Ожерелье казненной королевы - Наталья Александрова

– Ни слова про голубцы! – рявкнул он.

– А про чай можно?

– И про чай ни слова! По делу отвечай! Как ты оказалась в той комнате? Почему была в сундуке?

– Так вот, я же вам про это рассказываю, а вы все перебиваете! Я дяде Коле поесть принесла… раз вы про голубцы не велите, я не буду… а про котлеты можно?

– И про котлеты нельзя!

– Ладно, не буду… значит, принесла я ему поесть, а тут как раз эти пришли, вот она – я кивнула на Эльзу, – и с ней еще мужчина… дядя Коля их не хотел пускать, тогда они ему что-то в лицо прыснули, гадость какую-то, он и отключился, а она мне и говорит: покажи, говорит, где офис фирмы «Грифон», а то мы твоего дядю убьем… а я там часто бываю, в центре этом, потому что дяде Коле поесть приношу, вот и показала им этот офис… а только лучше бы я не показывала, потому как они меня в сундук запихнули…

Я очень натурально всхлипнула и закончила рассказ:

– А тут как раз вы пришли, то есть не вы, а те ваши люди, и меня чем-то укололи, а потом уже я затем проснулась… так что, дяденька, вы меня и не спрашивайте, я про ваши дела ничего не знаю, это все она, и еще мужчина с ней был…

– Это правда? – Круглолицый повернулся к Эльзе. – То, что она рассказала, – правда?

Та молчала, опустив голову.

– Значит, не хотим говорить… – Круглолицый вздохнул. – Придется подключить Ахмета!

Бородач выступил вперед, его маленькие глазки вспыхнули мрачным огнем, в руках появился огромный нож с длинным широким лезвием вроде мясницкого.

– Ну что, – круглолицый склонился над Эльзой, – будешь говорить со мной или отдать тебя Ахмету?

Эльза испуганно взглянула на бородача, потом перевела взгляд на круглолицего, облизнула губы.

– Итак, что вы знаете о снегире? – повторил мужчина.

– Я правда не знаю, о чем вы говорите!

– Значит, предпочитаете иметь дело с Ахметом… Ну, приступай! – Он повернулся к бородачу, тот подошел к Эльзе, прикоснулся к ее шее кончиком ножа, провел по коже, словно примериваясь. Эльза задрожала всем телом, вскрикнула:

– Не надо! Пожалуйста, не надо! Если бы я знала, о чем вы спрашиваете, я бы все сказала! Но я ничего не знаю!

– Не знаешь? – процедил мужчина, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Не верю! Если ты ничего не знаешь о снегире, то что ты делала в том офисе?

– Это… это… – Эльза закашлялась, будто подавившись словами, и снова замолчала.

– До чего же упорная! – В голосе круглолицего прозвучало невольное уважение. – Что же с тобой делать? Если и правда отдать тебя Ахмету – нет гарантии, что ты заговоришь, а после его методов ты уже будешь отработанным материалом… Вот что… – Он потер руки, видно, пришел к какому-то трудному решению. – Мы люди современные, цивилизованные, зачем это средневековье – пытки и все такое, когда существуют препараты, которые в два счета развязывают язык самым упрямым? Ахмет, давай сыворотку!

Молчаливый бородач ушел в тот конец комнаты, который мне не был виден, и тут же вернулся с металлическим подносом, на котором лежали два шприца и несколько ампул.

– Не беспокойтесь, дамы. – Круглолицый потер руки. – Шприцы у нас одноразовые, так что никакой инфекции я вам не занесу, а уж как эта сыворотка повлияет на ваш рассудок… за это я ответственности не несу, нужно было отвечать на вопросы! Бывает, что от этой сыворотки человек превращается в растение, хотя, случается, и нет. У меня слишком маленький опыт по этой части, статистика еще не накоплена. Ну, приступим…

– Не надо! – вскрикнула Эльза.

Круглолицый не обращал на нее внимания. Как и на меня, впрочем. Он отломил кончик ампулы, наполнил один из шприцев. Ахмет подошел к Эльзе, сжал ее руку, закатал рукав. Круглолицый вонзил иглу под кожу, сделал инъекцию. Эльза резко побледнела, закусила губу. Я следила за происходящим, как завороженная.

Закончив с Эльзой, круглолицый повернулся ко мне и усмехнулся:

– А ты, племянница, не думай, что отсидишься. Сейчас ты увидишь, как действует на людей эта сыворотка, а потом мы с тобой тоже поговорим. И я посмотрю, умеешь ли ты говорить о чем-нибудь, кроме голубцов!

Эльза тем временем порозовела, глаза ее потемнели от расширившихся зрачков, на лбу выступила испарина.

– Я смотрю, сыворотка начала действовать! – оживился круглолицый. – Ну что ж, начнем, мадам! Как вас зовут? Только на самом деле, псевдонимы мне не нужны!

– Эльза, – равнодушным тоном ответила женщина. – Это мое настоящее имя. Мои родители были из поволжских немцев. Девичья моя фамилия Пройслер, но я рано вышла замуж и взяла фамилию мужа – Мартынова, так что теперь я Эльза Мартынова…

– Хорошо, больше не надо! Теперь посмотрим, насколько вы правдивы. Сколько вам лет?

Эльза на мгновение замешкалась, но затем проговорила резко и отрывисто, словно слова сами вырвались изо рта:

– Сорок один… но через месяц будет сорок два.

– Очень хорошо. А теперь перейдем к делу, к тому, что меня на самом деле интересует. Что вы знаете о снегире?

– Снегирь – такая птичка, – выпалила Эльза не задумываясь. – Прилетает зимой, грудка красная…

Вдруг она запрокинула голову и запела:

– За окошком снегири греют куст рябиновый…

– Заткнись! – взвыл круглолицый. – Замолчи сейчас же!

– Вы спросили… – тусклым голосом проговорила Эльза.

– Я тебя спросил не об этом… – Он мрачно взглянул на женщину и продолжил: – Что вы делали в том офисе?

Эльза побледнела, вжалась в кресло и заговорила совсем другим, взволнованным и вибрирующим голосом:

– Мне приказал Учитель. Он приказал мне принести то, что ему очень нужно, то, что он искал сотни лет. Я послушно исполняю волю Учителя…

– Что за бред? – сказал круглолицый. – Какой еще учитель? Какие сотни лет?

– Учитель будет недоволен… – забормотала женщина. – Учитель покарает вас…

– Ох, как я испугался! – хмыкнул мужчина. – Прямо поджилки задрожали! Еще раз спрашиваю: кто такой учитель?

– Учитель – это… – Эльза хотела сказать еще что-то, но губы ее затряслись, по подбородку потекла ниточка слюны, глаза потухли, в них проступило бессмысленное сонное выражение, и все лицо оплыло, как подтаявшая свеча.

– Черт, – выдохнул круглолицый, – как неудачно! Сыворотка подействовала слишком быстро, теперь от нее нет никакого прока…

Он повернулся ко мне и проговорил резким, раздраженным тоном:

– Видишь, что бывает с теми, кто чересчур упирается? Сейчас я займусь тобой. Может быть, ты предпочитаешь сохранить рассудок и сама расскажешь все, что знаешь?

– Да я правда ничего не знаю… – ответила я искренне. – Только, боюсь, вы мне не поверите…

– Правильно боишься! – подтвердил круглолицый. – Я тебе не верю! Придется попробовать на тебе сыворотку правды!

В это время за его спиной бесшумно приоткрылась дверь, которую я раньше не замечала. В комнату вошел пожилой человек, одетый со старомодной тщательностью и, пожалуй, даже с изяществом. На нем было черное кашемировое пальто, шелковый шарф. Но самым заметным, самым важным в его облике были глаза – темные, выразительные, завораживающие. Я почувствовала, что эти глаза затягивают меня, как два бездонных колодца… у меня больше не стало своей воли, своих мыслей – я готова была делать все, что он прикажет мне.

Пожилой человек отвел глаза, и ко мне снова вернулась способность рассуждать.

Во-первых, я вспомнила, где видела этого человека: мы встречались в доме-музее писателя Скабичевского…

Затем я удивленно перевела взгляд на своих мучителей.

Круглолицый стоял спиной к пожилому незнакомцу и еще не видел его, но Ахмет… Ахмет стоял к нему лицом, но ничего не делал, ничего не говорил. Он застыл, как каменное изваяние, на его лице было странное выражение растерянности и удивления.

– Ахмет, шприц! – приказал круглолицый.

Ахмет не шелохнулся.

Шеф удивленно повернулся к нему, и тут заметил, что в комнате появился пожилой незнакомец.

– А это еще кто? – Он потянулся к пистолету, но загадочный человек погрозил ему пальцем и негромким, густым, завораживающим голосом проговорил:

– Раз-два, раз-два, тяжелеет голова… три-четыре, три-четыре, веки стали словно гири…

– Что за черт… – протянул круглолицый вялым полусонным голосом. – Кто ты такой…

В руке у старика возникли золотые часы на цепочке. Часы медленно, ритмично раскачивались, и круглолицый человек послушно следил за ними взглядом.

– Пять-шесть, пять-шесть, лучше будет вам присесть… – продолжил старик свою считалку, и круглолицый послушно опустился на пол, привалившись спиной к ножке стола.

На лице его проступило выражение глубокого покоя и умиротворения, глаза закрылись, и он безмятежно заснул.

Ахмет, который все еще стоял как изваяние, сделал несколько шагов вперед, словно заводная кукла, и сел рядом со своим шефом. Его мрачное агрессивное лицо разгладилось, стало по-детски беззащитным и мягким, губы тронула улыбка. Как ребенок, он засунул в рот большой палец левой руки, пару раз чмокнул и тоже заснул.