Одиночное плавание к острову Крым - Наталья Труш

Марина потрясла головой. Не хотелось ей ничего вспоминать. Все в прошлом. Таком далеком прошлом, что оно ей самой кажется абсолютно нереальным. Было ли, не было ли – бог весть...

Марина перевернулась со спины на живот. До камня было рукой подать. Под водой уже видна была черная скала, словно росшая из белого морского дна. Если завернуть за нее, то можно доплыть до укрывшегося под водой каменного грота, в котором...

Марина доплыла до того места, где тяжелая, неровно обгрызенная морем скала опускалась в воду. Если не знать, что там внизу, то ни за что не догадаешься, что надо поднырнуть совсем немного – и попадешь в подводные ворота, ведущие в грот. Там сумрачно и гулко, капает вода с каменных сводов – это обрывается жизнь горных ручьев. А дневной свет попадает только с одной стороны, северной. Там большое «окно» – выход на поверхность неприступной скалы. Изнутри его хорошо видно, а вот снаружи...

Снаружи его никто никогда не находил. Были отчаянные скалолазы, которые пытались искать «окно», но все поиски заканчивались безрезультатно. Изнутри из грота к нему было не подняться – высота недосягаемая и отвесные скользкие стены. Снаружи его было не найти. Да и не подобраться близко. Была в этом какая-то загадка, разгадать которую человеку не под силу.

Марина поплавала кругами над стенкой грота, которая была в полуметре от поверхности воды. Потом встала на стенку, поднялась во весь рост. Ее кожа тут же покрылась мелкими пупырышками, стала гусиной – от прохладного ветра. Подошвы ног почувствовали неровную каменную поверхность грота, поросшую черными водорослями, словно жесткой цыганской бородой. Под водорослями чувствовались ровные бугорки группами по десять – пятнадцать. Мидии. Крошечные, еще только начинающие расти. Вырастут до взрослого состояния, и их оборвут охотники, разложат на железный лист над костром и будут смотреть, как от огня створки открываются сами, и моллюски, живущие внутри, запекаются живьем.

Потом, поедая готовых мидий десятками, ловцы будут плеваться мелкими шариками – песчинками, едва начавшими свое волшебное превращение в жемчужины. Им уже никогда не суждено вырасти и стать красивыми, не очень ровными бусинами.

Марина еще немножко походила по стенке, потом глубоко вдохнула и нырнула в воду. Миллионы крохотных пузырьков воздуха шлейфом метнулись за ней. Она, как большая грустная рыба, скользнула вдоль стены вниз. Рывок, другой...

«Черт возьми! Этого не может быть! – подумала Марина. – Где? Где вход в грот?!»

Вход отсутствовал, наличествовала лишь стена камней, поросшая черными водорослями и мидиями. Марина ощупывала стену руками и ничего не понимала: такое впечатление, что тут никогда и не было никакого входа в грот! Возможно, она перепутала место?!

«Ну если только я нахожусь не на Фиоленте, а где-то совсем в другом месте. И в другом море...»

Марина вынырнула. Она тяжело дышала – много времени провела под водой. Осмотрелась вокруг. Все было таким же, как много лет назад. Ничего не изменилось, кроме одного – вход в грот был то ли засыпан, то ли заложен. Впрочем, глубокая яма у берега тоже уже не существует. Там – ровное дно, тут – стена.

Марина еще покрутилась кругами, как большая рыба, потерявшая свою стаю. Потом еще раз нырнула, поглубже. Потрогала камни, которые торчали в том месте, где когда-то был широкий подводный вход в грот. Вынырнула, полежала на спине, отдыхая, и поплыла прочь.

Видимо, она отсутствовала очень долго, потому что киевлянка, которая осталась охранять ее вещи, беспокойно выхаживала по пляжу, завернувшись в полотенце, и вглядывалась в даль. Она не сразу узнала Марину, и лишь когда та потянула полотенце из аккуратной кучки под скалой, близоруко прищурилась, всплеснула руками и забегала кругами:

– Ой, я ж вас не признала! Я же ж уже думала, что стряслося! Все уже приплыли, а вас все нет и нет! Ой же ж, господи боже ж мий! Ну как вы ж так долго?! Я смотрю, плаваете прям как рыба! Я ни! Я по-собачьему! А тут совсим боюсь! Тут, говорят, такая глыбь, что я не захожу ниже за колена!

Она тарахтела, смешно коверкая русские слова. Они поговорили немножко. Марина рассказала новой знакомой о том, как тут все изменилось. Потом постелила полотенце на камни и легла сверху. И только тут поняла, как она замерзла. Марину трясло мелкой дрожью, и она снова покрылась гусиной кожей.

«Сейчас отогреюсь и пойду». Марина еще у несуществующего больше грота решила, что будет делать дальше.

Соседка-киевлянка, которая так и не искупалась, громко сокрушалась о том, что какая-то нелегкая занесла ее на этот Фиолент, где смотреть нечего, купаться нельзя, на «каменьях» лежать – холодно.

– И вообще, в Крыму все так дорого, так дорого! Я вот в Египте была, так там все много дешевше! А пирамиды какие?! Это ж древности! Культура! И море очень теплое, и египтяне очень обходительные! И какая ж я дура, што в этот Крым собралась! – Потом помолчала минутку и взялась за свою пляжную сумку. – Вы уж извиняйте за компанию, но я буду сбираться. Щаз вже пароходик с Балаклавы придет. Может, и вы тоже вже поедете?

Марина повернулась к киевлянке:

– Нет, на теплоходик я точно не пойду. У меня машина наверху, поэтому хочу я или нет, но мне предстоит отправиться вверх по лестнице – восемьсот ступенек к небу.

– Тю! – удивленно протянула киевлянка. – Восьмисот? 3 ума сойтить! Я б не смогла!

– А куда б вы делись, если б надо было?!

– Ну да... Ежели только шибко надо было... Ну тогда я вас не жду, без компании поеду. Больше сюда не приеду уж, далеко и не поглянулось мне тут...

Киевлянка вроде все это Марине говорила, а на самом деле себе самой. Она еще пару раз вздохнула глубоко, печалясь «за потерянный день», сложила в сумку подстилку, полотенце, надела шорты и футболку и попрощалась с Мариной:

– Прощевайте! Вы меня извиняйте, я ведь даже имя ваше не спросила...

– Марина.

– А я Тамара Леонардовна, з Киева. Будете у Киеве – милости просимо! У гости!

– Спасибо! – отозвалась Марина и только хотела написать из вежливости свой питерский адрес, как новая знакомая сорвалась с места.

«Вот те раз! А куда ж к вам в Киев-то? «У гости!» На деревню дедушке!» – Марина улыбнулась, глядя, как ее недавняя соседка шустро чешет, подворачивая на камешках ноги в неудобных босоножках.

Она полежала еще с полчаса, обсохла и отогрелась. И потеряла интерес к тупому лежанию. Марина вообще не любила вот так загорать. Читать невозможно – солнце слепит, а просто валяться и дремать она могла только после плавания. Но стоило ей отдохнуть, как она подхватывалась, собиралась и уходила с пляжа. Да и не полезно ей было на солнце жариться с такой белой кожей.