Принцип неверности - Марина Серова

— В смысле — раскрутка? — спросила я.

— В прямом. Из никому не известного Вани Пупкина делают знаменитость еще до того, как он вообще появится на эстраде. В газетах, желательно «желтых», мелькают его фотографии, статьи и сообщения о нем. По радио крутят так называемые хиты. Они таковыми еще не являются, но их так уже называют, внушая народу, что это — новое направление в поп-культуре. Запускают разнообразные слухи о будущей «звезде» и так далее. Когда публика уже малость созреет, новоиспеченного «артиста» предъявляют публике. Начинается так называемый чес по провинциальным городам. На все это нужны деньги.

— А если кандидат бездарен? — наивно поинтересовалась я, плохо искушенная в этих делах.

Мой вопрос вызвал снисходительную улыбку уже захмелевшего Арчирова и откровенный смех Котехова.

— Для этого существует студия звукозаписи, — пояснил директор «Овации». — Записывают несколько часов одной и той же песни, а потом отбирают наиболее удачные куски, с помощью компьютера монтируют их в единое целое, делают аранжировку — и, пожалуйста, песня готова. Точнее, не песня, а «фанера». «Певцу» остается только красиво скакать по сцене и вовремя открывать рот. Иногда ради одной песни на три минуты записывают по пятьдесят-шестьдесят студийных часов.

— А как же он говорит во время концерта? Я же сама слышала, как Хрыкин что-то говорил в публику между песнями. — Конечно же, мне приходилось слышать, что многие современные исполнители поют под «фанеру», но я не могла поверить, что схема надувательства публики настолько проста.

— Женька, — возмутился Котехов, — нельзя же быть такой наивной!

— Это еще проще, — терпеливо ответил Арчиров, видимо, похмельное сидение возле батареи, с наручником на запястье, развязало ему язык. — Если вы заметили, Хрыкин работает с радиомикрофоном. Ну, такой микрофон, без шнура. Так вот, на нем есть кнопочка. Нажал ее — микрофон выключился, вновь нажал — включился!

— Понятно, — смутилась я. Действительно, все так просто. Могла бы и сама догадаться.

— Ты, Илья Семенович, не отвлекайся, — сказал Котехов, отодвигая бутылку, к которой потянулся Арчиров, — ты про хрыкинского директора говори дальше, и подробненько так рассказывай, не стесняйся.

— Да что рассказывать-то? — пьяно отмахнулся Арчиров и опять протянул руку, пытаясь ухватить бутылку.

— Например, как в это дело Евгению замешали? — подсказал Олег и легонько стукнул директора по пальцам.

— Да никто ее не вмешивал! — возразил Илья Семенович. — Вы уже меня простите, Евгения Максимовна, но вы сами во всем виноваты. Ведь вас предупреждали, чтобы вы поубавили свою активность? Предупреждали. Если бы вы поменьше геройствовали, Хрыкина давно бы слили, Погорельцов умотал бы в Москву, и все были бы довольны.

— Кроме меня, — вставила я. — Вы ведь вчера сами говорили, что меня собирались кинуть на деньги, обвинив в непрофессионализме и неисполнении условий договора.

— Я такое говорил?! — совершенно искренне удивился Арчиров. — Не может такого быть. Это оговор!

— У меня, Илья Семенович, возникает подозрение, что вы соскучились по наручникам и батарее, — задумчиво проговорил Котехов.

— Ой, ой, ой, — закривлялся Арчиров, — напугал. Я ведь могу и сопротивление оказать! Тогда посмотрим, кто кого.

— Не успеете, — спокойно заметил Олег. — Вы ведь уже имели счастье убедиться, что у вас сопротивляться получается значительно хуже, чем, скажем, пить водку или воровать прибыль у своих хозяев. Мой вам совет: не испытывайте судьбу дважды.

В этот момент у меня зазвонил мобильник. Сделав знак «всем молчать», я быстро взглянула на дисплей. Звонил Погорельцов. Только тут я сообразила, что, по идее, давно должна быть в гостинице.

— Слушаю вас, Владимир Алексеевич, — проговорила я сонным голосом.

— Евгения Максимовна, — как-то слишком вежливо проворковал Погорельцов, — а вам не кажется, что вы опаздываете на службу?

— Простите, Владимир Алексеевич, — в тон ему ответила я. — Но меня задержали неотложные дела, касающиеся именно службы. Я буду ближе к обеду, часа через два-три. Надеюсь, что за это время ничего с Максом не случится? Ведь у вас там пять человек охраны.

— А что может случиться с тем, кто закрылся в своей комнате и не желает из нее выходить? Хрыкин требует, чтобы его охраняли только вы. Так что, если не хотите сорвать нам концерт, приезжайте немедленно. Вы меня слышите? Немедленно!

— Хорошо, — недовольно протянула я, как будто меня и впрямь отрывали от важного дела, — скоро буду.

