Настоящая черная ведьма - Елена Звездная

Мэр оглянулся, посмотрел на потенциальный городской парк, вновь уделил внимание мне и спросил:

— И зачем это?

— Бесят! — предельно честный ответ. И гневное: — Знаете что, господин мэр, вы меня тоже бесите!

— Правда? — переспросил издевательски.

— Представьте себе! — ведьма пришла в негодование. — У меня, между прочим, выдался очень тяжелый день! С утра вы и купание в грязном вонючем озере! Потом госпожа Анарайн и ее «добрый совет», чтоб этой магине в камень втрескаться, моровой язвы на нее нет!

— Так, а вы нашлите, госпожа ведьма, — предложил этот охамевший избиватель священнослужителей.

Идея мне неожиданно понравилась, и за Гардэма я была зла. Вскинув руку, призвала маленькую тучку, окутала зеленой пылью и отправила к магине, как минимум на экстракт корня звегоры потратиться, не одной же мне расходы нести. Ко всему прочему вряд ли на ней сейчас защитный амулет…

— А потом к вам зашел белый маг, не так ли? — Тон у мэра вдруг стал странный.

— Из-за него я осталась без кухни и всего, что накупила из еды, — расстроилась я.

Кухню было очень жаль. И еду было тоже жаль. И Гардэма… но больше всего я жалела в данный момент свой кошелек.

— Вы даже разнесли кухню… — Мэр теперь выглядел окончательно странно.

Сокрушенно кивнула. Но мысли о растратах и предстоящем ремонте не отвлекли меня от главного:

— И вот наконец за весь этот паршивый и скучный год у меня впервые хоть какое-то развлечение, а вы, — негодующе указала пальцем на мэра, — совершенно беспардонным образом мне все портите! Это вообще мой священник! И я требую, чтобы меня взялись сжигать до того, как сюда явится Люсинда и попытается перехватить мое сожжение!

В этот момент раздался звон колокольчика, а потом вся толпа, ахнув, развернулась в сторону главной дороги. И я, самая несчастная черная ведьма на свете, увидела сокрушительный конец всех моих чаяний — потому что в черной телеге господина Враса, которая вообще-то для перевозки навоза использовалась, но сейчас была вычищена, выкрашена черным и имела посередине столб, обреталась привязанная к нему Люсинда в полностью соответствующем регламенту наряде — идеально встрепанные космы, серая рваная сорочка, босая ножка выставленная в разрезе одежды и бледное лицо сияющей от счастья самодовольной ведьмы. Правил телегой сам господин Врас, нацепивший на себя подобие сутаны и бумажный колпак, пародирующий колпаки священнослужителей.

— Так, я не поняла, — раздался негодующий голос Люсинды, — в меня гнилыми овощами кидать собираются или как?

Священник тихонько запричитал. Мэр поднял голову вверх и принялся считать пролетающих птиц. А я… я едва не плакала. А потому что:

— Так нечестно! — Обидно было чрезвычайно.

— Телль, ты не по регламенту одета, так что извиняй, — нагло ответила Люсинда, высовывая ножку еще сильнее, чтобы ее всем было видно.

От возмущения я хватала ртом воздух.

И вообще — подло, вот!

— Ты… ты… да за тобой даже священнослужители не приехали! — заорала взбешенная черная ведьма.

— А по регламенту самой являться на сожжение не возбраняется, — заявила Люсинда и, вскинув подбородок, заголосила: — Ой, я несчастная черная ведьма, ой, меня сейчас жечь будут! Э, а ну стоять!

Не сразу поняла, кому это она, но тут заметила священника, который до окрика пытался на четвереньках уползти в толпу офицеров с дубом. Мне захотелось разнести все к демоновой матери!

— Стоять, я сказала! — Люсинда обеспокоилась.

А священник ускорился.

— Э, кто меня жечь будет, а? — возмутилась черная ведьма.

И тут святой отец остановился, повернулся и, указывая на мэра, тоненько проорал:

— А не могу я! Господин мэр запретил любые общественные сожжения, сказал только с его разрешения, так что все вопросы в мэрию, в письменном виде, в десяти экземплярах.

— Что?! — разом завопили мы с Люсиндой.

Но после ведьма заорала:

— Слушай, ты, священник, церковь светской власти не подчиняется, понял? Жги давай, кому сказала!

Священнослужитель дополз до дуба, поднялся, хватаясь за его сучки и веточки, после за дерево спрятался и, не высовываясь оттуда, крикнул:

— Ничего не знаю, законам не обучен.

— Так я научу! — Люсинда была в ярости.

И тут мэр произнес:

— Госпожи ведьмы, Бриджуотер находится на военном положении, соответственно, все общественные акты производятся исключительно с разрешения мэрии, но…

Мы с Люсиндой обе на него уставились. Мэр криво усмехнулся и продолжил:

— Но если вы так жаждете быть сожженными, имеете полное право на совершение аутодафе у себя дома, в печи, к примеру.

Люсинда смачно сплюнула на телегу, после хмуро спросила:

— Господин мэр, а вы женаты?

Он промолчал, спокойно глядя на нее.

— Нет, — мстительно вставила я.

— А-а, — понимающе протянула ведьма. — В таком случае я не буду вас убивать и даже мстить вам не буду. И это не акт милосердия, просто поверьте на слово — оголтелые незамужние девицы Бриджуотера, снабжаемые зельями Телль, добьют вас гораздо раньше, чем самое смертельное проклятие.

Но мэр совершенно издевательски ей улыбнулся и сообщил:

— Как видите, я до сих пор жив и здоров. Боюсь, вы сильно переоцениваете возможности своей коллеги.

Люсинда вопросительно посмотрела на меня. Очень вопросительно. Настолько вопросительно не смотрела даже наша самая строгая классная учительница в магистериуме. И я себя несмышленышем, не справившимся с заданием, почувствовала. Чувство, кстати, до крайности неприятное. Не люблю, когда мне неприятно. Бесит.

А потому, быстро развеяв заклинание, превратившее одного из белых в березку, указала на мужиков и невинно сообщила:

— Белые маги. Много. Свободные. Вроде даже молодые…

В следующее мгновение телега, управляемая прыгнувшей за вожжи Люсиндой, с грохотом уносилась прочь, и я точно знала почему — кто-то помчался менять один регламентированный наряд на совершенно другой.

Мэр удивленно посмотрел на меня. Ничего не говоря этой сволочи, я развеяла и то заклинание, которое позволяло священнику прятаться за дубом, после чего, развернувшись, с самым невинным видом направилась прочь.

— Госпожа Герминштейн, — понеслось мне вслед.

— Господин мэр, я буду жестоко мстить вам завтра, обязательно. Причем скрупулезно и квалифицированно, но именно завтра, — не оборачиваясь, заверила я.

На толпу не смотрела. Вообще ни на кого не смотрела, желая как можно быстрее вернуться в лавку и… Но, подняв ногу, чтобы подняться по ступенькам, остановилась. Вспомнила об имеющемся тигре… Тяжело вздохнула, призвала свой кошелек и, развернувшись, направилась на рынок Пешком, потому что нужно было хотя бы мысленно составить список покупок.