Склеп, который мы должны взорвать (СИ) - Вагнер Лара

Даже я проникаюсь сочувствием к незадачливому призраку. Что уж говорить о впечатлительном поэте, который с жаром откликается на прозвучавший в последних словах Валерьяна намек.

— А кому дано?

— Возможно, вам, — шелестит тот. — Ведь неспроста вы попали сюда. Быть может, по воле самого Провидения…

Чего он добивается от нас, интересно?

— Я чувствую, что выход из моего плачевного положения имеется, — продолжает Валерьян. — Но не могу вырваться отсюда. Будто чье-то проклятие не пускает наружу. Подвал имеет продолжение. Длинный коридор ведет очень далеко… По моим расчетам, достигает берега реки. О, сколько раз я приближался к заветной границе, за которой надеялся освободить свою душу из плена! Напрасно… Метался от стены к стене, бился головой о камни, пытался преодолеть границу с разбегу… Нет, все впустую! Высвободите меня из плена, умоляю!

*******

Движемся медленно, в торжественной тишине… Да, внушительный тайный ход создали когда-то предки работодателя Валерьяна. Зачем им понадобилась грандиозная подземная галерея, уводящая далеко от дома? Вероятно, чего-то опасались и готовили путь к спасению. Мало ли что творилось здесь в незапамятные времена. Ведь мы с поэтом полные профаны в местной истории. Это только кажется, что шумный Город и его окрестности живут сиюминутной жизнью, не оглядываясь назад. А на самом деле под старыми зданиями таится сама история, дремлют древние легенды. Может, и другие призраки обитают глубоко под бетонными фундаментами и ревущими магистралями. А тут, на природе, потустороннее и вовсе кажется едва ли не естественным.

От Валерьяна исходит очень слабое, но все же заметное свечение, которое помогает ориентироваться в темноте.

— Ты там не отстал? — громко шепчет поэт.

— С чего ты взял?

Он один здесь нормальный из нас троих. То есть почти нормальный, если не учитывать сомнительное происхождение и поэтические наклонности. Обычный человек, который уверенно ступает по каменному полу. Заворачиваем за угол коридора.

— Думаю, до выхода наружу уже недалеко. Но дальше я не могу идти, — сообщает Валерьян.

— Так ведь никакой границы не видать, — недоумевает поэт.

— Тем не менее…

Мы все останавливаемся. Долго будем ждать? И чего ждать?

— Ну, попытайся! — настаивает поэт. — Сделай первый шаг, а дальше все получится.

Незадачливый призрак бормочет:

— Ничего не получится, все бесполезно.

Зачем, спрашивается, он нам морочил головы, если не собирался прорваться вперед?

— Не думай, просто иди!!! — командует поэт.

Что-то поэт расхрабрился сегодня. Отдает команды и вообще держится излишне самоуверенно. Строит из себя лидера. Или это я придираюсь?

Валерьян послушно двигается в сторону незримой границы. Вот сейчас он ее преодолеет…

Раздается вскрик, и Валерьян отлетает на пару шагов назад, словно кто-то бесцеремонно отталкивает его. Что ж, значит, не врал, выход наружу перекрыт. Малоприятный вывод. А я уже рассчитывал вскоре оказаться снаружи.

— Странно…

Поэт повторяет путь Валерьяна, без задержки переступает заповедную невидимую черту, делает еще несколько шагов. Я ради интереса следую за ним и ни малейшего сопротивления коварных тайных сил не улавливаю.

— Правда, только на тебя действует.

— Я же предупреждал. Мне не дано выбраться из своей темницы. А я так надеялся, что ваше присутствие…

— Давай попробуем вместе.

Эксперимент начинается. Одна попытка, вторая, третья…

С каждым разом сопротивление невидимой охраны становится слабее. Это заметно по реакции Валерьяна. Наконец по подземелью разносится радостный вопль, точнее, два вопля, слившихся воедино:

— Получилось!!!

Поэт торжествует, явно чувствуя себя героем дня. Что ж, его идея действительно сработала, Валерьяну удалось преодолеть преграду. Теперь можем все вместе продолжать путь…

Вскоре мы оказываемся перед обитой железом дверью.

