъем. Сначала это радовало — ведь подъем в рудниках и пещерах ассоциируется с выходом наружу. Но постепенно, восхождение превращалось во все большую проблему. В какой-то момент крутизна подъема, как показалось Славе, достигла сорока — сорока пяти градусов. Чтоб продолжать движение пришлось опуститься на все четыре конечности, и все равно, пять шагов вверх, чередовалось со съезжанием на три шага вниз.

Резиновые подошвы Славиных кроссовок еще как-то держали сцепление с полом, позволяя ему, пусть медленно, но продвигаться вперед еще и помогать цепляющемуся за него Техе. Дружинник же в своих щегольских сапожках, давно отстал от их тандема и пыхтел где-то внизу никак не желая расставаться с ценным мешком. Его жалобные "ксаломассы" то и дело оглашали пространство тоннеля.