Тайная история драгоценных камней - Виктория Финли

Вообще-то идея культивировать жемчуг не нова. В III веке греческий автор Филострат описывал, как арабы «изготавливали» жемчуг: открывали ракушки, прокалывали плоть, пока не потечет жидкость, которую сливали в специальные формы, где она застывала, превращаясь в бусины. Если даже им это удавалось (что кажется маловероятным), то такой «жемчуг» стоило бы назвать не культивированным, а искусственным, поскольку жемчужины не выращивали. Тем не менее нам известно, что уже к V веку китайцы научились следующему фокусу: они клали крошечный свинцовый медальон с изображением Будды в раковину живой устрицы, после чего возвращали раковину в воду, чтобы медальон покрылся перламутром. Неискушенным торговцам, путешествовавшим по Шелковому пути, светящиеся фигурки, наверное, казались доказательством существования божественной истины. Даже сейчас они смотрятся потрясающе. Такое ощущение, будто медальоны светятся изнутри, словно воплощение великого просветления. Кроме того, китайцы преуспели в выращивании так называемого «пузырькового» жемчуга: раковину с помещенной внутри полусферой оставляли в воде, и в результате образовывались культивированные половинки жемчужин.

Но вот получить идеально круглую жемчужину искусственным путем никому не удавалось. В 1758 году Карл Линней, чьим девизом было «Господь создает, а Линней классифицирует», решил отдохнуть от систематизации окружающего мира и попытаться изготовить жемчуг «изнутри», в надежде, что процесс пройдет под лозунгом «Линней создает, Господь восхищается». Эксперименты эти настолько увлекли ученого, что он как-то раз даже выразил желание прославиться благодаря культивированному жемчугу, а не классификации природы. И Линней продвинулся довольно далеко: он помещал маленький шарик из известняка в раковину, причем изобрел весьма хитроумный способ удержать шарик внутри с помощью серебряного зажима. Правда, этот способ не нашел коммерческого применения и считался утраченным аж до 1901 года, когда в архивах одноименного общества в Лондоне вдруг нашлись бумаги великого натуралиста. Но к этому времени технология шагнула далеко вперед, и зажим Линнея устарел настолько, что никто не стал брать его на вооружение.

На заре XX века Микимото не был единственным, кто мечтал о выращивании жемчуга. В результате многочисленных изобретений (несколько человек в разных концах света изрядно поломали головы над решением проблемы) культивированный жемчуг стал реальностью. В 1884 году француз Жермен Бушон-Брандели получил несколько жемчужин из таитянских устриц, однако так и не смог разбогатеть благодаря своему открытию. В 1890 году Уильям Севил Кент получил искусственным путем две круглые жемчужины в Новом Южном Уэльсе, но поскольку он хранил свое изобретение в строжайшей тайне, после смерти Кента в 1908 году секрет был утрачен. Кроме того, в Японии за право первыми культивировать жемчуг помимо Микимото боролись еще два человека, работавших приблизительно в одном направлении.

Однако помимо конкуренции у Микимото имелись и другие поводы для беспокойства. Теперь он использовал свое мастерство жонглера в совершенно новой области. Микимото разорился и пробовал свести концы с концами, занимая деньги из разных источников и виртуозно избегая кредиторов. Не один раз его супруга Умэ, пока муж проводил эксперименты на побережье, посылала ему весточку с просьбой не возвращаться пока домой, поскольку их осаждали кредиторы.

А Микимото тем временем экспериментировал. К примеру, у него появилась идея использовать в качестве ядра для будущей жемчужины перламутровые шарики, но, увы, ему так и не удалось убедить устриц производить из них жемчужины.

В 1892 году в Тоба пришла так называемая «красная волна»: поверхность моря покрыл плотный ковер из активно развивающихся ядовитых микроорганизмов, в результате чего вода по цвету напоминала кровь, при этом погибла большая часть рыбы и устриц. Но Микимото не сдавался и на следующий год в одной из своих раковин обнаружил-таки жемчужину. Они с Умэ ликовали, но, к сожалению, это была единственная жемчужина на тысячи раковин. Кроме того, она получилась не круглая, а полусферическая, ничем не лучше, чем у китайцев в V веке, и намного хуже, чем у Линнея в XVIII.

Оценка жемчужин и власть барокко

Обычно жемчужины оценивают по четырем критериям. Во-первых, размер, который, как мы уже говорили выше, измеряется в гранах, составляющих одну двадцатую грамма. Во-вторых, цвет, варьирующийся от белого до бледно-палевого, абрикосового, бронзового, розового, бледно-лилового, серого, черного и даже — очень редко — зеленого. Кроме того, оцениваются блеск, что обычно зависит от количества слоев перламутра, и, наконец, форма. Самыми лучшими считаются идеально круглые жемчужины, затем, по убывающей, каплевидные, овальные, в форме шишечки и полукруглые. Дешевле всего ценятся жемчужины неправильной формы, которые называют «барокко», они обычно покрыты шишками, поскольку паразит-оккупант изо всех сил метался в панике, пока не оказался заключенным в могилу из карбоната кальция. Правда, иногда, как в случае с шотландским жемчугом, выше всего как раз ценятся самые уродливые из жемчужин, особенно если они напоминают по форме человеческое лицо или тело.

В галерее драгоценностей Музея Виктории и Альберта в Лондоне хранится так называемая «Драгоценность Каннинга». Это очень странный экспонат, который всецело заслуживает звания «уникальный» (если помните, именно так раньше называли жемчуг). Когда жемчужину извлекли из раковины, в глаза сразу бросилось сходство с мужским торсом, поэтому из нее изготовили мускулистого Тритона, украсив дополнительно десятком рубинов и бриллиантов. Диковину приобрел лорд Каннинг, первый вице-король Индии, в середине XIX века, и долгое время считалось, что ее изготовили в Италии в 1508 году, однако на самом деле Каннинг купил это украшение совершенно новым. Жемчужина настоящая, но обрамление — не более чем викторианская подделка, которая на долгие годы всех ввела в заблуждение.

У самого слова «барокко» появилось и еще одно значение. В Европе в XVII веке стал популярным вычурный архитектурный стиль, который критики в шутку назвали «барокко», подразумевая, что его составляющие гротескны, словно уродливые жемчужины. Однако название прижилось и в конце концов даже получило позитивную окраску. Это напомнило мне другую историю: после того как принц Уэльский сравнил в 1984 году пристройку к Национальной галерее в Лондоне с «огромным карбункулом», имея в виду прыщ, а вовсе не рубин, слово «карбункул» также приобрело положительную коннотацию в английском языке.