Четвертый круг - Гильермо Родригес Ривера

– Нет, не часто, но иногда случается. Вы же знаете как это бывает. Возникает какое-нибудь неотложное дело' и приходится задерживаться допоздна. Позавчера вечером я как раз работал над проектом нового штатного расписания.

– Итак, вы ушли в десять или в четверть одиннадцатого, – пробормотал Роман, уставившись в какую-то точку над головой Лабрады. – Вы ушли в десять или в четверть одиннадцатого… – Неожиданно он перевел взгляд на Лабраду и в упор спросил: – И куда вы поехали?

Роману показалось, что на короткий миг лицо начальника отдела кадров приняло довольное выражение. Лабрада не спеша затянулся, выпустил струйку дыма и погасил сигарету в стеклянной пепельнице, которая стояла перед ним.

– Я поехал к Карбонелю, нашему директору. Приехал к нему около одиннадцати. Понимаете, хотелось показать проект, вот я и решил…

– Как всегда после работы заехать к Карбонелю и обсудить с ним проект, – насмешливо докончил Роман. – Это ведь было так срочно. До утра ждать просто невозможно.

Кабада одобрительно закивал. В самом деле, трудно было представить Лабраду, своими руками расправляющегося с Суаснабаром. Нет, если этот человек замешан в преступлении, то действовал он по-иному: более скрыто, более тонко, более хитроумно. А если так, он наверняка заранее позаботился о безукоризненном алиби.

– Что вам сказать… – Лабрада помедлил несколько секунд. – Нет, конечно, дело не было срочным, но мне пришло в голову… Я несколько часов проработал, и мне казалось, что Карбонель, который уже интересовался проектом, захочет сразу же взглянуть на него. Я позвонил ему и тут же поехал. Разумеется, я и до этого бывал у него дома по служебным делам.

– Где живет Карбонель?

– В Коли. Я пробыл у него до половины первого и оттуда поехал домой. Могу доказать это, потому что столкнулся в подъезде с моим соседом – Порруа, Рафаэлем Порруа. Он живет на третьем этаже. Это было примерно в час ночи.

– Лабрада, – произнес негромко Роман, облокачиваясь на стол, – расскажите, из-за чего вы враждовали с Суаснабаром.

В первый раз лейтенант заметил выражение тревоги на бесстрастном лице Лабрады. Но голос его звучал спокойно:

– Я уже говорил вам, что Эрасмо был довольно своенравным человеком… С плохим, неуживчивым характером, я бы так это назвал… Мы не очень с ним ладили, верно, но говорить, что враждовали, – это слишком…

– Не лгите, Лабрада, – оборвал его Роман. – Все обстоит гораздо хуже.

Во взгляде кадровика можно было прочесть лишь крайнее удивление.

– Вы с Суаснабаром поругались и после этого перестали даже разговаривать, – вкрадчиво произнес Роман.

Лабрада взглянул на него, возможно про себя прикидывая, что доподлинно знает Роман и о чем только догадывается. За свою теперь уже многолетнюю службу лейтенант перевидел множество нервничающих людей, разных. по характеру и темпераменту. И хотя голос Лабрады не дрожал, ответы были тщательно продуманы, хотя он великолепно владел собой и контролировал каждый свой жест, Роман знал, что сидящий перед ним человек нервничает, ужасно нервничает.

– Видите ли, лейтенант, – сказал Лабрада наконец, – не знаю, что там вам наговорили… Недели три-четыре назад я действительно повздорил с Эрасмо… Он меня оскорбил. Но речь шла о служебных вопросах, и дальше этого не пошло.

Роман усмехнулся, поднялся со своего места, словно эта игра начала ему надоедать, и сказал с расстановкой:

– Постарайтесь меня правильно понять, Лабрада. Хищение нескольких деталей со склада – мелкое воровство, и только. Убийство же – дело очень серьезное.

Кабада взглянул на начальника отдела кадров. Бусинки пота выступили на лбу Сиро Лабрады, хотя в кабинет тянуло холодом от неплотно прикрытого окна.

– Не станете же вы утверждать, – впервые Лабрада стал запинаться, – что я убил… Вы же… Это абсурд, лейтенант, бессмыслица какая-то.

Роман в последний раз затянулся и сунул окурок в пепельницу. Потом нагнулся, выдвинул ящик стола, достал оттуда папку и начал перелистывать подшитые в вей бумаги, затем снова сел в кресло и произнес, не глядя на Лабраду:

– Вы знаете, что убит Тео Гомес?

Наверное, Лабрада вздохнул с облегчением, когда лейтенант переменил тему.

– Да, конечно, – ответил он. – Мы узнали об этом сегодня на базе. – И, помолчав, пробормотал: – Никогда бы не подумал…

– Чего не подумали бы? – полюбопытствовал Роман.

– Что он может быть причастен к убийству Суаснабара и… – Лабрада опять запнулся. – Только не спрашивайте, откуда я это знаю. Я ничего не знаю, но это и дураку ясно.

– Не думайте, Лабрада, что все так просто, – возразил лейтенант. – Но я хочу спросить вас не об этом. Я хочу, чтобы вы мне ответили, в каких отношениях вы были с Тео Гомесом.

– В нормальных, как с любым шофером автобазы.

– Других отношений между вами не было? Личных, я имею в виду.

Лабрада удивленно посмотрел на лейтенанта.

– Нет, личных не было, ни в малой степени.

Роман вынул из раскрытой папки бумажку и протянул Лабраде.

– Это ваш телефон. Домашний, не так ли?

Тот смотрел на Романа, словно не улавливал смысла его слов.

– Да-да, конечно.

– В таком случае, Лабрада, трудно, очень трудно, поверить в то, что между вами и Тео не было никаких отношений, кроме служебных. Ведь этот номер мы нашли в бумажнике, который был при нем, когда его убили… Единственный номер телефона, обнаруженный у Тео, оказался вашим номером.

Лабрада нервно улыбнулся, словно не понимал, почему Роман придает такое серьезное значение сущим пустякам.

– Лейтенант, – сказал он, – мой телефон знали наши сотрудники. Они звонили мне домой, когда это было необходимо. Я сам давал многим свой телефон.

– Речь идет не о многих, – решительно сказал Роман, – а только о Тео Гомесе. Вы давали ему свой телефон? Он должен был вам зачем-то звонить?

– Я… – Лабрада уставился в стену, пытаясь припомнить. – Нет, я не помню, давал ли ему свой телефон, но он мог узнать его у любого на автобазе.

– Означает ли это, что Тео Гомес никогда раньше не звонил вам домой?

– Конечно, – заверил Лабрада. – Он никогда мне не звонил.

Начальник отдела кадров закурил новую сигарету. Губы его слегка дрожали. Роман подождал, пока он не вдохнет с жадностью табачный дым, и произнес, отчеканивая каждое слово:

– Мне необходимо знать, Лабрада, где вы находились вчера вечером с восьми до одиннадцати часов. Я должен это знать совершенно точно.

Кабада тоже закурил. Да, кадровик не на шутку нервничал, но и он, Кабада, с нетерпением ждал его ответа.

– Вчера вечером? Я был на концерте симфонического оркестра в театре Амадео Рольдана. – Он остановился, уставившись перед собой, словно старался вспомнить все по порядку. – Дайте подумать… Так, в «Кармело» я пришел до восьми и поужинал там. В театр входил уже после половины девятого, ровно в девять начался концерт.

– С кем вы были на этом концерте? – спросил Роман.

– Я был один. – Лабрада нервно затянулся.

– И не встретили там друзей, знакомых? Если вы постоянно ходите на концерты симфонической музыки, вы наверняка знакомы с такими же, как вы, любителями.

– Нет, я не встретил там знакомых. Я не так часто хожу на концерты, лейтенант. Музыку я люблю и посещаю концерты, когда удается, но к числу завсегдатаев не принадлежу. Тем не менее могу сказать, какая была программа…

Роман пристально смотрел на него.

– Играли увертюру к «Оберону» и «Героическую» Бетховена, Третью симфонию…

– Этого недостаточно, – прервал его Роман, – недостаточно, чтобы доказать, что вы там были. А доказать это очень важно, поскольку Тео Гомеса застрелили между восемью и десятью вечера.

Лабрада хотел что-то возразить, но лишь устало махнул рукой. Он понимал: от него ждут не простых заверений.

– Я был в театре имени Рольдана, лейтенант, – жалобно произнес он, – на самом деле был. – И вдруг оживился: – Один человек… Да, тот человек видел меня… Он сидел передо мной. Очень странный человек. На шее у него, почти на затылке, фурункул… Такой неприятный Фурункул… Он все время оборачивался и смотрел назад, словно ждал кого-то. Или боялся, что его кто-то увидит.

– Вы знаете его имя? Можете его найти? – спросил Роман.

– Нет, – ответил Лабрада. – В перерыве он подошел ко мне. Я стоял в вестибюле. Он попросил прикурить, и мы обменялись несколькими фразами. Он все так же озирался по сторонам, будто за ним следили.

Сьерра сделал жест, словно хотел сказать: «Это не доказательство», не ускользнувший от Лабрады, который впервые за время их разговора утратил хладнокровие.

– Да, я знаю, это ничего не доказывает, – запальчиво с отчаянием в голосе произнес он. – Но это так, действительно так. Разве всегда можно доказать, что ты гулял именно по этой улице и заходил именно в это место? Хотя на самом деле так оно и было!

– Вы знакомы с человеком по кличке Ястреб? – спросил Роман. – Еще его называют Двадцатка, настоящее имя Хосе Анхель Чакон.