Отец Смерти - Александр Шохов

— А сейчас он знает, где ты находишься? — спросил я.

— Да, знает. Он просил меня поговорить с тобой, и я воспользовался приглашением Эвкатиона.

— Понимаю. Что мне делать, брат? Что бы ты делал на моем месте? — спросил я.

— Иди до конца. Что еще я могу тебе посоветовать? Пока не проживешь эту ситуацию, новая не начнется.

Баргим был мудрым сойкеро. Он знал, что единственное, чего мы не можем, — это остановиться на том пути, который нам предначертан судьбой.

Крит. Седьмые врата пропускают нас

Утром Баргим воспользовался своим индивидуальным порталом и исчез, а мы, попрощавшись с Эйей, оседлали коней и отправились к Седьмым Вратам.

Врата, единственные постоянные сущности в изменяющемся мире, незыблемый каркас вселенной, символ власти Отца и Матери. В одном из старых текстов было написано, что когда рухнут Врата, исчезнет вселенная. Весь наш мир покоится на этих девяти точках. И, честно сказать, я вовсе не осознавал в себе желания разрушить его.

— Вы задержались, — произнесли Врата, как только мы подъехали к ним.

— Я вспомнил, кто я. Так что не будем играть в игры, — ответил я. — Пропускай нас, Эйнакерос.

— Рада видеть тебя, сойкеро Крит. Пусть твой путь будет полон приятных неожиданностей. Я вижу, Адил теперь с тобой. Я хотела, чтобы ты забрал его из этой зоны. Это был очень беспокоящий предмет.

— Ты, как и прежде, любишь поговорить, — усмехнулся я. — Мои спутники тоже принесли тебе сюрпризы.

Моргульский достал и показал коробку с объемными шахматами. А Лаэрций извлек красный кристалл, хмуро глядя под ноги своей лошади.

— Каждый из вас нашел то, за чем я вас посылала. Проходите.

Я подъехал к пленке, закрывающей вход, спешился, распряг своего коня, хлопнул его по спине, и тот послушно отбежал в сторону, к сочной траве. Кони должны будут остаться у врат. И, может быть, пригодятся возвращающимся обратно путникам.

Знакомым усилием я продавил пленку и ощутил, как все мое тело перестраивается. Казалось, что атомы передвигаются внутри молекул, составляющих меня, а тело приобретает какие-то новые характеристики. Когда этот процесс завершился, я оказался с другой стороны. Теперь шестая зона стала воспоминанием.

Скоро рядом со мной появились Моргульский и Лаэрций. Они по-прежнему держали в руках шахматы и кристалл.

— Как-нибудь научи меня играть в эти странные шахматы, — сказал я Моргульскому.

— У нас впереди много времени, — ответил он, осматриваясь.

Впереди простиралась пустыня. Бесконечная, как все пустыни. С барханами, ужасным жаром небесного светила и вязким песком.

Я почувствовал, что это своеобразное послание от Отца. Ему-то отлично было известно, как я не люблю песчаные пустыни! А если кто-то и контролировал изменения в икс-зонах, так это Отец. Матери всегда было не до этого. Она просто рождала Ветер. Ветер был силой, способной изменять мир. Но именно Отец присоединял к Ветру форму, которая придавала измененному миру законченность художественного шедевра.

Сестра моя, ангел Эйя, управляла вероятностью, чтобы Ветер обходил стороной маленький кусочек шестой зоны, — деревню ангелов. Из всех моих знакомых только она умела делать это настолько искусно, чтобы изменения на контролируемой территории вообще не происходили. Я был одним из ее учеников. Как она говорила, наиболее талантливым. Я изобрел альтернативный способ порождения вероятностного ветра, который теперь воплощен в моей пазире.

Моргульский поднялся вверх на пару десятков метров и, опустившись к нам, сообщил:

— Только пустыня. Надо задействовать пазиру.

Я извлек ее из кармана и протянул Моргульскому.

— Твоя слюна, попутчик.

Потом мы шагнули сквозь открывшееся окно и снова оказались в пустыне.

— Похоже, Отец подготовил мне серию сюрпризов, — проворчал я.

И точно, через несколько секунд мы оказались во власти песчаной бури. Обычной бури, в которой ветер был всего лишь движением воздуха. Но этот ветер был настолько силен, что песчинки царапали лицо и руки до крови.

— Моргульский, еще раз!

Следующее наше перемещение привело нас к зыбучим пескам. Лаэрций начал тонуть, и мы схватили его за руки, не позволяя исчезнуть в душной пыльной бездне.

Еще раз лизнув пазиру, Моргульский перенес нас в зону довольно опасного землетрясения, в котором почва двигалась прямо под ногами, обнажая трещины, в которые сыпался все тот же бесконечный песок.

Еще одно перемещение перенесло нас обратно к Вратам — туда, откуда мы начали свой путь по Седьмой Зоне.

Я сел на песок, подумал немного, а затем изрек очевидный вывод.

— Отец Смерти закольцевал перемещения с помощью пазиры. Теперь мы можем надеяться только на собственные ноги.

Не могу сказать, чтобы мои попутчики сильно обрадовались этому открытию. Мы пошли вперед, по щиколотку увязая в песке. Через несколько шагов я снова достал пазиру, и мы попробовали переместиться. Все кончилось там же, у Седьмых Врат. При этом наши следы на песке, которые мы оставили некоторое время назад, отсутствовали. Как будто мы еще не сделали ни одного шага по этой пустыне.

— А еще он закольцевал нас во времени, — добавил я. — Каждое использование пазиры для перемещения приведет к тому, что мы окажемся у Седьмых врат в тот момент времени, который был для нас первым в этой зоне.

Мы опять пошли пешком. При этом я постоянно смотрел на пазиру. И заметил, что она отказывается отбрасывать солнечные зайчики в одном из направлений.

— Стойте, нам нужно туда, — сказал я.

— Почему? — спросил Лаэрций.

— Это единственное направление, в котором Пазира отказывается направлять отраженный луч. Значит, это направление какое-то особенное.

— Интересно, — сказал Моргульский, наблюдая, как я демонстрирую эффект.

Мы повернули в указанном пазирой направлении. Сияние с неба нещадно пекло наши тела. Ноги вязли в песке. Пот скатывался на глаза, мешая видеть дорогу. И в этот миг очередная волна воспоминаний накрыла меня.

Я детально вспомнил, как создавал мою пазиру. Баргим был прав. В этом процессе было слишком много неожиданных идей и нетривиальных решений. Достаточно сказать, что никто и никогда не создавал пазиры таким образом. Я сделал сплав многих металлов, добавив туда некоторые необычные ингредиенты, потом я сконструировал установку, генерирующую силовые поля и сочетающую их по особому гармоническому закону. Сплав, помещенный в поле, обрел структуру, которая начала меняться под воздействием изменений поля. Однако, этот сплав обладал памятью и, фактически, запоминал все разновидности структур, которые порождались полями. Этот процесс длился много дней. Потом я остудил сплав, и наделил пазиру бесконечно вариативным сознанием, использовав характеристики всех тех сознаний, которые я когда-либо отбирал у живых существ.