Ричард III и битва при Босворте - Питер Хэммонд

Увидев это, Ричард испугался, что смерть Норфолка вызовет падение боевого духа среди его воинов, и потому решил, что ему следует попытаться закончить битву одним ударом. Как говорит Вергилий: «Сначала, по сообщениям разведчиков, король Ричард узнал, где именно в отдалении находится граф Генрих с малым отрядом солдат вокруг него. Затем, подъехав ближе, он понял совершенно точно, по явным приметам и вымпелам, что это сам Генрих. По этой причине, весь воспламененный гневом, он ударил своего коня шпорами и помчался стороной, в обход вражеского авангарда». Вероятно, он вел атаку, огибая правое крыло Нортумберленда и минуя стороной болото. Ричард мог надеяться, что Нортумберленд присоединится к нему. Надо думать, это было драматичное зрелище: король, мчавшийся галопом в сторону Тюдора со своим отрядом кавалеристов и «немногими пехотинцами»[198]. В этом отряде отборных воинов, сформированном из королевских придворных и телохранителей, должно было насчитываться несколько сотен конных латников. Разведчики, вероятно, доложили Ричарду, что Тюдор, желая ясно обозначить свои притязания, уже использует королевский герб, ничем не отличающийся от его собственного. Это в немалой степени могло разжечь его гнев.

Атаки, подобные той, которую предпринял Ричард, не были тактическим новшеством в войнах конца XV столетия, и если бы это сработало, сражение было бы закончено одним ударом. Армия мятежников не выстояла бы, если бы ее предводитель обратился в бегство или же был убит. Вергилий говорит, что Тюдор увидел мчавшегося к нему короля Ричарда, но, поскольку на этом этапе ему оставалось только сражаться, он встретил короля с великой решимостью. Ричард поверг наземь штандарт Тюдора («королевский» штандарт) вместе с его знаменосцем, сэром Уильямом Брэндоном, и сбросил с коня сэра Джона Чейна, человека большого роста и силы. Продолжая рассказ, Вергилий сообщает, что Ричард «прокладывал себе путь, рассыпая удары оружием во все стороны». В свою очередь, Генрих «выдерживал натиск намного дольше, чем его собственные солдаты вообще полагали возможным, каковые теперь уже почти утратили надежду на победу», как, вероятно, даже и сам Тюдор. Кажется возможным, что французские воины сыграли значительную роль в защите Тюдора. Некоторые из находившихся при нем пехотинцев вполне могли быть французскими пикинёрами, сражавшимися на континентальный манер. Однако ясно, что их было недостаточно, чтобы должным образом сформировать оборонительное каре и отбросить вражеских всадников, коль скоро Ричард и, по меньшей мере, некоторые из его людей пробились к Тюдору достаточно близко, чтобы убить его знаменосца, который должен был находиться рядом с ним. Сведения о той роли, которую сыграли французские наемники, стали известны из письма, написанного одним из них на следующий день после битвы. До нашего времени сохранилась только малая часть этого письма, и в нем приводятся слова Ричарда, который якобы сказал: «Эти французские изменники (traitors) стали сегодня причиной гибели нашего королевства». В письме также сказано, что Тюдор пешим стоял среди наемников, которые его защищали; предположительно, он находился внутри частично построенного каре пикинёров[199].

Скульптурное надгробие сэра Джона Чейна в Солсберийском соборе (Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Таким образом, наемники, присланные Карлом VIII Французским, кажется, сыграли важную роль в сдерживании атаки Ричарда до того момента, пока в дело не вмешались братья Стэнли. По-видимому, сэр Уильям Стэнли, в конце концов, решил, что пришло время вступить в сражение. К несчастью для Ричарда, он выбрал сторону Тюдора: «он подоспел своевременно к нашему королю», — так сказано в «Балладе о Босвортском поле»[200]. В путанном «Кастильском донесении» сообщается, что Ричард был убит, когда сражался с воинами лорда Таморланта, который командовал левым крылом королевской армии, но обернул оружие против своего государя. Как мы уже замечали, наиболее вероятно, что Таморлант — это искаженное имя графа Нортумберленда, который действительно находился на левом крыле армии Ричарда. В данном случае представляется возможным, что он был ошибочно принят за одного из братьев Стэнли, которые оба находились в левой стороне от армии Ричарда и потому могли быть ошибочно описаны как левый фланг короля. Оливер Харрис оригинально аргументировал, что сэр Уильям Стэнли, у которого не было реальных причин поддерживать Тюдора, в отличие от его брата, женатого на матери Тюдора, намеревался выступить на стороне короля. Однако из-за того, что и Тюдор, и Ричард носили королевский герб, в пылу битвы по ошибке оказался убит не тот его носитель[201]. По предположению Харриса, Тюдор заподозрил, что случилось на самом деле, поскольку сэр Уильям не получил от него награды, которую вправе был ожидать за свои действия. Однако всё это выглядит маловероятным. Лорд Бэкон в «Жизнеописании Генриха VII» объясняет отсутствие награды более просто и убедительно. Сэр Уильям действительно подоспел вовремя, чтобы спасти жизнь Тюдора. Однако Тюдор совершенно ясно понимал, что он подвергся опасности, поскольку сэр Уильям достаточно долго стоял на месте сложа руки[202].

