Сердцецветы для охотницы - Таня Свон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Байстрюк. Сын покойника», – шепнул то ли ветер, то ли голос матушки в воспоминаниях, но Руслана не испугалась.
– Не печалься обо мне, Лучница, – сказал Зоран после долгого молчания. Ему будто было совестно за резкий тон, каким он заставил Руслану прикусить язык, и теперь парень пытался загладить вину толикой откровенности. – На службу мне сейчас все равно возвращаться было бы опасно. Многие ведь узнали, что я Войко ищу, тебе помогаю. Может, оно и к лучшему, что нас теперь общая цель объединила?
«И клятва», – Руслана не стала озвучивать эту мысль, но усмехнулась ей горько. Зоран это услышал, обернулся недоуменно.
– Чего смешного? Ты докажешь, что не ведьма, а я – что не околдован тобой. Войко вернется домой, я на службу, все будут довольны и счастливы.
– Обязательно, – кивнула Руслана, а сама подметила – Зоран ничего не сказал про дом и возвращение к родным.
Спросить об этом она не решилась – не придумала, как подступиться с таким вопросом. Это ведь наверняка личное. Почему же Зоран по дому не тоскует?
Руслана обернулась, сидя на Князе, посмотрела на цепочку следов, что почти ровной линией убегала за край холма. Они двигались вдоль леса, который тянулся полосой. Бестолковое занятие.
– Не лучше ли нам все-таки срезать через чащу? Циркон ведь так же, как и Хрусталь, с лесом граничит?
– Граничит. Просто с другой стороны.
– Вот! Нужно срезать!
Зоран молчал. Лишь снег скрипел под его сапогами.
Руслана шумно втянула носом морозный воздух, напитанный еловой свежестью с кислыми ягодными нотками. Что за пустое упрямство?
– Нам нет смысла огибать лес, – спокойно разъясняла она, – это несколько дней пути против одного или двух, если срежем через чащу.
– Зато так безопаснее, – настаивал Зоран тоном, не терпящим возражений. И Руслана бы обиделась на столь грубую речь, если бы спутник не добавил: – Я ведь не только за свою голову отвечаю. Я должен защищать тебя, так что, будь добра, не мешай мне это делать.
Зоран не обернулся, не посмотрел на Руслану, но невозмутимость его треснула. Спина уже не была такой ровной, шаги стали шире, резче.
Не выдержав, Руслана вопреки своему страху на ходу сползла с Князя. Она едва не рухнула в сугроб, но все же удержала равновесие. Лишь теперь Зоран остановился и посмотрел на нее со смесью усталости и темного предвкушения грядущих споров.
– Я ведь хорошо знаю лес, – опередив Зорана, Руслана заговорила первой. Она выбралась из сугроба, но демонстративно осталась стоять на месте. По пути, выбранному Зораном, она и шагу больше не сделает, пока они не поговорят. – И в чаще не раз бывала. Умею добывать дичь, разводить костер и находить дорогу. Чего ты боишься?
Лишь едва уловимая тень, скользнувшая по лицу Зорана, выдала его волнение. Руслана же цепко смотрела в потемневшие от тяжелых дум зеленые глаза и ждала.
– Я верю в твои умения, охотница. Но есть вещи страшные, необъяснимые…
– Ты о духах, что ли? – вскинула темные брови Руслана и с удивлением отметила, как едва дрогнули пальцы Зорана, лежащие на рукояти меча.
Он боится навьих духов?..
Зоран вымученно посмотрел на Руслану, и в малахитовых глазах она прочитала немую мольбу. И она была готова поддаться, проиграть Зорану, сделать так, как он просит. Но земля вдруг задрожала, и сразу отовсюду, отражаясь эхом и быстро набирая мощь, полилась темная, как вода на дне колодца, песня:
Над далекими лесами,
В небе темном, словно ил,
Мы восславим человечность,
Колдовство рассеем в пыль!
Эту песнь мы запоем,
разожжем скорей костер,
И да будет предана плоть колдунья
для огня![2]
Зоран метнулся к Руслане. Она даже моргнуть не успела, а он уже подсадил ее на коня и сам запрыгнул следом. Князь недовольно зафырчал, уставший, но жалеть его было некогда. Палачи нашли их по следам.
– Нет! – Руслана не позволила Зорану взять поводья. Отринув страх, сама решила вести Князя. – Ты нас к погибели приведешь! Нельзя по прямой и дальше идти!
Зоран скрипнул зубами, но спорить не стал – и так ясно, на чьей стороне правда. Он лишь положил свои руки поверх ладоней Русланы, которыми она вцепилась в поводья, и ударил пятками в бока Князя.
– Веди. Я помогу, если потребуется, – услышала она сквозь лошадиное ржание и смело кивнула.
Прорываться в глубь леса по снегу, сквозь густые кустарники было страшно до головокружения. Дыхание замирало на губах всякий раз, стоило Князю едва не слететь в овраг или прыжком пересечь поваленные деревья. Снег взметался в воздух, а голоса все пели-пели, гоня беглецов все дальше, в глушь.
Ладони Зорана лежали поверх рук Русланы, и стоило ей замяться хотя бы на миг, испугавшись, он действовал вместо нее. Решительно, резко он направлял Князя по узким тропам, сквозь сугробы и вопреки своим страхам.
Пение и гул погони стихли, только когда сугробы почти сровнялись с землей. Остался лишь тонкий слой белоснежного покрывала, не тронутого ни людьми, ни зверьми. Зоран уже крепче сжал поводья ладонями Русланы, готовясь дать новую команду Князю, но она его остановила.
– Смотри, – выдохнула густым белым облаком. – Земля чуть колышется.
Князь замер на месте. Зоран молчал, вглядываясь в вовсе не безобидную поляну. Местами снег редел, и сквозь него виднелось что-то темное, но вовсе не земля.
– Это чаруса, – пояснила Руслана и заерзала, пытаясь слезть с коня. Зоран вновь спрыгнул первым и помог девушке. Она осторожно, щупая землю ногой, прошла чуть вперед и замерла на краю бездонной трясины, укрытой ковром болотных трав.
Руслана огляделась и поняла, что вокруг не осталось деревьев, кроме осин. На тонкоствольных, но раскидистых деревьях облетели еще не все ярко-пламенные листья. Они дрожали от ветра, сбрасывая с себя снежные накидки.
Вот теперь точно стало не по себе. Это место внушало тревогу ничуть не меньше, чем палачи, наступающие на пятки.
– Зоран, – позвала Руслана, медленно пятясь от болота. – Мы оставили на въезде в лес угощение для духов и Борового? У меня с собой хлеб был…
– Почему спрашиваешь?
Руслана торопливо подбежала к Князю, к седлу которого была привязана ее сума. Она и так знала, что увидит, когда развяжет узелок. Хлеб был на месте.
– Проклятье, – простонала Руслана и тут же прикусила язык. Нечего беду кликать, когда и так стоишь с ней лицом к лицу. – Духи гневаются,
