Неопытная искусительница - Беверли Кендалл

Джеймс застонал.

— Ну да, одним холостяком меньше для двух дочерей, которых она так отчаянно желает выдать замуж. Могу себе представить, как она расстроена.

— И поскольку твое отсутствие совпало с отсутствием леди Виктории, сплетницы от души развлеклись. Похоже, тебя видели катающим эту даму в Гайд-парке. А потом вы оба не явились на прием леди Мелвин, хотя почтенная графиня лично позаботилась о том, чтобы вы приняли приглашение. — Судя по насмешливой улыбке, игравшей на красивом лице виконта, он получал истинное удовольствие, пересказывая эти слухи.

— Пусть болтают, — обронил Джеймс, избегая его взгляда.

Армстронг выгнул бровь, склонив голову набок.

— И что, этой болтовне можно верить?

— Не будь ослом, — ворчливо отозвался Джеймс.

— Да уж, боюсь, даже ты не способен растопить этот айсберг. Хотя не знай я тебя как облупленного, то подумал бы, что ты страдаешь той же болезнью, что Клифтон. Ты скверно выглядишь в последнее время и ведешь себя как помешанный.

Джеймсу хватило секунды, чтобы понять, что любой ответ только подогреет воображение его друга, поэтому он поступил мудрее — сменил тему.

— Картрайт тоже приглашен на этот ужин? — Поскольку такого рода события, устраиваемые леди Армстронг, считались семейными, куда приглашались только близкие друзья, Джеймс надеялся встретить там союзника — хотя бы одного.

— Картрайт отбыл в Йоркшир по вызову своего дорогого папаши, — сообщил виконт.

Брови Джеймса взлетели.

— Давненько герцог не выказывал интереса к нему. — Отец Картрайта, герцог Гастингс, не часто вспоминал о младшем сыне. Хотя их друг редко говорил об отце, Джеймс знал, что между ними уже много лет существует отчуждение.

Армстронг пожал плечами.

— Полагаю, это ненадолго. Он недавно завел новую любовницу и ни за что не пропустит скачки. Твое присутствие очень важно. Я скажу маме, что ты придешь не один. Чем ослепительнее будет твоя спутница, тем лучше для блага Мисси.

— Мне совсем не хочется ранить ее чувства, — проворчал Джеймс. Боже, порой он не мог смотреть в глаза другу из-за чувства вины, снедавшего его изнутри. Но все это звучит так холодно и расчетливо. Ведь Армстронг, в сущности, поручает ему разбить ее сердце.

— Тебе не кажется, что куда более жестоко допустить, чтобы лет через десять она увядала в Девоне, не имея собственной семьи? Поверь мне, Радерфорд, это не жестокость, это делается во имя любви.

Джеймс промолчал. Кто бы мог подумать, что, действуя во имя любви, можно чувствовать себя таким несчастным.

Это обычный семейный ужин, напомнила себе Мисси в очередной раз. С тех пор как Беатрис ушла минут десять назад, она только тем и занималась, что поправляла прическу и платье.

Дверь приоткрылась — как всегда, без стука, — и в спальню заглянули Эмили и Сара, а затем проскользнули внутрь с нахальной непосредственностью юных девушек.

— Разве мое платье не божественно? — Сара покружилась, как заправская балерина. Платье, нежно-розовое творение из шелка и атласа, и вправду было прелестным, с квадратным вырезом и четырьмя оборками на подоле. Эмили с довольным видом поглаживала бусинки, которыми была расшита юбка ее кремового платья.

— Вы обе чудесно выглядите. — Сестры действительно прекрасно смотрелись, с белокурыми волосами, поднятыми вверх и ниспадавшими на шею длинными локонами. Для Сары это была более сложная прическа, чем виконтесса обычно разрешала. Должно быть, их мать пребывала этим вечером в добродушном настроении.

Пока Мисси гадала об истинной цели их визита, Сара приподняла свои юбки, выставив вначале одну ногу, затем другую.

— Разве мои туфли не божественны? — «Божественно» было модным словечком, которое Сара подхватила и употребляла по любому поводу. Пирожное, которое ей нравилось, было божественным, сумка, увиденная в витрине магазина, — божественной. Все, что привлекало ее внимание, она объявляла божественным, доводя Мисси до белого каления.

Мисси выразила восхищение розовыми туфельками из тисненой кожи без каблуков, как и полагалось любящей старшей сестре, и наградила Сару одобрительным кивком.

Та просияла. Затем ее глаза расширились, уставившись на платье Мисси, которое она наконец разглядела.

— Мама видела твое платье? — спросила она шокированным тоном, понизив голос.

— Конечно. Это она его выбрала, — проговорила Мисси, уклонившись от ответа, но ее сердце тревожно забилось. Хотя мать и купила это платье, Беатрис углубила вырез — пусть только на один дюйм.

Опустив глаза, она окинула лиф своего атласного платья цвета лаванды придирчивым взглядом. Верхняя часть ее груди изящно выступала из выреза — не слишком скромного, но и не слишком вызывающего. Ей приходилось видеть на светских приемах вполне респектабельных девушек с куда более откровенными декольте.

Изобразив уверенность, которой не испытывала, Мисси вернулась к зеркалу и начала демонстративно разглаживать несуществующие складки на юбке и поправлять гребень, который удерживал волосы на затылке.

На лице Эмили появилась ехидная усмешка.

— Джеймс будет здесь сегодня вечером, — сообщила она.

— И что с того? — небрежно отозвалась Мисси, но при упоминании его имени по телу прокатилась теплая волна.

— Ничего, просто я подумала, что стоит сказать тебе об этом. — Лукаво блеснув зелеными глазами, Эмили повернулась и выплыла из комнаты, словно и не вела себя только что как шаловливый ребенок, которому не терпится поделиться секретом. Сара последовала за ней.

Мисси снова посмотрела на свое отражение, прижав ладонь к горлу, словно это могло успокоить лихорадочное сердцебиение и справиться с волнением.

Это всего лишь семейный ужин, повторила она себе. Бросив последний взгляд в зеркало, она вышла из своей комнаты и спустилась. Ее мать и сестры стояли у дверей гостиной и беседовали с Томасом, выглядевшим очень элегантно в синем фраке, с искусно повязанным белым галстуком. Его светлые волосы были зачесаны назад, открывая черты, которые явно свидетельствовали, что он сын своей матери. Эмили и Сара были точными копиями виконтессы, и только Мисси выпадала из общей картины, где преобладали золотистые локоны и зеленые глаза.

При виде ее Томас тихо присвистнул.

— Кажется, придется заточить шпагу и почистить пистолет сегодня вечером. — Подавшись к ней, он запечатлел на щеке легкий поцелуй.

Мисси улыбнулась, забавляясь его поддразниванием, но тут ее глаза встретились с глазами матери. Затаив дыхание, она ждала порицания, уверенная, что оно последует, спокойное, взвешенное, но неминуемое. Даже делая выговор, их мать являла собой сдержанное достоинство.