Дав отбой, я посмотрела на мужчин. У Котехова глаза горели от любопытства, а Арчиров не отрываясь смотрел на бутылку.

— Погорельцов звонил, — пояснила я. — Хрыкин не доверяет свое бренное тело никому, кроме меня. Так что надо ехать. Олег, у тебя как со временем?

— Как всегда — не хватает, — быстро ответил Котехов и опять шлепнул Арчирова по потянувшейся к бутылке руке. — Да что это за ручонки такие шаловливые? Засунь ты их куда-нибудь, Илья Семенович. В карманы, например.

Арчиров обиженно засопел.

— А что нужно сделать? — Олег обратился уже ко мне.

— Сиди с Арчировым и никуда его не выпускай до завтра. Пои водкой, сколько он сможет выпить. Я потом с тобой рассчитаюсь.

При словах о водке директор арт-агентства радостно заулыбался и теперь уже решительно завладел вожделенной бутылкой.

— Постарайся выжать из него все, что он знает, и будь, пожалуйста, со мной на связи. Кстати, ты что-нибудь узнал об информаторе на радио?

— Когда? Все утро вот с этим туловищем вожусь. Сейчас тебя провожу и узнаю.

— Вот и прекрасно, — заключила я. — Значит, я в душ, а потом буду собираться. А ты, как только что-то узнаешь, сразу же звони. — У двери я обернулась: — Да, чуть не забыла: отключи мобильник господина Арчирова. Ну, чтобы ничто и никто не мешало вашей беседе.

Олег кивнул, показывая, что он все понял. В нем я не сомневалась. Котехов мог споить кого угодно ради нужной информации, при этом оставаясь совершенно трезвым.

Быстро приняв душ, я оделась и опять вошла в кухню. Арчиров что-то доказывал Олегу, подперев голову рукой. Олег сидел перед ним точно в такой же позе и внимательно слушал. Во всяком случае, вид у него был именно такой.

— Я тебя очень прошу, не применяй к нему недозволенных методов, договорились? — попросила я.

— Ничего не могу обещать, — отмахнулся от меня Котехов. — Иди, не мешай мне добывать важные сведения.

На улице уже вовсю припекало солнышко. Я завела машину и выехала на улицу. Перед тем как ехать в «Славянку», мне надо было заглянуть в концертный зал и сделать еще одно дело. Даже обладая той скудной информацией, которую нам с Олегом удалось выжать из Арчирова, я прекрасно понимала, что Погорельцов не оставит своих попыток. Видимо, ему крайне необходимо отделаться от Хрыкина. Вот только почему? Какая ему от этого выгода? И еще: как и почему Погорельцов отделывался от своих предыдущих исполнителей? В конце концов, курочку, несущую золотые яйца, на жаркое не пускают. Накладно получается!

Размышляя таким образом, я подъехала к «Центральному» со стороны служебного входа и, припарковав машину, пошла осматривать здание снаружи.

Когда-то, при царе-батюшке, комплекс зданий составлял одно целое. Здесь располагались меблированные комнаты, гостиничные номера и ресторан. После революции все это разделили на несколько частей. Получилась поликлиника водников, коммунальные квартиры и концертный зал. Причем все они располагались на трех улицах и принадлежали как минимум пяти организациям. Однако по-прежнему соединялись общими переходами и коридорами. Проще говоря, через закулисную часть КЗ «Центральный» можно было запросто попасть на лестницу черного хода поликлиники, оттуда в коридоры коммуналки, а из них выйти на соседней улице. При этом никто даже не поинтересуется, кто ты, откуда и куда идешь. Очень удобно! Возможно, я бы никогда не узнала об этой особенности комплекса, но когда-то у меня жила здесь знакомая. Она-то и посвятила меня в тайны старого здания.

Осмотрев здание, я убедилась, что, несмотря на прошедшие годы, всевозможные перепланировки, перестройки и капремонты, все переходы уцелели. Значит, мой план сработает без осечки.

Сев в «фолькс», я поехала в гостиницу. Интересно, отчего это Хрыкин закапризничал?

Дверь мне открыл Галушко. Лицо у начальника службы безопасности имело весьма недовольное выражение. Он даже не потрудился поздороваться со мной. Зато Погорельцов был, как всегда, сама любезность.

— Ну-с, вот, почти все в сборе. Не пойму только, куда мог запропаститься наш дорогой Илья Семенович?

— А что, он вам так уж нужен? — невинно поинтересовалась я.

— Да, вы знаете, Евгения Максимовна, он обещал собрать к сегодняшнему вечеру пресс-конференцию. Макс собирается, так сказать, отчитаться перед представителями СМИ и своими поклонниками о прошедших в Тарасове гастролях. Но бог с ним, надеюсь, он помнит о своих обязанностях. Что у вас нового?