Вергилий утверждает в своем рассказе, что Ричард «мог бы спастись бегством». То же самое сообщается и в донесении Диего де Валеры; по его словам, Хуан де Салазар, находившийся рядом с Ричардом в течение всей битвы, видел, что совершена измена, и убеждал короля бежать, чтобы сразиться с врагом в другой раз. Далее де Валера говорит, что в этот момент Ричард возложил королевский венец на свой шлем, надел свой сюрко с королевским гербом, а затем в течение долгого времени отважно сражался, лично руководя боем и воодушевляя тех, кто остался ему верен. В балладах сообщаются сходные сведения: некий рыцарь сказал Ричарду, что его конь под рукой и он может с честью отступить, чтобы вновь сражаться в другой день. Все источники, за исключением одного, свидетельствуют, что Ричард умер по-королевски: в ответ на уговоры бежать он гневно сказал, что либо одержит победу, либо умрет в этот день как король. Вергилий сообщает, что он «погиб, мужественно сражаясь совсем один в самой гуще врагов». Даже Кроулендский хронист, недружественный по отношению к Ричарду, признает этот факт. Исключение составляет лишь Молине, который утверждает, что Ричард пытался бежать и был убит, когда его конь увяз в болоте. Это кажется неправдоподобным в свете высказанной выше гипотезы о взаимном расположении армий в том месте, где разыгралась схватка с Тюдором. Только Молине дает понять, что Ричард нашел свою смерть в болоте; и очень характерно, что об этом ничего не сказано ни в отчете испанского очевидца, ни в балладах. А ведь для сочинителей баллад такая сцена представляла бы прекрасную возможность проявить свое мастерство. Кто нанес королю смертельный удар — неизвестно, и, конечно, никто впоследствии не был за это вознагражден. Вопреки возможным ожиданиям, Молине не утверждает, что Ричарда убил какой-то француз. Вместо этого он говорит об уэльском алебардщике. Впоследствии делались заявления, что Ричарда убил именно Рис ап Томас, хотя он-то уж точно не был уэльским алебардщиком. Родственники Ральфа из Рэдьярда (Rudyard), что близ Лика в Стаффордшире, также утверждали позднее, что Ричарда убил именно он[203].

Памятный камень в Сэндфорде, месте, где, как раньше думали, был убит Ричард (Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

В любом случае, Ричард III был единственным английским королем, который встретил свою смерть на поле боя. Согласно прокламации, изданной впоследствии Генрихом Тюдором, Ричард пал возле Сэндфорда[204]. После этого сражение завершилось за считаные минуты, так как королевская армия расстроила свои ряды и бежала. Как сказано выше, после очень тяжелой схватки Оксфорд стал одерживать верх над авангардом противника. Смерть Норфолка должна была еще сильнее понизить боевой дух королевских воинов. Множество из них с облегчением отбросило в сторону свое оружие и покорилось Генриху, новому королю. Большинство источников сообщает, что многие королевские воины отправились в поход неохотно и были рады прекратить сражение. То, что многие ополченцы шли воевать неохотно, — разумное замечание, но источники, кроме того, дают понять, что люди не желали сражаться за Ричарда и бежали бы еще раньше, если бы могли. По крайней мере, некоторые видные особы в армии Ричарда точно не желали сражаться за него. Это явствует из петиции, в которой Роджер Уэйк Блисвотский и Нортэнтский протестует против того, что его признали государственным изменником. Его аргументация основана на том, что, сражаясь за короля Ричарда, он действовал вопреки «своей собственной воле и разуму» (довольно неубедительный довод, как замечает Кэвилл, поскольку Роджер Уэйк доводился сводным братом Кэтсби). Он также указывает на то, что у него есть восемь детей, которые еще слишком молоды, чтобы содержать себя самостоятельно, а его жена не так воспитана, чтобы просить подаяние. Дочь и наследница Джеффри Сен-Жермена, умершего на следующий день после Босворта, вероятно, от ран, полученных в бою, тоже подала апелляцию против признания его государственным изменником. По ее словам, Джеффри находился в королевской армии только потому, что «получил в письмах от оного герцога [т. е. Ричарда III] такие угрозы, что если бы он не пришел на оное поле, то потерял бы свою жизнь, земли и имущество; потому-то, страшась оного, и находился он крайне неохотно на оном поле». Не вполне понятно, почему Сен-Жермена хотели признать государственным изменником: он был лишь второстепенным владельцем земли и поместья Бортон в Нортэнтсе (однако королевские посланцы обращались к нему с просьбой о займе, поэтому Ричард и его советники, должно быть, видели в нем своего сторонника). Роджер Уэйк был более заметной фигурой, поскольку занимал должность шерифа в Нортэнтсе[205]. Другой странный аспект всего этого дела состоит в том, что слова, содержавшиеся в письме Ричарда III, которое якобы так встревожило Сен-Жермена, были стандартной формулировкой, встречавшейся в любом королевском распоряжении того времени, — например, в приказах о воинском наборе. Роджер Уэйк использовал в своей апелляции такой же аргумент, что и дочь Сен-Жермена, хотя они оба, как, впрочем, и все остальные, должны были хорошо понимать, что слова в приказе Ричарда III соответствовали общепринятому шаблону.