— Последнее усилие, — взволнованно объявляет призрак. — Нет сомнений, что за этой дверью нас ждет свобода! Она уже готова с радостью принять нас!..

Последнее усилие? Легко сказать. Свобода-то, может, и ждет, да только засов мешает нам с ней встретиться. Поэт всячески старается сдвинуть его, расшатать… Пока без малейшего успеха.

— Заклинило, кажется.

Впервые жалею, что угодил в подземелье вместе с хилым поэтом. Любому другому из мужской части нашей компании — волшебнику, принцу, палачу — достаточно было бы разок дернуть засов, и проблема была бы решена. А теперь приходится ждать. Увы, мы с Валерьяном ничем не можем помочь.

Поэт подбирает с пола обломок кирпича, ударяет им по заржавленной металлической пластине. Не надо было так делать. Теперь поэт трясет ушибленной рукой и что-то бормочет под нос. Потом снова принимается за свой тяжкий труд. Надеюсь, расшатать засов удастся хотя бы в ближайшие сутки… Уже давно надоело торчать в этой затхлой атмосфере.

Он все же поддался, стойкий неодушевленный страж. Дверь со скрипом, нехотя открывается. В подземелье врывается поток свежего влажного воздуха, моментально вытесняет запах гниющего времени. Снаружи, на фоне иссиня-черного неба горят крупные звезды. Как же так? Что-то странное происходит со временем. Я был уверен, что с того момента, когда мы провалились в подвал, прошло не больше пары часов. Значит, ошибся.

Мы выбираемся наружу, хотя снова оказываемся меж каменных стен. На этот раз — в крошечной пещерке. Она длиной всего в пару-тройку шагов. Словно прихожая, ведущая в огромный, открытый ветрам и звездам мир… Поэт прикрывает дверь, и та сливается с каменной стеной, становится неразличимой. Отличная маскировка!

Стоим на краю утеса. Внизу в лунной свете поблескивает вода, за узкой песчаной полосой вдоль берега выстроились в ряд темные деревья. Такая бесконечная тишина, абсолютный покой… Однако кое-кому даже здесь неймется. Валерьян, который, как казалось, искренне наслаждался новой обстановкой, опять напоминает о себе.

— Я думал… все будет по-другому. Нет, здесь прекрасно по сравнению с подземной темницей. Но я не должен здесь задерживаться. Чувствую, что меня готова принять Вечность, только как оторваться от земли? Она не пускает… Лучше бы я оставался внизу безо всякой надежды…

Закончится ли это нытье? На некоторых людей/призраков не угодишь. Один поэт готов возиться с проблемным господином.

— Послушай, мне пришла в голову дивная идея! Что, если снова попробовать вслух зачитать Ван Баастена на древнеаверхальмском? Как думаешь? Ведь мы провалились вниз из-за этой поэмы, я теперь уже не сомневаюсь. Вдруг поможет? Помнится, там был отрывок, посвященный освобождению души из земного капкана. Освобождению для вечной жизни…

— Чудесно! Меня тоже это поразило. Каким образом связана моя несчастная судьба с вашим далеким миром, с древним языком? Но связь очевидна… А ведь я тоже когда-то сочинял стихи… С ранней юности… Прятал, переписывал по десять раз, никому не решался показать…

— Прочитаешь? — поэт впервые обращается к Валерьяну на «ты», почуял родственную натуру.

— Ах, уже поздно… Ничего не помню, лишь какие-то обрывки. Так начинай же, брат! Пусть стихи вашего поэта услышат эти берега и воды…

Как пафосно. Впрочем, не стану вмешиваться. В который уже раз за сегодняшний день звучат строки легендарного ван Баастена:

Эль фертум лаш, от хакен кредж,

Ан соллем боррен лак,

Эль фертум лаш…

Ночью эти непонятные для меня слова звучат совсем иначе, торжественной музыкой… Тело Валерьяна постепенно обретает размытые очертания, вытягивается…

Крог асмен флит,

Ан сарменн шант,

Кроссливен маршен тарр…

Голос поэта срывается, он, конечно, тоже ощущает присутствие древней, могущественной силы, которую сам же и выпустил на свободу. Силуэт нашего призрака уже почти не виден, растекается светящимися искрами, они устремляются ввысь. В воздухе растекается шепот: