Последняя милость - Луиз Пенни

Достав маленькую деревянную шкатулку, он открыл ее и начал задумчиво рассматривать странный набор букв. Конечно, следовало сделать скидку на то, что бездомные бродяги обычно не отличаются здравым смыслом, но все-таки зачем покойная вырезала именно эти буквы? С, В, L, К и М. Он перевернул шкатулку. Там тоже были буквы. В KLM.

Может быть, C просто отвалилась? Возможно, она находилась в промежутке между В и К?

Гамаш начал просматривать отчет о вскрытии. Элле задушили. В крови нашли алкоголь, а состояние органов указывало на то, что она была хронической алкоголичкой. Никаких наркотиков. Синяки на шее, естественно.

Кому и зачем понадобилось убивать нищую бродяжку?

Почти наверняка убийцей был такой же бездомный, как и она сама. Подобно представителям любой субкультуры, они общались почти исключительно между собой. Обычным прохожим не было дела до Элле. Зачем им было ее убивать?

Гамаш открыл бумажный конверт, в котором были фотографии с места преступления. Грязное лицо убитой казалось удивленным. Она сидела, неуклюже вывернув ноги, обмотанная слоями газет и тряпья. Гамаш отложил фотографию и заглянул в коробку. Все газеты лежали там. Некоторые уже пожелтели от старости, некоторые были более свежими. Они до сих пор хранили форму ног, рук и тела Элле, и казалось, что в коробке находится расчлененный призрак.

В конверте также были фотографии грязных рук Элле. Длинные, кривые, обесцвеченные ногти были чудовищны, и бог знает что там накопилось, под этими ногтями. Хотя об этом, скорее, знал не Бог, а судмедэксперт. Гамаш заглянул в отчет. Грязь. Еда. Экскременты.

На одной руке была кровь, судя по отчету, кровь самой убитой, и несколько свежих порезов, напоминающих стигматы, в центре ладони. Кто бы ни убил ее, этот человек наверняка запачкался кровью. Даже если выстирать одежду это не поможет при анализе ДНК. Наличие порезов вызывало новые вопросы.

Гамаш отметил это в своих записях и взял последнюю фотографию. На ней обнаженное тело Элле лежало на холодном цинковом столе в прозекторской. Старший инспектор некоторое время рассматривал ее, думая о том, что за долгие годы он так и не привык к виду мертвецов. И убийства до сих пор шокировали его.

Потом он взял лупу и начал внимательно рассматривать обнаженное тело. Он искал буквы. Возможно, где-то были написанные или приклеенные буквы К, L, С, В и М? Может быть, для убитой они были чем-то вроде талисмана? Некоторые сумасшедшие разрисовывали распятиями свои тела и дома, чтобы защитить себя от злых сил. Возможно, для Элле эти буквы были чем-то вроде распятия?

Через некоторое время он отложил лупу. На покрытом толстым слоем грязи теле не было никаких букв. Эта грязь накапливалась годами. Даже периодический душ в приюте миссии «Олд Бруэри» не мог ее смыть. Она въелась в тело Элле, как татуировка. Причем татуировка, которая могла о многом рассказать и была почти так же красноречива, как стихи Руфи Зардо:

Я понимаю, ты не сможешь обойтисьБез рук, куска еды и теплой шали,Что в холода так согревает нас,Без добрых слов, чтоб чувства не пропали.По малости дает Господь, чтобы спастись,Но малость вся нужна тебе сейчас.

Добрые слова. Это напомнило ему еще об одной несчастной. Кри. Подобно Элле, она отчаянно нуждалась в добром слове. Ей оно было так же жизненно необходимо, как Элле необходимы были те гроши, которые подавали ей прохожие.

Татуировка из грязи рассказывала о жизни тела Элле, но умалчивала о том, что происходило внутри, под слоями зловонного тряпья, грязи и иссушенной алкоголем кожи. Глядя на фотографию трупа, распростертого на прозекторском столе, Гамаш пытался понять, какие мысли и чувства наполняли это тело при жизни, хотя и знал, что тайны Элле, скорее всего, умерли вместе с ней. Возможно, ему удастся выяснить ее имя, возможно, он даже сумеет найти убийцу, но при этом сама Элле останется для него загадкой. На самом деле для окружающих эта женщина перестала существовать уже много лет назад.

Неужели и Кри постигнет та же участь?

Гамаш не успел развить свою мысль, потому что заметил это. Небольшое пятно, которое отличалось по цвету от остальной кожи. Оно было темным, округлым и слишком правильной формы для того, чтобы его можно было принять просто за грязь. Пятно находилось на груди, в самом центре грудины.

