Макалу. Западное ребро. - Робер Параго

Даже простое пребывание в палатке, особенно в высотных лагерях, содействует отдыху необыкновенным образом. Чувствуешь себя укрытым, защищенным, освобожденным от этого неотвязного вертикального мира. Это ощущение, которое мне неоднократно приходилось испытывать в Альпах. Сорвавшаяся с цепи непогода, сильнейший ветер, снегопад уже не волнуют меня. В палатке я спокоен, я живу в своем собственно мире. Тогда как ночевка на стене под чистым небом всегда связана с некоторым нервным напряжением, даже когда погода прекрасна и тем более когда на вас падает снег, хотя вы и одеты достаточно тепло. Если когда-нибудь при покорении больших скальных стен будут применять ночевки в гамаках, нужно будет изобрести закрытые гамаки, которые были бы для восходителей закрытым миром, принадлежащим ему и только ему.

Что касается еды, то с незапамятных времен известно ее первостепенное значение! Здесь, в лагере II, в отсутствии шеф-повара Анг Намгиала, который священнодействует в лагере I, кухонная палатка ― царство шерпа-повара Дава Тхондуп. Конечно, он не виртуоз, но хорошо натренирован Клодом Жаже, нашим гурманом. С помощью симпатичного Паги (или Пагавы), которого мы научили, что вода служит также и для умывания, он мастерит вполне приемлимые обеды. Ох, эти кухонные запахи в лагере II, когда спускаешься с высоты! Эта палатка-столовая, какие райские ароматы! Символы спокойной жизни, нормальной жизни.

Тематика запахов ― одна из наиболее популярных в наших гималайских буднях. Мне кажется, что никогда в горах я не ощущал ароматы с такой остротой. Может быть, мое обоняние обострено? Или эти запахи сильнее воспринимаются, потому что высокогорный мир не имеет собственных запахов?

Ароматы пищи в целом соблазнительны, однако некоторые не очень. Представьте себе тунец или сардины, промороженные насквозь, которые необходимо разогреть перед едой. Палатка не скоро освобождается от запаха горячих сардин. А если прибавить запах мокрой одежды, влажных пуховых курток, то получается занятный коктейль! Я уж не говорю о запахах, скажем, естественных: Высота в этом отношении ничего не меняет, наоборот! Эти вопросы, сколь земными они ни казались бы, мы неизбежно должны решать.

На свежем воздухе тоже есть запахи. Запах плохо вымытых тел. На высоте люди не моются. Мытье ― это только в Базовом лагере. Между прочим, истинное наслаждение! В лагере II зубы, руки, слегка лицо ― и не больше. Шерпы практически не моются никогда (так же, как и носильщики).

...Горный ветер. Ледяной и все же желанный. Я поворачиваю к нему лицо, как только выныриваю из наполненной ночными испарениями палатки. Сегодня мы должны встать пораньше, слишком рано для выходного дня, так как в базовый лагерь должен прилететь вертолет и, если удастся, он поднимется до лагеря II. Вертолет вылетает из Катманду в 6 часов и к 7 добирается до нашего ущелья. Учитывая возможность посадки здесь, я поднимаюсь до платформы в сотне метров от палаток, которая служит посадочной площадкой, ― слегка наклоненное плечо гребня у подножия снежного склона, на котором мы навесили первую веревку. Короткий подъем служит хорошей проверкой, так как мы преодолеваем его бегом, и каждый по тому, насколько он запыхался, может судить о своей форме.

Ветер яростный, не менее 70 километров в час. Ветер с Тибетского нагорья всегда очень сильный. Параго, поднимающийся ко мне, сгибается под его порывами. Боюсь, что ему придется возвращаться в Базовый лагерь пешком, так как посадка вертолета в этих условиях была бы настоящим подвигом. Платформа, к счастью, открытая; и благодаря скальной стене, по северному склону которой проходит гребень, вертолет в стационарном полете может в любой момент нырнуть вниз по склону.

Надо заметить, Бернар Сеги ― прекрасный пилот. Мы хорошо знаем горы и их предательскую натуру, и мы тем более ценим мастерство Бернара, что он, прежде чем приехать в Непал для пилотирования королевского вертолета, абсолютно ничего не знал о полетах в горах. Перейти сразу от песчаной пустыни Саудовской Аравии к Гималаям, согласитесь, это удивительно! Другие начинали бы в Шартрез или Веркоре! Между прочим, Сеги со спокойной уверенностью утверждает, что в десять раз труднее перевозить на тросе мачту или часть крана, даже над абсолютно плоской равниной, но без ориентиров, чем совершать посадку на гребень Макалу, несмотря на ветер. Несмотря также на высоту, так как впервые в мире этот серийный вертолет нормально работает между 5000 и 6000 м с лишком.

Мы ждем и волнуемся. Этот вертолет-единственная связь с внешним миром. Мы здесь-на другой планете, живем иной жизнью. Только вертолет напоминает нам вместе с почтой, что тот, другой мир, покинутый так давно, еще существует.

Сперва мы слышим, а потом уже видим крошечную белую точку, почти неразличимую на белизне ледников. Спрашивается, зачем король Непала выбрал этот белоснежный цвет для своего вертолета, а не красный или темно-синий, как у других вертолетов? Его легче было бы отыскать в случае аварии. Может быть, белый ― это королевский цвет? Или просто вертолет предназначен не для гор, а для полетов над болотистыми джунглями терайя, где король охотится на тигров, или над высокими желто-рыжими плато вокруг Катманду? Король сдает в аренду свой аппарат для административных дел министерству здравоохранения в случае эпидемии оспы или министерству внутренних дел для сбора избирательных бюллетеней в отдаленных селениях.

Вот он подходит. По-видимому, пытается повиснуть на месте. Дым от моего факела уходит по горизонтали и рассеивается в пяти метрах от меня. Машина приближается, медленно теряет высоту, как большое неуклюжее насекомое, качается под яростными порывами ветра и садится на опору. Пока Бернар весь внимание, следит краем глаза за маневрами, готовый в любой момент взлететь, мы в темпе выгружаем ящики и тюки. Янсен, кинооператор, снимает в восторге нашу работу (позднее мы с удовольствием видим, как он, никогда не бывавший в горах, поднимется пешком, чтобы пробыть с нами несколько дней). Параго врывается в машину, и, пока я цепляюсь за привезенные грузы, чтобы их не сдуло в пропасть, стрекоза срывается с пронзительным мяуканьем турбины, ныряет вниз по северному склону гребня и исчезает.

Шерп помогает мне спустить снаряжение, почту, свежие продукты. Братцы, есть салат! Другие овощи, фрукты, свежие яйца, присланные нам Берпаром Сула, французским врачом госпиталя в Катманду. И наконец, харч богов ― мороженая говядина, прибывшая из Сингапура при содействии Мишеля, французского шеф-повара Содт-отеля. Кстати, о сингапурской говядине. Стоит рассказать эту историю, так как она иллюстрирует довольно комичным образом несоразмерное место, которое занимают в нашей повседневной жизни вопросы питания.