Снова взяв лупу, старший инспектор стал внимательно его рассматривать. Он хотел убедиться, что не ошибся. И когда он поднял глаза, в них зажглись знакомые всем искорки Армана Гамаша.

Он снова начал рассматривать остальные фотографии, особенно надолго задержавшись на одной из них. Потом пришла очередь коробки. Гамаш тщательно перерыл все ее содержимое. Он искал совершенно конкретную вещь, достаточно маленькую для того, чтобы ее можно было не заметить при беглом осмотре. Но он ее не нашел.

Аккуратно сложив вещдоки обратно в коробку, Гамаш отнес ее к двери, вернулся в теплое кресло у камина и немного понаблюдал за читающей Рене-Мари, за ее беззвучно шевелящимися губами и бровями, которые время от времени поднимались и опускались. Правда, заметить это мог лишь человек, который очень хорошо ее знал.

Потом Гамаш взял в руки «Обретите покой» и тоже погрузился в чтение.

Глава 14

Жан Ги Бювуар потянулся за своим двойным кофе и обхватил горячий стаканчик обеими руками, пытаясь хоть немного согреться. Гигантская черная дровяная печка в центре комнаты пыхтела вовсю, но не могла согреть огромное помещение.

Было десять часов утра, за окном валил снег, и прошли уже почти сутки после убийства Сиси де Пуатье. Команда Сюртэ собралась в своем «штабе расследования» в Трех Соснах. Правда, им приходилось делить его с большой красной пожарной машиной. Обшитые внизу темными деревянными панелями белые стены были увешаны подробными картами окрестностей, схемами различных методов тушения пожаров и огромным плакатом с фотографиями последних лауреатов литературной премии генерал-губернатора.

Это была штаб-квартира добровольной пожарной бригады Трех Сосен, возглавляемой Руфью Зардо.

— Черт, да она просто старая карга! Не разрешила нам убрать отсюда эту штуку, — Бювуар ткнул пальцем в сторону пожарной машины, которая занимала половину помещения.

— Мадам Зардо как-то объяснила свой отказ? — поинтересовался Гамаш.

— А как же! Сказала, что машина не может стоять на морозе, так как, если где-то начнется пожар, они не смогут сразу выехать, потому что им придется прогревать двигатель, — продолжал возмущаться Бювуар. — Я спросил ее, когда в последний раз в этих местах был пожар, и она ответила, что это конфиденциальная информация. С каких это пор информация о пожарах стала конфиденциальной?

— Давайте начнем. Докладывайте.

Одетый в рубашку с галстуком, теплый свитер из шерсти мериноса и твидовый пиджак Гамаш сидел во главе стола. Хотя в руке у него была ручка, он почти никогда ничего не записывал. Вокруг них техники подключали телефоны, факсы и компьютеры, расставляли столы, развешивали доски и разгружали оборудование. Но Гамаш ничего этого не замечал. Он полностью сосредоточился на том, о чем докладывали его подчиненные.

Агент Роберт Лемье, надевший в этот день лучший воскресный костюм и до блеска начистивший ботинки, теперь тихо радовался своей интуиции и еще больше тому, что он к ней прислушался. Сидящая рядом с ним молодая женщина сделала глоток кофе и слегка подалась вперед, внимательно прислушиваясь к словам коллег. Она представилась ему как агент Изабелла Лакост. Ее нельзя было назвать красивой. Точнее, она не относилась к тому типу женщин, которых замечаешь сразу же, как только они заходят в бар. Впрочем, она не производила впечатления женщины, которая часто туда захаживает. Женщин, похожих на нее, скорее можно было встретить на лыжном подъемнике, на горе Сан-Реми. Она была естественной и непринужденной, без всякой фальши. Ее одежда была неброской, но элегантной, и очень ей шла. Легкий свитер, слаксы и шарф прекрасно подчеркивали достоинства фигуры. Взгляд карих глаз был живым и внимательным, а широкий обруч не позволял светло-каштановым волосам падать на лицо. Лемье заметил ряд сережек в мочке одного уха. Она первой подошла, чтобы познакомиться с ним. Автоматически взглянув на ее левую руку, он был удивлен, увидев обручальное кольцо.

— Двое детей, — улыбнулась она, заметив его быстрый взгляд, хотя, казалось, все время смотрела ему в глаза. — Мальчик Рене и девочка Мари. А у тебя?

— Я не женат. У меня даже девушки нет.

— Оно и к лучшему. По крайней мере, на время расследования. Не будет отвлекать внимание. — Она наклонилась к нему и прошептала: — И постарайся быть самим собой. Шеф выбирает только тех, кто не притворяется.